Под эту песню ладные мужчины
Работают ритмично и добротно.
Под эту песню женщины готовят
Все, что украсит доброе застолье.
Потом вода холодная остудит
Разгоряченное работой тело,
Потом семейство дружное окружит
Под сень листвы укрытые столы.
И дядя Ваня встанет. И осмотрит
Братьев, детей и внуков,
Улыбнется,
Поднимет свой бокал и погрустнеет,
Прогонит грусть
И выпьет за Победу.
А внуки ненароком задевают
Его пиджак на стуле. И медали
Так хорошо звенят...
А день к закату
Стремит свой шаг.
И веет тишиной.
ДВА ПОЭТА
Два поэта дружили в какое-то время.
Первый был гением сцены,
Эпатировал публику
И презирал толпу,
Что, впрочем, ей нравилось очень.
Второй был застенчив на сцене
И незаметен в блестящем кругу.
Но глаза его разума щедро вбирали
И светлое дело, и мудрое слово,
А рука не ленилась записывать все.
Первый умер под всхлипы поклонниц,
И память о нем умерла вместе с ними.
Второй же ушел незаметно из жизни.
Но по записям верным и ныне
Мы читаем о времени том.
И живет оно в нашем сознанье.
***
Друзей и родственников
чаще все же смерть,
чем радость жизни,
вместе собирает….
ПРОСТИ
Памяти Сомдатта, индийского поэта,
создавшего поэму о расстреле
фашистами югославских детей
Прости меня, друг мой, прости!
Высоко-высоко в горах
Среди мужественного народа,
Ценящего свободу более жизни,
А дружество более свободы,
В клубах щедрого фимиама,
В которых я, недостойный, витал
Вместо героев моего народа,
Так и не вспомнил о тебе, друг мой!
Прости меня, друг мой, прости!
Но я не забыл все же голубя вести,
Который окликнул меня на пороге
Эдема. И возвратил к этой жизни.
Спасибо тебе, мой друг!
Прости меня, друг мой, прости!
Но я прочитаю славянам поэму, —
Которую ты сквозь рыданья писал, —
О гибели юных детей Крагуеваца,
И, может быть, белый вестник
К тебе прилетит в Эдем.
Черногория, 1989
МУЖЧИНА
Он недавно вернулся
С краткой беседы
С ангелами.
И теперь смотрит на мир
Кроткой улыбкой мужчины,
Наблюдающего
За шалостями сына.
***
Меня окликнули…
Я вздрогнул.
Открыл глаза:
В лучах рассвета
Качалась комната-челнок.
Я плыл в неведомом воздушном океане.
И не было души, которой нужен…
Зачем меня окликнули?
Узнаю ль?
И почему замолкли?
Издалека ль тот оклик долетел?
Меня окликнули.
Я так хотел помочь!
***
Лучилось солнце, наливались травы,
Цветы благоухали, и прекрасной
Казалась людям
Жизнь под небесами…
Но маленькие крабы умирали
На берегу Констанцы светоносной.
Румыния, 1987
***
Печалюсь об участи
Жизнерадостных книг,
Обреченных на пыльную смерть.
Но страстно мечтающих
О трепетных ласках руки.
Сербия, 1989
ПАРАДОКС
В городке, который был разрушен
За нежелание поступиться
Своей свободой,
Раздается марширующая речь.
И ровесники горя народа,
Отстоявшего мир,
Весело обслуживают
Новых разрушителей.
ПОДРАЖАНИЕ ТАКУБОКУ
Вы — женщина.
И когда вы расцветаете,
Словно майский бутон,
Все сравнения мои
Неожиданно вянут.
ЦЕЙЛОНСКИЙ ВЕРЛИБР
В комнату, в которой поэты
Говорили о современной поэзии,
Вбегали ящерицы и собаки,
Влетали птичьи и детские голоса,
И радовались, не задевая
Безжизненной ткани этого разговора.
Коломбо, 1990
ОТЕЦ И СЫН
Мужчина неожиданно услышал,
Как сын его заказывал кукушке,
Известной бескорыстием вещунье,
Срок указать, какой определила
Неверная судьба его отцу.
А надо знать: последние два года,
Измученный жестокою болезнью,
Усиленной неправедным леченьем,
Он испытал страдания сверх меры,
Но не ожесточился дух его.
И мальчик замер, слыша, как вещунья
Три раза прокукукнула и смолкла.
— Еще! Еще! — он сердцем умолял.
И птица неохотно уступала,
И глухо было редкое ку-ку.
Был голос мальчика и звонок, и настойчив,
И долго длился этот поединок…
Когда же счет перевалил за тридцать,
Не смог сдержать мужчина свои слезы,
И пролились они, как сок березы,
На молодой апрельский, жесткий мох.
СТРУГА
Вспыльчивый, вспыхивающий по ночам,
Гасишь ревниво мой тлеющий сон.
Я принимаю все терпеливо,
Я понимаю причуды твои.
Жемчуг покоя в оправе войны,
Нежное слово средь грубости мира,
Жаждешь вниманья, как юный поэт…
О, что ты делаешь в эту минуту,
Мой мальчик!
Македония, 1993
ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА БУРИЧА
Еще вчера наш спор важнее правды был.
Но горизонт вспороли молнии кроваво,
И вечность заглянула нам в глаза.
Потом его отозвала в сторонку.
А я остался знаки рассмотреть,
Которые рассыпаны по кромке
Усталых гор — свидетелей немых…
Ладонь арбуза трагически алела на столе.
СМОКОВНИЦА
Беспокойная долгая жизнь —
Светло-радостной стройной смоковницы,
Украшающей небо цветеньем своим,
Освежающей землю свою лепестками, —
Бесполезная долгая жизнь
Бесплодной смоковницы.
Елена Сойни “ЭЙ, КОЛОКОЛ, ЗОВИ МЕНЯ НА ВЕЧЕ”
СИГТУНА
Эти древние руны
Мне брошены были как вызов
В переулках Сигтуны
На развалинах старых камней...
Разжигается печь,
И художница пробует струны,