Читать интересную книгу Долгая дорога домой - Сару Бриерли

Однажды нас искупали и красиво одели, и нескольких мальчиков и девочек усадили в такси. Мальчиков отвезли в дом к женщине, которую велели называть тетушка Ула. Ула была белой женщиной родом из Швеции, хотя это слово для меня ничего не значило, но она приветствовала нас на хинди. В таком красивом доме, как у нее, я никогда не был: шикарная мебель, занавески, ковер – как на фотографиях из моего красного альбома. Мы сели за обеденный стол, и меня впервые познакомили с вилкой и ножом, научили правильно пользоваться столовыми приборами – раньше я ел исключительно руками. Еще нас научили, как вести себя за столом: не стоит вскакивать и тянуться через весь стол, чтобы что-то достать, сидеть следует прямо. После визита к тетушке Уле мы с еще большим нетерпением стали ожидать предстоящего путешествия.

Английскому нас никто не учил, хотя в «Нава Дживан» на стене висел алфавит с картинками, где рядом с «А» было нарисовано яблоко и так далее. По-моему, меня научили говорить: «Здравствуйте», но для большего времени не было – я вскоре должен был покинуть Индию. Я летел в страну, которая, как мне сказали, находилась очень далеко – на другом конце света. Никто никогда не заговаривал о моем возвращении, похоже, это никого не волновало.

Все не сомневались в том, что мне повезло.

Так что я улетел из Индии через несколько дней после того, как мне сообщили об усыновлении, всего пару месяцев спустя после моего появления в приюте, чего сейчас, когда процесс усыновления стал более сложным, никогда бы не случилось. К нам, шестерым детям из «Нава Дживан», которые летели в Австралию, включая мою подругу Асру, присоединилось еще двое детей из другого сиротского приюта. После остановки в Бомбее (который тогда еще не переименовали в Мумбаи) мы сперва полетели в Сингапур, потом в Мельбурн, где мы должны были встретиться с нашими новыми семьями. Приемная семья Асры жила в штате Виктория, а моя, семья Брирли, неподалеку – в штате Тасмания.

Было грустно прощаться с миссис Суд – три волонтерки-австралийки и мужчина из какого-то министерства Австралии должны были сопровождать нас при перелете. Все они были очень дружелюбными, и хотя мы не могли общаться с ними из-за незнания языка, все мои страхи перед предстоящим путешествием развеялись.

Я был на седьмом небе от счастья, когда мы наконец-то сели в огромный самолет. Казалось невероятным, что такая махина с множеством пассажиров вообще может взлететь, но я не помню, чтобы испытывал страх. Каждому из нас дали по шоколадному батончику – для меня невероятная роскошь, – свой я растянул на время всего путешествия. Мы разговаривали, смотрели фильм, надев наушники. Меня привели в восторг розетка в подлокотнике и возможность переключать каналы и контролировать громкость. Мы съели все, что нам давали в маленьких контейнерах с крышкой из фольги, – то, что кто-то приносит тебе еду, было как бы символом начала новой жизни. Наверное, мы спали – этого я не помню.

В Бомбее мы на ночь остановились в гостинице, где нас ждали новые удивительные открытия. Скорее всего, это была обычная западная гостиница, но я никогда еще не бывал в таком шикарном месте. В номере пахло свежестью, и мне до того момента еще не приходилось спать в такой мягкой и чистой постели. Несмотря на все волнения и новые впечатления, я уже много месяцев так крепко не спал. В гостинице было много белых людей – никогда столько белых я в одном месте не видел, и, как ни стыдно в этом признаться, все они казались мне богачами. Вокруг меня столько всего происходило, и, насколько мне помнится, я даже не задумывался о том, что вскоре мне придется жить с такими же белыми людьми, как эти.

На следующий день мне дали белые шорты и футболку с надписью «Тасмания» – одежду, которые прислали мне новые родители, чтобы я ее надел перед тем, как буду лететь в Австралию. Я обрадовался своему новому наряду. Но это было еще не все – нас отвели в магазин игрушек, где предложили выбрать себе по игрушке, – наверное, были какие-то ограничения по цене, но я не помню, чтобы нам что-то об этом говорили. Я до сих пор храню машинку, которую тогда выбрал, – благодаря механизму обратного хода она доезжала сначала до одного конца комнаты, потом – до противоположного.

Теперь я знаю, что во время перелета из Калькутты в Бомбей я был очень близко от своего родного города, только на высоте десяти километров. Наверное, самолет, на котором я летел, тоже оставлял туманный след, как те, которыми я с таким восторгом любовался. А вдруг и моя мама неосознанно в нужный момент подняла голову и увидела мой самолет и оставленный им след? Она бы никогда не поверила, что я нахожусь на борту этого самолета. Никогда бы не поверила, что я лечу в Австралию.

5. Новая жизнь

Мы приземлились в Мельбурне 25 сентября 1987 года. Нас, группу ребят, проводили в VIP-зал аэропорта, где, как нам сообщили, нас ожидали приемные семьи.

Я очень стеснялся, когда входил в зал. Там было множество взрослых, все не сводили с нас глаз, но я тут же узнал чету Брирли, которую разглядывал на фото в своем красном альбоме. Я стоял и пытался улыбаться, глядя на остатки драгоценного шоколадного батончика в своей руке.

Кто-то из сопровождающих провел меня через зал, и первое, что я сказал своим новым родителям, – «Кэдбери». В Индии «Кэдбери» – это синоним шоколада. И как только мы обнялись, мама тут же приступила к исполнению своей роли: достала салфетку и вытерла мне руку.

Поскольку я почти не говорил по-английски, а мои новые родители не говорили на хинди, мы мало друг с другом разговаривали. Так что сначала мы сели и стали просматривать красный альбом с фотографиями, который они мне прислали. Мама с папой показывали на дом, в котором я буду жить, на машину, на которой мы туда поедем. Мы пытались привыкнуть к обществу друг друга. Наверное, я был очень замкнутым ребенком, настороженным и закрытым, что неудивительно после всего, что мне довелось пережить. Это видно и по фотографиям: на моем лице не отразилась ни тревога, ни особая заинтересованность, а лишь какая-то отрешенность и просто ожидание того, что же будет дальше. Но, несмотря ни на что, я знал, что с Брирли я в безопасности. Это я чувствовал интуитивно. Они отнеслись ко мне спокойно, по-доброму, у них были такие теплые улыбки, что я тут же успокоился.

Еще больше меня порадовало то, что Асра явно испытывала удовольствие, общаясь со своей новой семьей. Через какое-то время она уехала с ними из аэропорта, и, наверное, мы поспешно попрощались, как обычно прощаются дети. Но мне с новой семьей еще предстояло совершить небольшой перелет: из Мельбурна через Бассов пролив в Хобарт. Поэтому свою первую ночь мы провели в одном номере в гостинице аэропорта.

Мама тут же усадила меня в ванну, она старательно намыливала меня и ополаскивала, стремясь уничтожить всех гнид, вшей и тому подобное. Я очень отличался от детей, живущих в Австралии. Вдобавок к наружным паразитам оказалось, что у меня солитер, крошащиеся зубы и шумы в сердце, которые, к счастью, с возрастом прошли. Нищета, царящая в Индии, отразилась на моем здоровье, а жизнь на улице подорвала его еще больше.

Первую ночь в Австралии я спал как убитый – явно начал привыкать к гостиницам. Проснувшись утром, я заметил, что родители наблюдают за мной со своей кровати, ждут, когда я начну шевелиться. Сперва я смотрел на них из-под одеяла. Мама уверяет, что до сих пор помнит то утро, как будто это было вчера. Они с папой, лежа на двуспальной кровати, подняли головы и вглядывались в небольшую горку из одеяла на односпальной кровати в противоположном конце комнаты. Из-под одеяла выглядывала лишь моя черная макушка. Я то и дело посматривал на них. Позже, пока я не стал взрослым, мы часто вспоминали нашу первую семейную ночь, и я постоянно напоминал им: «А я подглядывал, я подглядывал».

По-моему, ни один из нас не мог поверить в происходящее; я – что эти чужие люди, спящие со мной в одном номере, станут моими родителями, а они – что этот индийский мальчик теперь их сын.

После завтрака мы сели на самолет до Хобарта. Тогда я впервые увидел свою новую страну за пределами гостиницы и аэропорта. Для того, кто привык к скоплению людей и грязи одного из самых густонаселенных мест на земле, эта страна казалась невероятно пустой и чистой – улицы, здания, даже машины. Не было ни единого человека с такой смуглой, как у меня, кожей, да и вообще людей было очень мало. Страна, казалось, вымерла.

Пока мы ехали по незнакомым местам в предместье Хобарта, я разглядывал город со сверкающими зданиями, среди которых был и мой дом. Я узнал его по снимку из красного альбома, но в действительности он оказался больше и массивнее, чем я представлял. В нем было четыре спальни всего для трех человек, все комнаты казались просто огромными и при этом необыкновенно чистыми. В гостиной ковер, удобные диваны и самый большой телевизор из всех, какие мне только доводилось видеть. В ванной комнате – огромная ванна, а на кухне полки ломились от еды. И холодильник: мне нравилось стоять перед ним и просто ощущать прохладу, когда открывается дверца.