Ну да, логично. Все-таки она совершеннолетняя. И я не нарушаю никаких социальных табу, если смотрю на нее как на взрослую женщину. В отличие от своих соотрядниц. Хотя многие из них смотрелись не особенно-то младше. Хрен знает, как это работает, но подозреваю, что даже если эта самая Самцова вместе с Чичериной будут вокруг меня голыми плясать, я вряд ли почувствую к ним полноценное влечение. Хотя проверять мне бы не хотелось, пожалуй.
Самцова, уже в накинутом на пионерскую форму фартуке и косынке перегнулась через мое плечо и поставила передо мной тарелку супа. И все мысли об экспериментах над границами собственных телесных желаний моментально вылетели у меня из головы. Голод оказался сильнее.
Я много раз слышал споры о том, вкуснее была еда при Советском Союзе, или там все воровали, поэтому хлебали помои сложенной из тетрадного листа ложкой, потому что настоящую ложку тоже сперли.
И вот теперь я сидел за столом в самом что ни на есть Советском Союзе и черпал невесомой ложкой бледного с темными пятнами алюминия супчик из простецкой белой тарелки. И чью же сторону мне принять в этом споре? Хммм… Пока я думал, содержимое тарелки стремительно закончилось. Я потянулся за вторым блюдом — толченой картохой с котлетой. И было мне так вкусно, как… Ну, не скажу, что вообще никогда, конечно, но пальцев на одной руке хватит, чтобы пересчитать случаи.
Хотя шедеврами кулинарии эти блюда точно не были. Просто жрать мой растущий организм хотел так, что ему бы и подошва сейчас показалась стейком медиум рар.
В качестве напитка полагался чай с молоком, который я пить не стал. Не люблю напитки с молоком, с детства как-то не сошлись характерами, так до сих пор и не дружим.
А вот большая часть остального отряда, как ни странно, к напитку отнеслась более, чем благосклонно. Девчонкам-активисткам даже пришлось несколько раз бегать к раздаче, чтобы столовские тетки заново наполнили эмалированые чайники приторно-молочной жижей с дровяным привкусом.
И я опять пропустил момент, когда коллективный разум второго отряда придумал прокричать хором:
«Мы поели, мы попили,
Червячка мы заморили,
Мы пойдём, передохнём
И опять поесть придём!»
Потом металлические ножки стульев зашкрябали об крашенные доски пола. Второй отряд отправился на выход, Самцова с подругами укатили тележки с грязной посудой на кухню и нагнали нас уже на крыльце.
«Надо запомнить, кто есть кто», — подумал я, приглядываясь к лицам соотрядников. Но на ходу получалось плохо. Те несколько ребят, которые как-то выделились с самого начала, уже и так запомнились. А с остальными было труднее. Они вроде бы были такие разные. Но такие одинаковые!
Мы расселись на веранде. Диванчики стояли буквой «П», и сидячих мест на них хватило на всех. Сосчитать всех мне пока ни разу не удалось, но, кажется, у нас в отряде около сорока человек. Палат — четыре, в каждой палате по десять кроватей. Всего, стало быть, сорок. Значит нас где-то столько и есть. Ну, может у девчонок есть свободные места, там вроде кто-то еще приехать должен.
Анна Сергеевна демонстративно села на край дивана и указала Елене Евгеньевне на центр. Та приосанилась и вышла вперед. Глаза у нее были подозрительно красные.
— Ребята, нам с вами нужно прежде всего выбрать председателя совета отряда! — фальшиво-задорным голосом произнесла она. — Это очень большая ответственность, так что к выбору следует подойти максимально… гм… ответственно.
Она бросила быстрый взгляд на строгую педагогиню, но та сидела и безмятежно улыбалась.
— У нее ляжки жирные, — громко прошептала на ухо соседке Коровина. Явно с расчетом на то, что услышит весь отряд.
Глава 6
— Может быть, кто-то хочет предложить свою кандидатуру сам? — голос вожатой заметно подрагивал. — Или выдвинуть своего товарища?
— Ой, слушайте, ну мы же не в первый год все вместе, — возмутилась Коровина. — Председателем всегда была Шарабарина, зачем мы тут опять эту тягомотину устраиваем?
— Между прочим, Коровина, у нас много новеньких в этот раз, — подал голос Прохоров. — И Шарабариной твоей нет.
— И много эти новенькие понимают в нашем отряде? — Коровина дернулась и картинно скрестила руки на груди. — Ирка Шарабарина всегда была, и в этот раз будет!
— А что это ты раскомандовалась, может я тоже хочу быть председателем? — Мамонов цедил слова медленно, и сидел, развалившись и широко расставив колени.
Все заржали.
— Ой, не придуривайся, Мамонов, какой из тебя председатель? — взвился пронзительной нотой голос Самцовой. — Товарищи, я предлагаю свою кандидатуру! — все снова заржали, теперь уже довольно зло. — Между прочим, не вижу ничего смешного.
— Товарищи, давайте не будем ссориться, — неуверенно попыталась вклиниться в спор вожатая. Но остановить гвалт у нее не получилось. Все заголосили разом, принялись размахивать руками и я почти сразу же запутался в том, кто и что доказывает. Елена Евгеньевна беспомощно посмотрела на Анну Сергеевну, но та молчала и загадочно улыбалась.
Тут поднялся высоченный Прохоров и грохнул об пол какой-то книгой. Гвалт сразу же стих. Все уставились на него.
— У нас в этом году олимпиада, между прочим, — сказал он авторитетно. — Значит спорт должен стать очень важной частью нашего отряда. Тем более, что у нас первый отряд… такой… Надо не только не ударить в грязь лицом перед этими выскочками, которые наше место заняли, но и посрамить их. Так что председателем буду я. За, против, воздержались? Вопрос решен, продолжайте, Елена Евгеньевна.
— Эй, ты обнаглел что ли?! — заорала Коровина.
— А Шарабарина твоя, как приедет, будет моим замом по воспитательной работе, — веско возразил Прохоров. — Ее же все равно нет, кто рапорт на линейке пойдет сдавать? Кентервильское привидение?
Коровина сжала зубы и замолчала.
— Молодец, Прохоров, — сказала Анна Сергеевна. И снова вернулась к созерцанию потолка.
— Ребята, кто за кандидатуру Артема Прохорова? — сказала вожатая.
— Ой, ну и зачем вот эта вся чепухня? — опять встряла Коровина. — Понятно же, что Прохор председатель, проехали!
— И все-таки давайте проголосуем! — чуть громче сказала вожатая. — Может кто-то еще хочет высказаться или у кого-то есть возражения…
— Ой, да лааадно! — Коровина скривилась. — Ну давайте проголосуем! Кто за Прохорова?
Она первой подняла руку. Большая часть остальных подняли вслед за ней. Даже Мамонов из своей позиции полулежа приподнял руку в знак, так сказать, всеобщего единства.
— Крамской, а ты чего не голосуешь? — развернула в мою сторону главный калибр Коровина. — Тебе особое приглашение надо? Быстро поднял руку!
— А можно всех посмотреть? — пробормотал я, злясь на себя, что влез