— Ага, — огрызается она, продолжая быстро идти. — А зрачок тоже сфинктер, я в курсе.
Ну всё, овца, ты меня достала. Я же пытался по-хорошему. Сева, прости.
— Просто передай Яне, она забыла в клубе, — открываю рядом с собой пассажирскую дверь и протягиваю свои же часы.
Таранка останавливает и недоверчиво смотрит, но потом, фыркнув, наклоняется и протягивает руку в машину. Попалась. Я хватаю её за запястье и затаскиваю резко внутрь. Она даже и охнуть не успела, как я захлопнул дверь и заблокировал замки. Что ж, сама не хочешь по-хорошему.
— Ты чокнутый козёл! — у меня, кажется, перепонки сейчас лопнут от её визга. — Какого хера?! Это похищение! Выпусти меня!
Так. Всё.
— Слушай ты, — хватаю девчонку за грудки и притягиваю её нос к своему. — Если сейчас же не заткнёшься, я сделаю с тобой то, о чём ты подумала, а потом оставлю в ближайшей лесополосе. И топать домой по ночной трассе тебе не понравится.
Кобра затихает, но дышит часто-часто. Действительно испугалась. Может, я немного и перегнул палку, ну да и хрен с ним. Переживёт.
Отпускаю и берусь за руль, а она ошарашено откидывается на спинку сидения и обхватывает себя дрожащими руками.
— Ты псих, — говорит едва слышно.
— Знаю.
Решаю дать ей немного успокоиться, а пока бесцельно петляю по городской трассе, потом выруливаю на объездную.
— Куда ты меня везёшь? — спеси, однако, поубавилось у неё.
— Просто катаюсь. Будешь послушной девочкой — отвезу домой потом.
— Что тебе нужно?
— Поговорить. О бестолочи.
— О ком? — непонимающе смотрит на меня.
— О своей сводной сестре. Не прикидывайся тупой.
Мы проезжаем мимо заправки, и Лиза засматривается на светящийся разноцветными огоньками автомат с напитками.
— Я хочу выйти за кофе.
Хитрожопая. Решила истерику устроить, развопиться о похищении.
— Я принесу.
Останавливаю машину и выхожу, заблокировав двери. Покупаю в автомате два стакана кофе. Какой там бабы любят? Латте, наверное. Ей бы просто молока после трени, но это не моё дело.
— Держи, — протягиваю стакан, усевшись обратно в машину. — Успела полицию вызвать?
— Нет, — бурчит, насупившись, таранка и принимает стакан. — Телефон сел. Что ты хочешь знать?
Вывожу машину на трассу и еду не спеша. Я много чего хочу знать, но есть и первостепенные вопросы.
— Расскажи мне о нападении.
— А сам у неё спросить не хочешь? — снова ершится девчонка, складывая губы недовольной уточкой.
— Не умничай. Я помочь хочу.
— И чем это? — презрительный смешок срывается с дерзкого рта офтальмологши, и я начинаю сердиться на Севу, за то, что он не приструнил девчонку. Много она себе позволяет.
— Так. Мы сейчас вернёмся к разговорам о лесополосе и предваряющих поездку туда действиях, если ты не прекратишь выёбываться. Яна мне рассказала о нападении, но, подозреваю, что не всё. Это случилось в сквере Победы? В том, что недалеко от вашего дома?
— Да.
— Подробнее.
Подружка бестолочи сначала ломается, строя из себя верную собачонку, но мой многообещающий взгляд помогает ей решиться на более содержательный рассказ.
— Яна тогда подрабатывала на станции скорой помощи, и поздно возвращалась одна через сквер. На неё напали трое бандитов, ограбили и избили.
— Сильно избили? Она сказала, что несколько раз ударили.
— Сотрясение, хоть и лёгкое, перелом руки и разбитые губы и бровь.
Твою ж мать. Таранка замолкает, и я тоже молчу. Чувствую, как злость на уродов начинает крушить кости. Я найду тварей и буду выдирать их гнилые зубы медленно по одному, пока свиньи не начнут ссать от боли кровью.
— Лиза, скажи, — говорю ровным голосом, надеясь, что подруга подтвердит слова Фоминой. — Они её изнасиловали?
— Нет. Но…
И дальше мой мозг от её рассказа тонет в чёрной жиже бешенства и ненависти. Даже медленное расчленение не сможет утолить этот голод, это желание наказать, стереть с лица земли. Костяшки белеют на сжатых на руле пальцах. Кажется, будто машина тоже сейчас взмолится просьбой отпустить.
Ненавижу.
Им пиздец.
— Почему они её отпустили? — слышу свой голос как из могилы.
— Яна говорила, что из кустов выскочила огроменная псина и накинулась на уродов. Одному вцепилась в лицо, щёку откусила вроде бы. Пока придурки спасали своего товарища, Янка смогла убежать и добраться до стоянки такси.
Откушенная щека — уже примета. Отлично.
— А что полиция? Хотя бы пса нашли?
— Мне кажется, не особо они и старались. Сквер давно имеет дурную славу, но никто особо ничего не предпринимает.
— Так какого же хера она там попёрлась одна?
— Саша не успел, — Лиза пожимает плечами, а в моей голове имя блядского рафинированного пидора начинает гореть красным. — А Янка такая Янка. Решила, что и сама справится.
Всё что я хотел узнать — узнал. Пора вернуть офтальмологшу домой. Предупредил, что бестолочь не должна знать о нашем разговоре. Таранка покривлялась, но согласилась.
— Если что-то случится — звонишь мне, поняла? — останавливаю машину за углом дома.
— Ладно. Только теперь я чувствую себя предательницей. Подруги так не поступают, понимаешь? Хотя о чём это я? Тебе же срать на подобные вещи, да, Шевцов?
— Именно. Дуй, давай, домой.
— Катись уже, придурок.
— И ещё, — говорю уже вслед. — Ты, когда булки качаешь, если хочешь рельефную фактуру, выполняй всё медленнее. В этом отличие женских и мужских тренировок.
Сначала таранка смотрит удивлённо, а потом тычет мне фак и быстро улепётывает. Правильно, а то я могу и выйти. И прости, Сева, чуть не сдал тебя с твоими камерами и влажными фантазиями.
Теперь надо домой. В тишине своего нового обиталища подумать, что делать со всей этой хернёй дальше.
17
Последние две недели прошли в сумасшедшем темпе. Работа, работа и ещё раз работа. Дневные смены и ночные дежурства слились в единую какофонию, а всё потому, что Зоя Ивановна укатила на симпозиум в северную столицу, и мне пришлось отдуваться за двоих. Но вот наставница вернулась, а я теперь с нетерпением ожидаю свои два полноценных, законных выходных.
— Ян, — в ординаторскую протиснулась голова Копыловой. — Там тебя Звягин из нашего отделения ждёт, говорит, ты ему разговор обещала.
Я подвожу глаза к потолку. Этот Звягин просто неуёмный стареющий прилипала.
— Скажи, что психиатр к нему вопросов не имеет, пусть передаст с медсестрой выписку на печать и подпись.
— Так, может, сама ему и скажешь?
— Нет! — сбавляю тон и умоляюще смотрю на подругу. — Нет, Лиза, пожалуйста, избавь меня от него.
— Должна будешь, — подруга искристо улыбается и подмигивает. — Ты домой сейчас? Есть планы на вечер?
— Да, есть — мечтательно улыбаюсь. — Ты, лайт-пиво и пицца.
— Фу, Фомина, какие вредности!
— Ты обещала чит-мил в обществе подруги!
Лизка дразнится, высовывая язык, но соглашается. Только предупреждает, что приедет позже, потому что Миронов, истинная сволочь, свалил с какой-то медсестрой в кафетерий, а все документальные тяготы свалил на Лизку.
Разобравшись с оставшимися историями и подписав выписку Звягина, я засобиралась домой. Вымыла кружку, убрала её в шкафчик подальше, а то кто-то в последнее время повадился пить из неё чай. Повесила на плечики халат и выключила компьютер.
Уже когда я выходила из ординаторской, в сумке ритмичной мелодией отозвался мобильник. Покопавшись, я выудила смартфон и с радостью обнаружила, что звонит Виктор. С ним мы как-то в последние пару лет общались больше, чем с мамой.
— Да, дядь Вить, — я прижимаю плечом телефон, а сама пытаюсь набросить плащ. Время поджимает, и хотелось бы ещё успеть в булочную возле рынка.
— Привет, ягодка, ты отработала? Или снова за всю больницу работаешь?
— Нет уж, — смеюсь. — Довольно с меня уже, уже выбегаю.
— Янка, я тебя сейчас заберу. Уже подъезжаю.