Читать интересную книгу Ремесло - Леонид Бершидский

Смотря что считать форматом.

На обложку последнего бумажного номера Newsweek поставил хэштэг из Твиттера: #lastprintissue. Это выглядит, как признание: все, длинный текст, который мы хорошо умели писать и продавать раньше, больше никому не нужен. Более того, это выглядит, как признание Капитана Очевидность. Все ведь знают, что в Интернете читают только короткие тексты. Основные характеристики нынешнего читателя — клиповое сознание, неспособность долго фокусироваться на чем-либо, так?

В 2012 году Нил Пател, один из виднейших экспертов по интернет-аналитике, выяснил, что есть прямая зависимость между длиной текста и его популярностью в соцсетях. Анализируя конверсию своего собственного довольно популярного блога, Quicksprout.com, Пател выяснил, что пост длиной до 1500 слов в среднем собирал 59,3 лайка в Фейсбуке и 174,6 ретвитов. А посты длиннее 1500 слов — то есть размером с хорошую журнальную статью — получали на 68 % больше ретвитов и на 22 % больше лайков. Пател также обнаружил, что страницы с большим количеством текста оказываются выше в поисковой выдаче. Причем и для конверсии в соцсетях, и для поисковой оптимизации важно, чтобы текст не был бессмысленной «водой». Самый лучший контент — это «естественно длинные» тексты.

Еженедельники умирают, да. Но искусство сочинения текста для них — применимое и в пока неплохо себя чувствующих ежемесячниках — должно было бы сейчас процветать. Если бы владельцы и редакторы сайтов не слушали Капитана Очевидность.

Написать длинный текст и проще, чем короткий, — приходится выбрасывать меньше собранного материала, — и сложнее: надо удержать ускользающее внимание читателя в течение довольно долгого времени, от 10 минут до получаса. Есть люди, которые могут сделать это, не придерживаясь вообще никаких правил. Я знал одного такого: его звали Дракон, Валерий Джеймсович Дранников-Элингер. Мы вместе одно время работали в «Русском Newsweek».

В биографии Дранникова было всякое. Изгнанный из газеты «Гудок» за текст, филигранно написанный так, чтобы первые буквы строчек (это во времена горячего набора!) складывались во фразу «Воробьев мудак» — в адрес, естественно, главного редактора, — он шабашил, стал одним из первых кооператоров, заработал и спустил огромные деньги и уже в 60 с гаком снова угодил в прессу. В «Ньюсвик» мы с Сашей Гордеевым зазвали его репортером. Дранников ездил в Псков стоять за прилавком секс-шопа, мотался с министрами в какие-то бессмысленные поездки, отрабатывал загранкомандировки к русским спецназовцам в Израиль. То, что он сдавал, никогда не помещалось в заданный размер. Иногда это был бесконечный диалог. Иногда — нечто, написанное шекспировским белым стихом или, как говорил сам Дранников, ритмической прозой. Мы всегда это ставили, — тексты Дракона держали внимание от первого до последнего слова.

Иногда мне все же приходилось их резать. Дракон трясся над каждым словом в своих текстах, как начинающий, обижался, хватался за сердце, как провинциальный трагик в «Короле Лире». Он был жалок, смешон и велик. Когда директором издательского дома «Аксель Шпрингер Раша», издававшего еженедельник, стала немецкая баронесса Регина фон Флемминг, старый шут, протягивая ей руку, представился: «Валерий Джеймсович Холокост».

В этой главе многовато покойников и пока маловато практических советов. Исправлюсь.

Если вы не Дракон и не можете мгновенно перерабатывать репортерские находки в блестящую литературу, можно попробовать соблюдать ньюсвиковский канон. Я уверен, что лучше него ничего пока не придумано.

Мы с коллегами в 2004 году выпустили 15 пилотных номеров «Русского Newsweek», прежде чем американская редакция разрешила нам показать что-то читателям. Особенно придирчиво американцы следили за соблюдением канона, о котором сейчас пойдет речь. Я благодарен нашим придирчивым критикам: инерции от их уроков оказалось достаточно, чтобы сделать самый продаваемый в рознице новостной еженедельник России. (От смерти это его не спасло, но все мы смертны).

Последнее предуведомление: канон работает, только если вы задали себе все необходимые вопросы. Если текст плохо собран, правильная структура поможет, но не выручит.

ПЕРВЫЙ АБЗАЦ (ЛИД)

В отличие от газетного текста, в журнальном лид, я считаю, не должен отвечать ни на какие вообще вопросы. Он просто должен затянуть читателя в текст. Это ловушка, это верхний край стакана, в котором ты, заглянув, увидишь черта. Самое простое — начать с картинки, которая создаст эффект присутствия.

Вот из «нового», безбумажного Newsweek:

«Первые лучи рассвета прорезали небо над Вашингтоном. В Белом доме уже трудилась первая смена уборщиков. Проходя по тихому темному коридору, Эврил Хэйнз улыбнулась и махнула рукой работяге, толкавшему полировальную машину по мраморному полу. Было 5:30 утра, и Хэйнз — уходила с работы. Она вернется к семи, приняв душ и переодевшись в своем доме на Капитолийском холме и купив по дороге привычный большой латте в местном Starbucks, где бариста называют ее по имени».

Скажете, американский глянец, для России не подходит? Ну хорошо, а эффект присутствия создает? Да или нет?

Лучше или хуже, чем, например, вот такой первый абзац:

«Боевой расчет, священный для пограничников воинский ритуал, проводится ежедневно в 20:00. Собственно, с этого времени на границе начинаются сутки. Гимн, поднятие государственного флага и постановка задач личному составу отделения. Особое внимание — тревожная группа, состав которой на ночное время разбивают по часам». («Русский репортер», № 25 (303), 2013).

Здесь самое время объяснить мое низкопоклонство перед Западом. Разница в точности деталей, умении писать словесные картины между американской и российской прессой — разительная. Она не в нашу пользу. Я скучаю по Дракону, но, чтобы делать правильно и держать внимание, не нужен талант. Нужны наблюдательность и стремление описать увиденное так, чтобы читатель почувствовал себя на месте событий. Это ощущение — на мой вкус, главное, что может быть в журнальной статье, даже если это не репортаж, а расследование. На одном интересе к фактам полчаса не проедешь: нужно другое, более эмоциональное топливо.

И по канону, и по этой логике в первом абзаце журнального текста необходим живой человек, герой. Люди любят читать про людей, безотчетно сопереживают персонажам текста. Вы пишете серьезную аналитику, у вас в статье будет много цифр? Одно другому не мешает:

«Рабочий день глава издательства „Олимп“ Михаил Каминский начинает с просмотра текстов молодых авторов. Из 5–6 рукописей как минимум две — детективы. Новички надеются повторить успех Дарьи Донцовой. По словам гендиректора „Эксмо“ Олега Новикова, в 2006 г. общий тираж ее детективов достиг 15 млн экземпляров. Это более 2 % тиража всех книг, выпущенных в стране. И не подумаешь, что этот сегмент рынка стагнирует». (SmartMoney, № 5(46), 2007).

Когда я пытаюсь вбить репортерам в голову мысль о необходимости героя и передающих настроение места деталей, у меня непременно спрашивают, бывают ли исключения. На это я могу только ответить, что исключения имеет смысл делать лишь тогда, когда это сложнее и интереснее, чем следовать правилу. Здесь следовать правилу — максимально сложно и интересно. Ведь мало механически вписать в первый абзац имена и какие-то ссылки на антураж, надо еще и сказать что-то удивительное, парадоксальное. Меня удивляют рабочий график Эврил Хэйнз и выраженная в цифрах плодовитость Дарьи Донцовой — и меня ничего не удивляет вот в таком вполне персонализированном лиде:

«— Цэ, цэ, цэ, — ласково подзывает Каарло свою любимую корову Рузу, треплет ее за ухом и что-то ей шепчет. Та в ответ, кажется, улыбается и благодарно слюнявит хозяина с ног до головы». («Русский репортер», № 25 (303), 2013).

Ну да, фермеры часто общаются со скотиной. Дальше что? Зачем мне читать дальше, какой интриги ждать?

ВТОРОЙ АБЗАЦ

Я свято верю и в классическую концепцию установочного абзаца (он же billboard или nut graf). В нем автор объясняет, зачем он написал этот текст (о чем — уже, скорее всего, сказано в поздзаголовке; о том, что «над текстом», речь пойдет в отдельной главе. А здесь, во втором абзаце, ответ на сакраментальный вопрос «Ну и что?»). Никуда не денешься, это все-таки периодика, а не беллетристика, и время читателя нужно экономить. После затравки в первом абзаце и честного предупреждения во втором не хочешь читать дальше — ладно, пролистни (вернись на главную страницу), у нас есть еще для тебя тексты. Хороший billboard всегда есть в статьях американских Newsweek и Time. В русских статьях его по нынешним временам почти никогда нет.

Вот, например, популярный текст из журнала «Власть» о трудностях, возникших у проекта «Сколково» в связи с повышенным вниманием к нему силовиков: