С молоком творилось что-то неладное. Хотя во Флоресте было свыше двадцати коров, но мы не получали ни одной капли молока. Я не расспрашивал о причине такого странного явления, боясь затронуть больной вопрос, но, за неимением другого объяснения, я приписываю это тому, что коровы, как и все прочие живые существа в этой области, вероятно, тоже всегда болеют.
В течение сентября месяца количество больных лихорадкой, плевритом и пострадавших от несчастных случаев составляло 82 % всего здешнего населения. Было несколько случаев лихорадки тифозного характера, вызванной употреблением речной воды. Управляющий уверял, что индейское племя мангеромасов, живущее в глубине страны, в 150 милях от Флоресты, отравило все ручейки и притоки Итакуаи, чтобы отомстить плантаторам за то, что они нанимали для работы на каучуковых плантациях перуанцев. Индейцы ненавидят перуанцев, так как они похищают их жен и детей, когда разведки каучука заводят перуанцев далеко в лес, где живут эти племена. Вследствие этого между индейцами и перуанцами вечная вражда; индейцы охотятся на перуанцев и, по возможности, не допускают их в занимаемую ими область.
В этот утренний час в Нью-Йорке (Флореста на одном меридиане с Нью-Йорком) тысячи трудящихся спешат в душные вагоны подземного трамвая, а армии рабочих ждут трамваев, которые развезут их по заводам, фабрикам и мастерским, и каждый из них является частицей гигантской машины, вращающей мир. Здесь, на далекой Амазонке, в этот же самый час кучка добывателей каучука возвращается уже с утренней работы с эстрад, где они надрезали каучуковые деревья и выпускали из них сок. Здесь нет ни подземок, ни трамваев, нет заботы о рынке, нет даже мысли о завтрашнем дне. Природа доставляет каучуковые деревья, а администрация плантации — инструменты для добывания каучука, и дальше этого философия здешних рабочих не идет. Рубаха, брюки и шляпа — вот все, что здесь требуется из одежды, а зачастую и рубаху считают излишней. Обыкновенно рабочий носит широкие шаровары, а на плече висит ружье, топорик, которым надрубают деревья, и небольшой резиновый мешок с вяленым мясом и фарингой на тот случай, если рабочему что-либо помешает вернуться в обеденное время домой.
Добыватель каучука ловок и проворен. Он очень наблюдателен и отлично разбирается в различных лесных звуках и криках животных. Он знает в совершенстве их привычки и убежища, знает, как называются деревья и растения в лесу, для чего они могут служить, хотя часто его познания искажены суеверием. Он знает, каким способом лучше добывать ту или иную рыбу — сетью ли, копьем или стрелой, пущенной из лука, или же, если охотник уже несколько приобщился к цивилизации, застрелить из ружья. В бассейне Амазонки есть такие разновидности рыб, о которых современные ученые не имеют понятия.
Жители области чистоплотны и нравственны, как только они уходят из-под вредного влияния цивилизации, которой для них является Ремати-ди-Малис, или «Поселок бедствия». Они купаются не меньше двух раз в день и заботятся о чистоте своего гардероба, что, правда, не отнимает у них много времени. По природе они трудолюбивы, но частые приступы лихорадки, дизентерия, болезни печени и селезенки и воспаление легких делают их в конце концов апатичными и ленивыми.
ГлаваVI ВРАГИ ЧЕЛОВЕКА В АМАЗОНСКИХ РЕКАХ
небольшом расстоянии от поселка Флоресты находится красивое озеро. Оно не шире самой Итакуаи, четыреста футов в среднем, а в длину имеет около пяти миль. Озеро тянется паралельно реке Итакуаи, и из него вытекает только одна речка. Летом — это маленький ручеек, так что мостом через него служит упавшее дерево; но в январе, когда вода поднимается, он превращается в приличную речку. Спустя несколько недель моего пребывания во Флоресте, я случайно попал на это озеро, и здесь мне удалось наблюдать несколько крупных экземпляров пресмыкающихся Амазонской области, фауна и флора которой под влиянием экваториального солнца достигает поразительного развития.
Озеро было удивительно красиво. Задолго перед тем, как я его увидел, меня предупреждали об опасностях, таящихся под его поверхностью. Поэтому я был очень удивлен, увидя перед собой невозмутимо спокойную поверхность. Но безмятежность озера была обманчива. Здесь обитали шесть или семь старых аллигаторов, а молодых было столько, что их нельзя было сосчитать; самый старый достигал длины в семнадцать футов. Они лежали совершенно спокойно у берега, среди сухих веток и сучьев, а потому почти невозможно было подъехать к берегу в челне. Если же кто-нибудь приближался к ним с суши, то они обнаруживали свое присутствие тяжелым шлепанием в воду и громким криком, похожим на голос моржа. Затем они зарывались в мягкий ил, где и оставались час или два. По утрам они грелись на берегу, но в полдневный зной зарывались в ил, и их трудно было выгнать оттуда.
Я нашел на берегу озера, наполовину в воде, наполовину в иле, два гнезда аллигаторов, составленных из множества веток, сплетенных между собой липким илом. Сюда они клали свои твердые продолговатые яйца, и можно было всегда рассчитывать встретить самку аллигатора по соседству с гнездом. На такую самку я наткнулся в одну из своих прогулок с фотографическим аппаратом. Я внимательно рассматривал найденную в иле кучку яиц, как вдруг раздался плеск воды и громкие крики. Ноги мои завязли в иле, но я постарался возможно быстрее вскарабкаться на берег. Взглянув назад, я увидел аллигатора, отплывавшего как раз от того места, где я только что стоял. Его маленькие, близко сидящие друг к другу глазки пристально смотрели на меня, затем аллигатор скрылся в тине.
Вторая моя встреча с аллигатором произошла однажды утром, когда я сидел на берегу полувысохшего ручейка, вытекающего из озера. Было около полудня. Я спрятался в тень от палящих солнечных лучей и мирно курил трубку. Воздух был насыщен парами. Не слышно было ни звука, кроме раздражающего жужжания вездесущих москитов. В полудремоте я почувствовал вблизи медленное крадущееся движение большого тела. Невыносимая жара нагнала на меня апатию и сонливость, но я стряхнул с себя дремоту и открыл предохранитель автоматического револьвера. Тут я увидел, что из ближних камышей выползал аллигатор средних размеров. Он направлялся прямо к воде. Я не могу сказать, подозревал ли он о моем присутствии или нет. Он продвигался вперед по нескольку дюймов, делая минутную остановку, и затем опять продолжал свое продвижение. Когда голова аллигатора показалась из-за камышей, я был, вероятно, от нее на расстоянии не более пяти футов. Я поднял свою камеру, наставил фокус и сделал снимок. Звук затвора, а может быть и мое движение привлекли внимание аллигатора. Он резко остановился и раскрыл челюсти, обнаруживая красное мясо и два ряда блестевших зубов. Не теряя ни секунды, я бросил в сторону камеру, отскочил назад в сравнительно безопасное место и, выстрелив в открытую пасть пресмыкающегося, уложил его на месте. Осматривая труп, я заметил, что у него были необычно большие глаза: это показывало, что убитый аллигатор был еще молодым.