В прихожей коротко тренькнул звонок.
Кто бы это мог быть? Неужели снова собрание квартиросъемщиков? На гладком лице Вольфа мелькнула гримаса неудовольствия. Он не любил долгие и беспредметные обсуждения.
На пороге стояли два расхристанных субъекта. И оба положительно были знакомы Вольфу.
— Прошу прощения, — сказал первый, в мятой безрукавке, линялых джинсах и пыльных кроссовках, что мало согласовывалось с его далеко не юношеским обликом и уж никак не вязалось с выпуклым, через ремень, животом. От него отчетливо пахнуло отработанными пивными парами.
— Разрешите пройти? — спросил второй, туалет которого состоял из архаических кримпленовых брюк, бежевой сорочки под блеклым пиджаком, в каком хозяин его, очевидно, танцевал еще на выпускном балу в средней школе, и каких-то непотребных пегих ботинок. Под мышкой он держал некий прибор, определенно напоминавший портативный телевизор в жутком состоянии.
Первый, похожий на сильно запущенного интеллигента, работал в «тупиковой ветви» — лаборатории, целую вечность корпевшей над никому не нужной темой. «Кит на заклание, — отлаженный на все случаи жизни мозг Вольфа генерировал версии, тут же выдавая варианты поведения в возникшей ситуации. — Пришел молить о снисхождении. Отказать. Выпроводить и сообщить заму по науке. Всемерно ускорить прохождение докладной записки о реорганизации». Второй чем-то занимался в другом, тоже сомнительном, отделе с экзотическим названием «Полигон», где воплощались в металле и обкатывались отдельные прикладные разработки института. «За компанию с первым. Нес телевизор на свой „Полигон“, чтобы отремонтировать в рабочее время с использованием институтских технических ресурсов. Нет, сегодня воскресенье. Значит, берет шабашки на стороне. Инициировать комиссию народного контроля по проверке использования материальных ценностей в отделе „Полигон“. А пока обоих выпроводить».
— Чем обязан? — Вольф отступил на шаг, чтобы его не накрывало пивным выхлопом, и это позволило непрошеным визитерам просочиться в прихожую.
— По важному делу, — сказал второй и, неловко поклонившись, представился: — Дедушев.
— Колобов, — назвался первый. — По личному делу, — он дурашливо хмыкнул и прибавил: — Каковое не терпит отлагательств.
Вольф с натугой прочистил горло и поправил очки.
— Что ж, прошу, — сказал он. — Однако я не располагаю достаточным временем, чтобы…
— Библиотека закрыта, мы только что оттуда, — сказал Колобов и с завистью поглядел на стол. — Это что у вас — персональный компьютер?
— Неважно, — ответил Вольф. — Слушаю вас.
Колобов сбросил кроссовки в прихожей, обогнул хозяина квартиры, будто напольную вазу, и плюхнулся в кресло. Дедушев, помаявшись, проследовал за ним и неудобно пристроился на краешке стула. Ущербный телевизор он бережно прижимал к себе.
— Вы что, смерти моей хотите? — неожиданно зловеще спросил Колобов.
— Не преувеличивайте, — сказал Вольф. — К сожалению, в нашей стране полностью ликвидирована безработица, даже среди инженеров. На любом предприятии местной промышленности будут вам рады. Но для научно-исследовательского института содержание целой лаборатории, а то и отдела, целиком состоящих из «подснежников», как мне представляется, есть непозволительная роскошь. Ваша тема устарела морально сразу после внесения в план!
— Ваши интриги с фондами меня не интересуют, — обрезал его Колобов. — Почему вы препятствуете звездолетам с планет Идеант, Аморайя и Найви прийти на помощь моей несчастной планете Роллит?
Рука попятившегося Вольфа легла на телефонную трубку.
— Не надо никуда звонить, Олег Олегович, — мягко промолвил Дедушев. — Я вам сейчас все обстоятельно разъясню.
— Вы недобрый человек, Вольф, — свирепо вклинился Колобов. — Вы связались с дурной компанией!
— Ты помолчишь наконец? — рявкнул на него Дедушев. — Тоже мне, ангелочек сыскался! Ведь из-за тебя и разгорелся сыр-бор!
— Дед, ты ничего не понимаешь, — огрызнулся тот. — На моем месте мог оказаться кто угодно. Роллит лишь случайная жертва. А скольких на своем веку эти стервятники из империи Моммр уже подмяли под себя?
— Каких момр? — требовательно спросил Вольф. — Что такое Роллит? Кто кого подмял? Я уже… — он глянул на часы, — пять минут жду вашего внятного объяснения, каковое, — Вольф сколько мог возвысил голос, — настоятельно необходимо! Ибо вы ведете себя недостойно и оскорбительно!
— Все дело в том, Олег Олегович, — сказал Дедушев, — что вы нехорошо живете. Будто в вакууме. Для вас нет людей вокруг, а есть лишь одни абстрактные функции. Топологические фигуры. Они либо способствуют достижению ваших целей, либо, напротив, препятствуют. И вы, соответственно, либо поддерживаете4 их существование в пространстве-времени, либо стараетесь свести их возмущающее воздействие к минимуму. Любыми доступными вам средствами. Более того. Если бы вы на сто процентов были убеждены в своей безнаказанности, то не остановились бы и перед насилием.
— Вы обвиняете меня в безнравственности, — холодно произнес Вольф. — Вы называете меня потенциальным преступником! Между тем я в своей жизни и пальцем никого не задел.
— Даже в детстве? — с любопытством спросил Колобов.
— В детстве бывало. Задевал.
— А с девчонками целоваться доводилось?
Вольф побагровел.
— Вы бог весть что себе позволяете, — жестко сказал он. — Я никому не разрешу подвергать меня подобным допросам!
— Ладно, ерунда все это, — отмахнулся Дедушев. — Куда страшнее то, что вы, Олег Олегович, существуете не по человеческим законам, а в среде некоторых, чисто формальных, логических ограничений. Люди так не живут. Так могут жить лишь программы в оперативной памяти компьютеров, — он кивнул на «Коммодор». — И даже если сделать для вас исключение и воспринимать вас в качестве овеществленной программы, то окружающее вас общество, людей, природу рассматривать в виде пространства виртуальных адресов я категорически отказываюсь, и не просите. И вам не рекомендую.
— Может быть, вы потрудитесь как-то прояснить свои пока что голословные обвинения в мой адрес? — начал закипать Вольф.
— Извольте, — сказал Дедушев и, закряхтев, водрузил на журнальный столик перед собой телевизионную рухлядь, а грубый Колобов предвкушающе заерзал в кресле.
…Города планеты Роллит были разрушены до основания. В них бесчинствовал огонь. Толпы бегкенцев, скопившиеся в долинах, видели встающее во весь горизонт смрадное зарево. Кто-то разыскивал потерявшихся в сумятице домочадцев, кто-то отчаян, но пытался навести хоть какой-то порядок, кто-то организовывал из врачей, лишившихся клиник, отряды первой — да и последней тоже — помощи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});