— попросил я и мужчина не стал ни о чем спрашивать. Просто вышел прочь.
Серова свернулась калачиком и часто дышала.
— Она себя едва ли не выжгла, — пояснил князь. — Но этим спасла меня.
— Ты можешь ей вернуть хоть немного силы?
— Я уже попытался. Но сам слишком много потерял.
— Значит, отдам я.
С этими словами я скинул куртку и закатал рукава. Брат неожиданно напрягся и в комнате ощутимо потеплело. Я вдруг подумал: Денис знает о том, что Серова ночевала в нашем доме в моей комнате. И понимает, что между мной и журналисткой уже был обмен энергии.
— Я выйду, — равнодушно произнес брат. — Буду в своей комнате. Сделай все как надо.
Он покинул нас раньше, чем я успел ответить хоть что-то. Но раздумывать о поведении князя мне было некогда. Уж очень не нравилась мне бледность Ксении. Поэтому сел рядом с девушкой на край дивана и обнажил ее запястья. Руки оказались ледяными. Я попытался растереть их, но кожа стремительно серела. Выругавшись, я расстегнул курточку княжны, а потом рванул в стороны полы ее рубашки. Молочная кожа ее живота оказалась теплой. И я положил на нее ладонь. Тьма выскользнула из меня и буквально впиталась в девушку. Она дернулась, затем выгнулась и заскребла ногтями по обивке дивана. Я прижал ее к подушкам, положил вторую руку на девичью грудь на кружево белья. Ксения забилась, всхлипнула, и я словно ощутил нечто удивительное. Мою кожу словно обожгло огнем, а потом меня буквально тряхнуло, отбрасывая от девушки. Я вдавил в нее руки, борясь с упругим сопротивлением. И в этот момент Серова распахнула глаза, и они были жуткими. В них клубилась моя тьма, но через мгновенье девушка зажмурилась и по ее щекам побежали чернильные слезы.
— Пусти, — взмолилась она, ухватив мои предплечья. — Не надо…
Я подчинился и резко поднялся на ноги, а потом попятился. Княжна плакала, слабыми пальцами стягивая на груди рубашку. Она неловко села и откинулась на спинку дивана.
— Зачем… зачем... — простонала девушка. — Что ты со мной сделал?
— Я влил в тебя своей тьмы.
— Что? — она испуганно уставилась на меня и ее губы задрожали. — Ты же отравил меня. И когда я теперь восстановлюсь? Что ты наделал, темный?
Я подался вперед, и девушка неожиданно влепила мне хлесткую пощечину.
— Чего творишь? Что с тобой не так?
И тут до меня дошло. Все было не так! Мы ведь уже обменивались с княжной энергией. И все было хорошо. Наши силы сплетались, доставляя нам двоим удовольствие. Ее глаза не чернели, а сама она не рыдала от боли и отчаяния.
— Ксения? — осторожно позвал я.
Но тут дверь тихонько отворилась и на пороге показалась дочка старосты. Она ойкнула, увидев плачущую Серову в разорванной одежде и меня, стоящего напротив, с красной щекой. Но девчонка не уронила поднос с чайником, не рванула прочь и даже не закричала. А посмотрела на меня сурово, став похожей на своего отца, и сказала:
— Я сейчас папеньку кликну.
— Ты отвар принесла? — спокойно спросил я, подойдя к хозяюшке.
Приоткрыл крышку чайника и поймал знакомый аромат.
— Налей княжне и побудь с ней, пока она не придет в себя. Если что позови…
— Вас не позову, — она упрямо нахмурилась и поджала губы.
— Брата моего позови, — усмехнулся я смелой девчушке. — Он в нашей семье хороший.
Я вышел в коридор и привалился к стене. В груди часто билось сердце. И не из-за потери энергии.
«Что случилось? Она тебя не приласкала?», — с ядовитым смешком спросила коса, которую оставил у лестницы.
Подхватив свое оружие, я направился к приоткрытой двери. Толкнул ее и оказался в небольшой комнатке с кроватью у зашторенного окна. У стены высился двухстворчатый шкаф, а рядом стояло кресло и стол. Мебель была добротной, но не сочеталась между собой. В памяти всплыл разговор с Серовой о разнице между комфортом и уютом.
На полу лежал узорчатый красный ковер, похожий на те, которыми славились квартирки хрущевок из моего мира. За небольшой дверью справа оказалась аккуратная душевая, наполненная горячим воздухом. В ней был включен бойлер, а на блестящей трубе висело широкое полотенце с вышивкой «Гость».
Я прошел к столу, достал из кармана плаща бутылку “Особой”. Резким движением скрутил крышку.
“Решил покончить с собой из-за неразделенной любви? — послышался голос косы. — Боюсь, на темного это не подействует”.
— Это еще почему? — тихо уточнил я, озираясь по сторонам.
“Даже слабого темного вроде тебя сложно убить ядом или зельем. Как и светлые, мы не подвержены мутациям. А с развитием навыка, тебя сложно будет убить еще и оружием. Ну и магией. А если освоишь запретные ритуалы…”
— Если ритуал называется запретным, то зачем его трогать? — возразил я.
Нужный предмет наконец нашелся. Я пересек комнату и поднял из-под тумбы коробок, на котором были нарисован лепесток пламени.
“Это пока ты не знаешь об их плюсах, — успокоил меня наставник. — Один ритуал расщепления сознания чего стоит”.
Я поднял коробок, потряс его. В коробке стучали пересыпаемые спички. Отлично. Я вернулся к столу, открыл бутылку. Сначала, конечно, были некие опасения по поводу своего здоровья. Но раз уж Александр говорит, что мутациям мы не подвержены…
Я осторожно убрал скатерть с края стола. Снял с глиняного блюдца толстую оплывшую свечу. Налил в тарелочку немного жидкости, и чиркнул спичкой, поднося робкий огонек к лужице.
Водка ярко вспыхнула, словно это был чистый спирт. Только пламя было не привычным светло-голубым, а темноватым.
Я хмыкнул и прихлопнул пламя ладонью. Но не тут-то было. Угасать водка не собиралась. А вот на руке заплясали темные язычки, которые мне с трудом удалось сбить. Потушить жидкость в подсвечнике не удалось. Пришлось ждать, пока она прогорит. Под конец донышко треснуло и водка потекла на столешницу, заставив меня похлопать по пламени рукавом куртки, защищенным рунами.
— Неплохо, — пробормотал я, рассматривая черное пятно на дереве. — Очень неплохо.
“Вы на него посмотрите, — саркастично произнес наставник. — Попортил чужие мебеля и радуется”.
— Горит хорошо, — пояснил я. — А Денис у нас кто?
“Огневик, — ответил наставник. — А это тут при чем”?
— Завтра узнаешь, — хитро прищурился я.
“Ох уж эти загадки, — буркнул Александр. — Планшета ты с