провел пальцем по планшету, ища ее.
— Давай посмотрим. Серебряная сумма «Рока Патрон»3 от Лолы — это… барабанная дробь, пожалуйста… до уплаты налогов… — боже, он тянул с этим, и это действительно убивало меня. — Триста семьдесят долларов.
Я раздала тридцать семь рюмок текилы? Святая корова. Гордость, которую я на мгновение почувствовала за то, что пережила эту ночь, превратилась в изюминку в моей груди.
Ада снова постучала по стойке.
— Это две бутылки Патрона.
— Мне пришлось открыть третью, — Майлз рассмеялся.
Я снова уронила лицо на руки. Я не могла вынести этого смущения. Все трое захихикали на мой счёт.
— Лучше закажи еще текилы, — радостно сказала Ада. — Завтра вечером очередь будет по всему кварталу.
— Наверное, я на самом деле не считала, — пробормотала я в свои руки. — Я просто пыталась сделать людей счастливыми.
— И пьяными, — добавил Уилл.
Я снова застонала.
— Ты уже подсчитала свои чаевые? — спросил он со знающим тоном в голосе.
Я покачала головой, все еще пряча лицо руками.
— Тебе следует, — предложил он. — Этого может быть достаточно, чтобы возместить ущерб.
— Ты действительно собираешься заставить ее заплатить за это? — Ада ахнула.
— Сначала я собираюсь приготовить ей выпить, — сказал Уилл с хитрым тоном в своем обычно невозмутимом голосе. — Новенькая не пьёт, ребята. И я, возможно, не смогу решить ее финансовые проблемы, но я могу, по крайней мере, познакомить ее с хорошим алкоголем.
Я опустил голову на липкую перекладину и не возражала.
— Какой в этом смысл? — мрачно спросила я. — Конечно, вы собираетесь меня уволить.
Были слышны звуки стучащих кубиков льда и льющихся жидкостей, но у меня не было сил поднять голову.
— К счастью для тебя, мои права на увольнение были аннулированы.
— Ммм, — восторженно промурлыкала Ада.
— По крайней мере, сейчас, — добавил он. — Итак, на сегодня ты в безопасности.
Слезы облегчения выступили в уголках моих глаз. Я знала, что эта работа — еще не конец всему, но было так приятно, что меня не уволили. Даже если бы мне пришлось выложить почти четыреста долларов, чтобы оплатить свою смену.
— Но, — продолжил Уилл, двигая напиток по барной стойке, — тебе серьёзно нужно разобраться в своей работе.
Оторвав лоб от грязной стойки, я села и уставилась на него. Я могла бы указать, что у меня не было почти никакой подготовки. К тому же я только вчера получила эту работу. Я могла бы даже утверждать, что меня допрашивали под давлением. Он кричал на своих братьев и сестер. Потом на Аду. Потом на меня. Он топал вокруг, как будто мы все должны были выполнять его приказы, но и я была у него на службе всего одну ночь, но атмосфера была сильной в этот раз, он не совсем объяснил, чего он хотел от остальных из нас. И последнее, я не могла читать мысли. Особенно не его.
Но я также знала, что он говорил не только о моей смене. Или моих ужасных навыках официантки. Что-то блеснуло в его зеленых глазах. Еще один вызов. Еще один смелый вызов. И я не знала, как я узнала, просто я уверена, он хотел получить некоторое представление о том, почему я здесь. Почему я осталась здесь. Почему я не выбежала отсюда, крича и размахивая руками, как маньяк, при первых признаках неприятностей. Но причины, по которым я оказалась в Дареме, его не касались. И он был последним человеком на земле, которому я начала бы признаваться в своих горестях. Итак, я встретила этот вызывающий хмурый взгляд и просто пожала плечами.
— Если бы только это было так просто.
Его глаза сузились, как будто он пытался понять меня. Я думала, он собирается сказать что-то еще, может быть, задать мне вопрос. Вместо этого он пожал плечами и сказал:
— Ну, начни с этого.
— Что это?
Ада подперла подбородок рукой, как будто наблюдала за спортивным зрелищем.
— Да, что это?
— Есть какие-нибудь предположения? — спросил Уилл у Майлза.
Майлз нахмурился.
— Я пил джин с лимоном… Это не… Ты серьезно? Девушке, которая всю ночь покупала шоты «Патрона»?
Ада наклонилась и объяснила:
— У него есть такая фишка, когда он угадывает твой напиток. Это может быть как метафора твоей жизни, или тема твоего текущего сезона, или настроение, в котором ты находишься. Обычно он так делает.
— Она купила «Патрон» только потому, что я ей так сказал. Я предполагаю, что она честно не знает никаких других шотов, — сказал Уилл Майлзу.
Я нахмурился. Уилл меня не знал. Нисколько. Если он хотел приготовить мне напиток, соответствующий моему настроению, он должен был налить мне бокал красного вина. Это всегда было моим настроением.
— Я знаю другие шоты, — сказала я им. Хотя я не сказала им, какие конкретно два. Что-то подсказывало мне, что они только посмеются. — И я не пью джин.
Джин заставляет тебя грешить. Так всегда говорила Бабуля. Такая крылатая фраза прилипает к тебе, когда тебе всего восемь.
Уилл подтолкнул его ближе ко мне.
— Ты не пила джин, — уточнил он, делая важное различие. — По крайней мере, не хороший джин. Значит, ты на самом деле не знаешь, не так ли?
Если честно, выпивка действительно казалась прекрасной идеей. Я безумно хотела пить, и ночь была полным хаосом. К тому же, это было красиво. Идеально мягкий желтый с оттенком лимона, пузырьки шипят наверху. К лимону был приколот изящный цветок с черными лепестками. Я видела его в большинстве напитков сегодня вечером. Но меня соблазнили пузырьки.
Кому не нравилась газировка?
— Давай, — подзадоривала Ада. — Если не для тебя, то для нас. Нам нравится, когда Уилл ошибается.
Теперь это был вызов, который я была готова принять. Я взяла изящную ножку рифленого бокала и поднесла его к губам. Пузырьки щекотали мне нос, а ледяное стекло уже успокаивало мои пересохшие губы. Я сделала глоток, мой язык ожил от вкуса. Терпкий, яркий и гладкий одновременно.
— Французский семьдесят пятого, — подтвердил Уилл.
Ада и Майлз охали и ахали.
— Он, должно быть, думает, что ты красивая, — Ада наклонилась и прошептала.
Я сделала еще один большой глоток, не заботясь о том, что подумает Уилл. Напиток был действительно идеальным. Всё было идеально. Я ожидала чего-то, что я могла бы вытерпеть. Но это меняло перспективу. Я и не знала, что коктейли могут быть такими вкусными.
— Я ненавижу его, — заявила я. А потом выпила его.
Уилл сделал шаг назад, засунув руки в карманы.
— Ложь.
В его взгляде был вызов, приподнятая бровь говорила больше, чем могли бы сказать слова.
Ада,