Читать интересную книгу Генеральская дочка - Дмитрий Стахов

Двутельный подумал, что это, возможно, предвестие трагической судьбы, прогнал лирические мысли и углубился в чтение. Отвлек его официант, вежливо интересовавшийся – не нужно ли чего? Двутельный через плечо посмотрел на официанта, чья предупредительность и профессиональная сноровка произвели впечатление и на него самого, и на его коллег: официант словно угадывал их желания, обслуживал тактично, возникая словно из-под натертого пола кабинета ресторана именно в тот момент, когда в нем возникала нужда.

– Нет, – ответил двутельный. – Хотя – чашечку кофе… – И перевернул очередную страницу.

Для него полнейшим сюрпризом оказалось то, что сын полковника Дударева числился как без вести пропавший в Боснии, где он проходил службу в Международном подразделении по разминированию. Так-так…

Запрос Министерства обороны РФ, запрос Министерства иностранных дел. Отчет командира подразделения, отчет непосредственного начальника. Ответ из Брюсселя, ответ из… – Но если он пропал на Балканах, то как оказался в наших лесах? Откуда деньги? Кто еще в шайке? Откуда винтовки, взрывчатка? Что ему нужно? Что им движет? Чувство мести? Это – ладно, а вот если еще желание восстановить справедливость, тогда пропавший без вести в Боснии и объявившийся так некстати на Родине Дударев-младший становится по-настоящему опасным.

– Ваш кофе! – услышал двутельный голос официанта.

– Спасибо. – Двутельный вложил в кожаную книжечку со счетом и подготовленными для расчета деньгами еще одну купюру.

– Сдачи не надо, – сказал двутельный, углубляясь в чтение справки от Интерпола.

– Благодарю! – тихо ответил предупредительный официант.

Двутельному, доверенному лицу Ильи Петровича, были раскрыты многие потайные механизмы. Конечно, двутельный не знал всего. Но уже того, что он знал – только того, что было связано с гибелью жены генерала, Машиной мачехи, матери Никиты, было достаточно, достаточно для… – двутельный замирал. – Стакан с хорошей порцией «Гленливет» в левой руке, «Дон Мигель» – в правой, – ну да, для того, чтобы в стакане всегда был «Гленливет», а коробка с сигарами всегда была полна, а также для того, чтобы – в случае если двутельный не будет держать рот на замке – получить пулю. Или как там Шеломов, специалист по организации автокатастроф, предпочитает действовать? Двутельный сам за руль садиться не любил, вождение машины его отвлекало, он – или пешком, или с нанятым шофером, или на такси. Что ж, на пешеходов сплошь и рядом наезжают, а нанятый шофер или таксист для Шеломова не помеха.

Умереть раньше времени ужасно. Но кто знает – пришло твое время? Время всегда не твое, всегда. Смерть всегда приходит не вовремя. У смерти – свое время, у жизни – свое. Ты живешь на границе этих времен. Идешь по тонкой линии. Тебя толкает то туда, то сюда. Грезишь об устойчивости. И понимаешь, что тебе ее не обрести. Как не проболтаться в таком состоянии? Как сдержать язык за зубами? Как?

Может – вновь начать сочинять, выболтать все в романе, сюжет-то готовый, настоящий сюжет. Но слишком давно оставил попытки писать, стишки – не в счет, рассказы хвалили в столичном журнале, говорили, что можно было бы дать целой подборкой, если только… но не было времени, так, кое-что поправил, а надо было все по-настоящему переписать; тут же – и переписывать ничего не надо, нечего и придумывать – просто записать все буквально, пункт за пунктом и – что там роман! – киноэпопея, ни слова лжи, есть все – деньги, кровь, любовь, имя – крупными буквами в титрах, призы, гонорары, фестивали, надо только перестать пить в одиночестве, надо только перестать быть одиноким, одиночеству – бой, одиночество – вон, одиночество – враг, одиночеству – вой… Нет, нет, нет-нет-нет, ритм потерян, да, я писал именно стишки, стишкотворец, адвокат-стишкотворец, прошу любить и жаловать, съест ложку любого говна и попросит добавки, лишь бы ложка была чистой.

Двутельный сложил документы в папочку, снял со спинки стула пиджак и вышел вон из ресторана.

После концерта рок-певца двутельный решил остаться на ночь в столице. При выходе из кабинки туалета увидел того самого молодого человека в идеальном костюме и розовой рубашке. Молодой человек сушил руки. Двутельный, пытаясь сообразить – кого ему молодой человек напоминает? – подошел к раковине, открыл воду, а молодой человек вдруг повышенным тоном обратился к двутельному со словами, что случайно услышал обрывок разговора его с молодою особой и вот сейчас только – прежде было бы невежливо! – вынужден сказать, что рок-певец был в молодости не слесарем-сантехником, а газовщиком.

Двутельный же стоял на слесаре-сантехнике, отвечал несколько резко, но молодой человек вдруг показал себя тактичным и приятным собеседником. Вовсе не расположенным спорить. Он заговорил – предварительно отметив, что какая, в сущности, разница, кем был рок-певец до того, как начал зарабатывать миллионы, – о ничтожности прежнего опыта, даже – наследственности. Главное, по мнению молодого человека, было не в породе, не в накопленном, а в состоянии «здесь и сейчас», в побуждаемом этим состоянием желании настоящее изменить.

Двутельному хотелось сказать, что в состоянии «здесь и сейчас» находят свое проявление и опыт приобретенный, и опыт наследованный, что момент нынешний, текущий не может быть вырван из потока общего, но молодой человек несколько церемонно наклонил голову и оставил двутельного в одиночестве. Но при выходе из концертного зала на улицу, когда двутельный, вдохнув полной грудью влажного воздуха, соображал куда ему – к стоянке такси, к ближайшей станции метро, – возле него остановилась похожая на растянувшуюся в прыжке большую кошку машина. За рулем сидел молодой человек. Он сам предложил подвезти. Двутельный собирался снять на ночь номер в каком-нибудь отеле, но, взглянув на часы, увидел, что от ночи оставалось не так уж и много. И спросил – куда молодой человек направляется? Ответом было – ужинать. Возможно ли присоединиться? Конечно!

Молодой человек вжимал в пол педаль акселератора и лихо разрезал полуночный город. Они доехали до блиставшего огнями подъезда, ключи от машины были на лету пойманы парковщиком, молодой человек, накинув на плечи плащ, легко пошел ко входу. Двутельный подумал, что это неожиданное знакомство – кстати, одностороннее: имени молодого человека он пока не знал, хотя свое и назвал, – выглядит странным. Он смотрел на молодого человека, пытаясь по походке его определить сексуальную ориентацию, потом подумал, что предрассудки мешают жить в полную меру, и поспешил вслед.

В меню даже не были указаны цены. Молодой человек сразу уведомил двутельного, что за определенные услуги владельцы ресторана выдали ему гостевую карточку, по которой он и один гость его могут посещать ресторан со скидкой. И посоветовал выбрать мясо. Много мяса. И овощи. И вино. Это всего лишь веяние последних анемичных лет – мол, мясо вредно, а поздно вечером тем более. Это – чепуха! Все залить вином. Вот и будет здоровый образ жизни.

Их беседа текла легко. Молодой человек поинтересовался родом занятий двутельного, узнав, что тот – адвокат, заметил, что здесь, в зале ресторана, адвокатов немало, а про себя сказал, что оказывает консультационные услуги. Какие – не уточнил. Разве что дал понять, что обладает обширными связями. И в самом деле – многие из посетителей заполненного, несмотря на поздний час, ресторана приветствовали его как близкого знакомого.

Двутельный и молодой человек резали острыми ножами великолепно приготовленное мясо, поедали припущенные на пару овощи, пили очень темное, почти маслянистое вино, когда к их столику подошел некий высокий, с легкой проседью, с мешками под глазами человек. До этого двутельный несколько раз украдкой бросал взгляды в сторону столика, за которым сидел подошедший. Там было сразу несколько женщин, одна другой красивее. Их кавалер, теперь стоявший возле стола, сидел в тени, на мягких подушках глубокого дивана. Но вот он был рядом, и двутельный узнал в нем своего однокурсника, ныне – модного столичного адвоката.

Последнее дело однокурсника – процесс был проигран по всем статьям, а подзащитный, один из богатейших людей мира, получил-таки длительный срок – принесло однокурснику еще большую известность. Однокурсник мелькал везде и всюду с видом победителя, вел телепередачу, блистал манишкой на приемах, сидел в первых рядах на премьерах, интонировал так, словно тайн для него более нет, но о них он никому ничего никогда не скажет. И с двутельным, когда тот, собираясь в столицу на концерт, набрал его номер, разговаривал соответствующим тоном. Двутельный, прежде дававший себе слово, что, только почувствовав подобную интонацию, сразу отключит связь, говорил с однокурсником заискивающе. Похохатывал. Почти – лебезил. И – мучился. Но в конце концов нашел в себе силы, несколько раз сказав, что связь ни к черту, нажать кнопку «отбой». Однокурсник не сразу вспомнил его имя! Скотина!