Я привожу здесь примеры венецианских бесчинств в Герцеговине (1690–1695), о которых наверняка был осведомлен Савва Владиславич. В частности, он хорошо знал, что якобы союзная Венеция бесчинствовала и в его родном Гацко, где еще жили его родители и братья. Он мог слышать и грохот взрыва венецианских пороховых зарядов, поднявших на воздух стены большого православного монастыря Тврдоша у Требинья. Некогда восстановленный королем Милутином, совсем недавно он принимал митрополита Василия, будущего святого Василия Острожского, друга его отца, князя Луки из Гацко. Судя по всему, Савва мог находиться в то время в городе Святого Влаха. Дубровницкий консул Лука Барка впервые упоминает о присутствии Саввы Владиславича в Царьграде в письме от 11 марта 1699 года, то есть во время Карловацкого мира. Однако, как свидетельствует Ииречек, Савва приехал в Царьград еще в 1693 году.
Покинув Дубровник, Савва прибыл на Восток вполне современным, одаренным и образованным молодым человеком. Он жил в Дубровнике во времена тяжких испытаний, но и тогда в нем процветал гуманизм. Позже мы познакомимся с русским источником, который сообщает, что Владиславич, впервые приехав в Россию, знал латынь, греческий и итальянский, а в Царьграде выучил «турецкий дипломатический язык»; выучил по приезде и русский, «хотя и с иностранным акцентом». Это означало, что Савва Владиславич получил классическое образование, которого тогда в России практически не было.
Между тем практически невозможно определить, в какой именно дубровницкой школе учился Савва. В 1647 году Марин Гундулич основал там знаменитую иезуитскую школу Collegio Romano, центр дубровницкой науки, разрушенную в 1667 году страшным землетрясением. А когда Франьо Гундулич в 1684 году восстановил ее, Савве Владиславичу было уже двадцать лет. Это означает, что Савва не мог быть учеником иезуитов, даже если бы они и принимали в свою школу иноверцев.
Было бы интересно узнать, какова была тамошняя православная среда, в которой вращался Савва. Во времена пребывания Саввы в Дубровнике православных там было крайне мало. После катастрофического землетрясения 1667 года, когда город Святого Влаха был практически стерт с лица земли, 600 православных семей со всем своим имуществом пожелали переселиться в Дубровник и даже готовы были заплатить за это по 2 500 дукатов каждая, однако сенат Дубровника отказал им в этом. Если город и принимал православные семьи, то только небольшими группами, чтобы их было легче подчинить себе и обратить в католичество. Им даже не разрешили устроить православное кладбище, не говоря уж о строительстве православного храма. Неизвестно, были эти правила заведены нашими земляками-католиками или иностранцами. Следует иметь в виду, что в состав сената Дубровника долгое время входили исключительно представители римских семей, пришедших в город из Эпидауруса, ныне Цавтата, или Аскривиума, ныне Котора, а зачастую непосредственно из Италии или Далмации. Иезуитскую школу содержали в основном итальянские священники. Эти иностранные семьи обладали огромным влиянием, именно от них исходила невероятная ненависть к православному миру. В конце XVIII века сенат Дубровника сообщает своим посланникам в Петербурге, Тулузичу и Ранини, что в Дубровнике не более 15–20 православных домов.
Из такой вот среды Владиславич вынес воспоминания о поразительных особенностях Дубровницкой республики, перед самыми воротами которой жил православный народ. Лучшие, благороднейшие семьи сами были переселенцами из чисто сербских православных краев, окружавших Дубровник.
Позже мы увидим, что этот опыт, несмотря на православный патриотизм, сыграл немаловажную роль в блистательной дипломатической карьере Саввы Владиславича. Особенно когда в 1720–1722 годах в ранге министра императора Петра Великого он вел в Риме переговоры с папой Климентом XI о заключении конкордата между Российской империей и католической церковью.
Я полагаю, что все эти наши отступления необходимы для того, чтобы полнее показать духовный облик нашего великого серба.
Глава III
САВВА ВЛАДИСЛАВИЧ В ЦАРЬГРАДЕ
1. Первые годы Саввы Владиславича в Царьграде и возникновение псевдонима «Рагузинский». – 2. Связь Саввы Владиславича с русским посольством в Царьграде. – 3. Иерусалимский патриарх Досифей и Савва Владиславич. – 4. Савва Владиславич и русский посланник в Высокой Порте. – 5. Свержение султана Мустафы II и воцарение Ахмеда III. Отъезд Саввы в Россию.
1
Савва Владиславич, которого один историк назвал русским боярином, а другой – дубровницким князем, «очень гордым своим титулом», и который во время Петра Великого и императрицы Екатерины I сыграет в истории России значительную роль, в конце XVII и начале XVIII века проживает в Царьграде. Его появление там не прошло незамеченным. Судя по всему, он прибыл в Царьград непосредственно из Дубровника. Кончаревич утверждает, что это случилось где-то после 1687 года. А поскольку Савва родился в 1664 году, то в момент приезда в Царьград ему было 23 года. Немецкий историк Османской империи Цинкхаузен называет Савву драгоманом[45] английского посольства, вызвавшим подозрение у турецких властей.
Однако Владиславич, скорее всего, в последнее десятилетие XVII века занимался в Царьграде собственными делами. Но уже в 1700 году его имя связывают с русскими посланниками, которым он предоставлял информацию по вопросам турецкой политики, двора и империи. Тут мы встречаемся с именем «Савва Рагузинский»: его прозвали так, потому что он прибыл из Дубровника или поддерживал с ним деловые связи и состоял в близких отношениях с тамошней колонией уроженцев Дубровника. Ничего странного в таком псевдониме не было, равно как и неудивительно то, что в Царьграде он чувствовал себя свободно, поскольку как герцеговинец был подданным Османской империи и никто его не ограничивал в передвижениях по Турции. Савва называл себя Рагузинским и намного позже, в течение двадцати лет жизни в России, до тех пор, пока не женился во второй раз и не принял 24 февраля 1725 года от императрицы Екатерины I графский титул. По этому случаю он просил русский Сенат лишить его псевдонима Рагузинский, поскольку «никогда ранее им не пользовался, даже в Царьграде». Это утверждение, скорее всего, справедливо. Если братья Савва и Дука или дядя и племянник Савва и Живко в одно и то же время жили в Царьграде, то один из них не мог зваться Рагузинским, а второй – Владиславичем.
Русский посланник Толстой в своих письмах называет Савву Владиславичем-Рагузинским. Дубровницкий консул Лука Барка в своих донесениях также называет его Владиславичем. Таким образом, неизвестно, в связи с чем и каким образом в Царьграде возник псевдоним Рагузинский. Однако ясно, что этот псевдоним Савва получил в результате связей с царьградскими русскими.
И в дальнейшем с происхождением и именем нашего герцеговинца Саввы Владиславича на протяжении всей его жизни будет связана путаница. Одна «справка» Министерства иностранных дел в Москве называет его греком (наверное, потому, что он прибыл в Москву из Царьграда). Н. А. Полевой исправляет эту ошибку, сообщая, что он прибыл под видом греческого купца, но родом он иллириец. В. Макушев называет его герцеговинцем. П. Словцов, историк Сибири, считает его черногорцем. С. Василевич, генеалог, называет его боснийцем. И нынешние генеалоги считают его потомком боснийских дворян, вероятно, потому, что так записано в его графском титуле. Иезуит Пирлинг, исследователь истории отношений России и Ватикана, утверждает, что Савва – дубровчанин, и считает его католиком. Русский указ от 20 июля 1703 года дает Владиславичу разрешение на ввоз в Россию его вещей, называя его венецианцем, так же как и несколько ранее, в 1702 году.
Как мы уже видели, такая же путаница была и с уточнением места его рождения. Кто-то считал его уроженцем Гацко, другие – Дубровника, третьи полагали, что он из Попова у Требинья, четвертые – из Херцег-Нового, а пятые – из Житомислича.
Мы уже говорили, что по сведениям, хранящимся в Архиве Дубровника, невозможно установить, насколько тесно сотрудничал Савва Владиславич с Лукой Баркой, дубровницким дипломатом при турецком дворе. Владиславич и Барка были хорошо знакомы еще в Дубровнике, прибыли в Царьград примерно в одно и то же время и почти одновременно покинули его. Это означает, что Владиславич и Барка жили в Царьграде во время Морейской войны 1683–1698 годов. С точки зрения патриота, которым, несомненно, был Владиславич, Дубровник и Герцеговина стояли по разные стороны баррикад: Дубровник желал оккупации Герцеговины австрийскими войсками, которые подарили бы Дубровнику Попово и Требинье, а Савва Владиславич, естественно, никак не мог хотеть ничего подобного. Между тем у дубровницкого дипломата и герцеговинского патриота было нечто общее: оба одинаково ненавидели Венецию и готовы были напакостить ей где угодно, поскольку Венеция одинаково угрожала и независимости Дубровника, и православию в Герцеговине. Кроме того, ни Владиславич, ни Барка не желали, чтобы на смену турецкому рабству пришло итальянское, и потому они искренне хотели, чтобы Турция и далее владела Герцеговиной, то есть они, как говорят англичане, сделали свой выбор между чумой и дьяволом.