– Допустим. Рассказав все мне, она выбрала из своих знакомых человека, мужчину, заметь, а не женщину…
– Какая разница?
– Ну… обычно первой на ум приходит подруга. Впрочем, разница на самом деле небольшая. Так вот, она и ему что-то сообщила о своей предполагаемой смерти и просила, если это грустное событие произойдет, отправить мне пакет с тридцатью тысячами долларов, что выручила за машину, и запиской. Дядя пожелал остаться неизвестным, но сообщил нам адрес этой квартиры по желанию все той же Луганской.
– Ну, – кивнул Артем. – По-моему, все логично.
– А по-моему, это бред. От начала до конца.
– Если ты на тот счет, что девушка пошутила, так я хочу напомнить: ее убили.
– С этим не поспоришь, – согласилась я. – Вряд ли девушка шутила. Чего не скажешь о ее дружке, или кем там он ей доводится. Мы знаем, что написать что-либо после первого выстрела Светлана не могла, следовательно, надпись оставил убийца. Так?
– Выходит, так.
– Мы решили, что это дата, дата предполагаемого преступления. Зачем убийце сообщать ее нам и тем самым предупреждать? Записку Светланы ты читал, в ней никакого намека на то, кто мог убить и за что, хотя логичнее помочь мне и как-то намекнуть на врагов. Зато в конверте тридцать тысяч, которые она недавно получила за машину. Некоторые несознательные граждане еще продолжают хранить деньги под матрасом. Теперь сама записка. Ни в той квартире, ни в этой нет ни компьютера, ни пишущей машинки. Почему бы девушке не написать записку от руки?
– Ее писала не она. Этот тип знал о деньгах, вложил их в конверт и послал тебе.
– Возможно, лишь с одной целью – сообщить нам этот адрес. По его замыслу мы должны здесь что-то найти.
– Знаешь, что пришло мне в голову? – вздохнул Артем. – Кто-то хочет, чтобы ты была в деле. Сначала девушка тебя заинтриговала, потом тебе прислали деньги и трогательное послание, чтобы назад дороги уже не было. Я даже больше скажу: очень может быть, что девушка действительно орудие преступления и ее задачей было втравить тебя в эту историю, после чего за ненадобностью ее убрали и продолжили игру с тобой. Ну, как?
– Я была не права, – усмехнулась я. – Фантазия у тебя будь здоров.
– Ага. И моя версия ничуть не хуже твоей.
– Точно. Остается ее проверить, раз по замыслу автора мы обязаны здесь что-то найти. Приступим, чтобы не терять время.
Я выбрала гостиную, Вешняков присоединился ко мне, Новиков занялся спальней, его товарищи – кухней и холлом. Болтовня поискам не помеха, и я спросила Артема:
– Неужто соседи ничего не заметили?
– В вечер убийства парень из второго подъезда обратил внимание на мужчину: высокий блондинистый тип с усами и бородкой, в очках. Шел к подъезду, где жила Луганская, и нервно оглядывался.
– Откуда он шел?
– С проспекта. Так что если приехал на тачке, то оставил ее подальше от дома.
– Раньше этого мужчину кто-нибудь видел?
– Нет. Опросили соседей, никто похожего блондина не припомнит. Либо он там просто так шлялся, от нечего делать, либо действительно шел к Луганской.
– И убил ее?
– Время подходящее. Примерно через полчаса соседка обратила внимание на незапертую дверь.
– Но хоть кто-то к ней иногда приходил?
– Говорят, бывала подруга, может, и мужчины… Луганская ни с кем из соседей не общалась. Народ там в основном работающий, так что днем никого нет. А вечером никому ни до кого нет дела. Сейчас темнеет рано, по вечерам старушки не гуляют, собак в доме и то не держат. Дом большой, с лифтом, если подняться по лестнице, есть шанс вообще никого не встретить. При некотором везении можно посещать даму своего сердца очень долго, и никто тебя не заметит.
– А еще говорят, что нет ничего тайного, что не стало бы явным, – посетовала я.
– И правильно говорят, – кивнул Артем. – Вот немного напряжемся и раскроем все тайны.
– Мечтать невредно, – в свою очередь, кивнула я.
– Может, здесь с соседями повезет больше, – не обращая внимания на колкость, продолжил Вешняков. – Тетка напротив вроде перспективная.
– Ага. От «глазка» практически не отходит. Видела мужчину, с бородой и усами, в очках. Может, тот самый? Похожий тип отправил мне пакет. У него есть ключ от этой квартиры.
– Борода и усы? Интересно.
– Ты в том смысле, что он маскировался? Кино, ей-богу.
– Кино, – вздохнул Артем. Было заметно, что рыться в чужих вещах ему уже надоело. – Между прочим, у меня своей работы по горло, – начал он ныть. – Дружба дружбой, а служба…
И тут с кухни позвали:
– Артем Сергеевич, вот, взгляните…
Мы прошли в кухню. Игошин проверял содержимое шкафа, который был набит до отказа: лекарства, какие-то бумаги, гарантийные талоны на бытовую технику и прочее… На нижней полке лежала фотография в рамке. Впрочем, к тому моменту, когда я вошла в кухню, она уже перекочевала в руки Вешнякова. Он повертел ее, а потом поставил на микроволновку.
Это была единственная фотография, найденная в двух квартирах. На ней Светлана счастливо улыбалась мужчине средних лет, оба смотрели друг на друга, а не в камеру. Правая рука мужчины покоилась на бедре женщины, левой он то ли убирал прядь волос с ее лба, то ли просто касался пальцами лица. Раз взглянув на фотографию, становилось ясно: Светлана запечатлена здесь со своим любовником.
Я перевела взгляд на мужчин и, тяжко вздохнув, возвестила:
– Ребята, у нас проблемы.
Тут надо пояснить следующее: хотя я и числилась в штате Деда помощником по связям с общественностью, но в основном занималась делами, которые могли перерасти в скандал. Скандалы в благородном семействе Дед не жаловал. Таких дел хватало. Политика, как известно, редко делается чистыми руками (лично я таких примеров не знаю), и неприятные моменты возникали часто, а как только они возникали, появлялась я и следила за тем, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.
Я так поднаторела в этом, что Дед не без основания гордился мною до тех пор, пока он, что называется, не перегнул палку. Мы не сошлись с ним во мнении и оказались по разные стороны баррикады. Я хлопнула дверью и ушла из команды. Потом, правда, вернулась, но ненадолго. Попробовала уйти вновь, но Дед не хотел меня отпускать. Я говорю все это к тому, чтобы стало понятно: о политических играх, точнее, о том, во что они могут вылиться, я была осведомлена хорошо и не понаслышке. И сейчас с уверенностью могла сказать: эта находка чревата неприятностями. Оттого-то я сразу загрустила.
– Ты его знаешь? – хмуро поинтересовался Артем, разглядывая мужчину на фотографии.
– Конечно. Никитин Анатолий Юрьевич.
Новиков хмурился, что-то вспоминая. Стало ясно: фамилия ему ни о чем не говорит, следовательно, мент он малолюбопытный, а главное – политикой не интересующийся. Артем в этом смысле был более подкован, хотя физиономию на фотографии сразу не узнал, но на фамилию отреагировал: скривился так, точно съел кислое. Никитин был выдвиженцем Деда. Если он пройдет на выборах (в чем лично я ни минуты не сомневаюсь), Дед получит надежного помощника, который, по меткому выражению Лялина, будет у него с руки есть, и Дед наконец-то станет полноправным хозяином области. Отдельные личности могли беспокоить его по пустякам, но их и сейчас уже никто всерьез не воспринимал, а уж когда и в гордуме будут одни его сторонники, он может жить спокойно, и простые граждане тоже, со сладкой иллюзией демократии и справедливости. Скоро выборы, и мне даже представлять не хотелось, какое лицо будет у Деда, когда я доложу ему о нашей находке. Я еще раз вздохнула и сказала:
– Ребята, до выяснения точки зрения нашей власти вот на это (я кивнула на фотографию), предлагаю забыть о ее существовании, дабы не оказаться в очень неприятной ситуации.
Мужчины переглянулись, потом нахмурились, а Вешнякову этого показалось мало, и он недовольно крякнул, точно я была во всем виновата.
Мы спешно закончили осмотр квартиры. Кроме фотографии, ничего заслуживающего внимания здесь мы больше не нашли. Уже в машине Вешняков, уставясь в лобовое стекло, заметил без энтузиазма: