Не забывали и о пище духовной. В приказе по Новониколаевскому гарнизону от 27 августа 1915 г. подчеркивалось: «Для всенародного поста 26/27 августа [в] воинских частях надлежит совершение богослужения, желающих допустить [к] исповеди и причащению, песен не петь, пища постная, занятия производить»[130]. Начальник Томского гарнизона 20 октября того же года приказывал: «21-го сего октября в день восшествия на Всероссийский престол Государя Императора Николая II Александровича в Троицком кафедральном соборе будут отслужены отдельно божественная литургия и молебен. На богослужении присутствовать всем свободным от службы гг. офицерам и классным чиновникам гарнизона. Форма одежды – военного времени при орденах»[131].
«Зимний холод, летний зной Все снесет наш часовой»
В каждом учебном полку имелась учебная команда (от 100 чел.), которая готовила ефрейторов и унтер-офицеров из числа личного состава рот и для них же. Срок обучения в ней составлял 2,5 месяца[132]. Как вспоминал бывший унтер-офицер русской императорской армии, маршал Г. К. Жуков: «Основным фундаментом, на котором держалась старая армия, был унтер-офицерский состав, который обучал, воспитывал и цементировал солдатскую массу. Кандидатов на подготовку унтер-офицеров отбирали тщательно. Отобранные проходили обучение в специальных учебных командах, где, как правило, была образцово поставлена боевая подготовка»[133]. Приказом командира 38-го с. з. б. от 23 августа 1915 г. в состав учебной команды зачислялось 108 рядовых из разных рот успешно сдавших аж 8 экзаменов (испытаний): чтение, арифметика, письмо, подготовительные к стрельбе упражнения, владение штыком, строевая подготовка, гимнастика, сведения, обязательные для рядового по топографии. Экзамены носили формальный характер, поскольку прошедшие через них получили одни тройки[134].
«За отличную стрельбу»
Прошедшие в «учебке» курс обучения сдавали в течение трех дней экзамены на знание пройденного по следующим предметам. 1-й день: 1. Устав полевой службы и наставление для действий пехоты в бою. 2. Наставление для обучения в стрельбе из винтовки, карабинов, револьверов. 3. Денежное и вещевое довольствие. 4. Устав дисциплинарный. 2-й день: 1. Устав внутренней службы. 2. Устав гарнизонной службы. 3. Сведения из топографии. 4. Наставление по самоокапыванию. 5. Сбережение здоровья. 3-й день: 1. Строевой пехотный устав и практическая поверка [в поле] тактической и полевой подготовки[135]. Окончивших обучение отправляли по ротам. Успешно прошедшие курс приказом командира полка производились (переименовывались) в ефрейторы или унтер-офицеры. «П. Мулик и Д. Пешковский за хорошее поведение и твердое знание службы переименовываются в младшие унтер-офицеры» (из приказа по 38-му с. з. п. от 16 октября 1915 г.)[136]. Аналогичный приказ от 1 августа 1915 г.: «Ефрейторы 1-й роты Е. Колбин, М. Китов, И. Хорошилов и Ф. Савин за хорошее поведение и твердое знание службы переименовываются в младшие унтер-офицеры на основании рапорта командира роты»[137]. Еще один от 8 сентября 1915 г.: «Рядовой Федор Горбунов и ратник ополчения Максим Морозов 12-й роты, за хорошее поведение и твердое знание службы, переименовываются в ефрейторы, означенную перемену внести в послужные списки этих нижних чинов и выдавать жалование по званию»[138]. Основанием для производства (переименования) являлось наличие у нижнего чина хотя бы элементарного образования. Как вспоминал новониколаевец С. В. Чернышев: «Среди солдат нашей роты я считался наиболее грамотным, поэтому в декабре 1914 года меня произвели в ефрейторы. С тех пор я уже не стоял на посту, а выполнял обязанности разводящего»[139].
Поскольку, как показано выше, даже элементарно грамотных среди призывников из сибирской деревни, да и городов, было очень мало, в войсках постоянно испытывался дефицит ефрейторов и унтер-офицеров. По штатам 1910 года в пехотной (стрелковой) роте на 180 рядовых полагалось: 1 фельдфебель, 4 взводных унтер-офицера, 16 младших унтер-офицеров, 20 ефрейторов. Всего 41 чел.[140] Реально же, в четырех маршевых ротах, отправленных из Томска на фронт 11 декабря 1916 г. на 903 рядовых приходилось 27 унтер-офицеров, 51 ефрейтор и 32 окончивших учебную команду[141], т. е. на роту приходилось 6–7 унтер-офицеров и 13 ефрейторов, всего около 20 младших командиров. В маршевой роте, отправленной оттуда же 8 декабря на 212 рядовых имелось в наличии 7 унтер-офицеров и 3 ефрейтора[142]. Поэтому в конце сентября 1915 г. перед отправлением в Псков четырех очередных рот пополнения в 38-м Сибирском запасном стрелковом батальоне сразу 60 рядовых переименовали в ефрейторы[143].
Данное обстоятельство заставляло командование выдвигать на должности даже взводных командиров более-менее расторопных рядовых. В связи с этим в архиве сохранилась информация о показательной в этом плане истории, имевшей место в августе 1915 г. в Новониколаевске в тогда еще 38-м запасном батальоне. Представляет она заключение военно-прокурорского надзора Омского военно-окружного суда от 5 сентября 1915 г. по делу о стрелке части Прокопии Матвееве, который обвинялся: «1. В том, что он 1 августа 1915 года в день отправления его с маршевой ротой он, самовольно отлучившись около 6 часов утра в гор. Ново-Николаевск из места своей службы, из 38-го Сибирского стрелкового запасного батальона, расположенного в это время лагерем около означенного города, пробыл в отлучке до 2-х часов дня того же 1-го августа, когда добровольно явился в лагерь; 2. В том, что тогда же и там же, во время нахождения описанной в п. 1 самовольной отлучке, привел себя в нетрезвое состояние до потери приличного для воинскому званию вида… 3. В том, что тогда же и там же, будучи задержанным по дороге к лагерю капитаном Ксиопеком и направляясь, согласно приказанию названного капитана Ксиопека, в сопровождении прапорщика Даниловского, в свою часть, он, обвиняемый, умышленно позволил себе по отношению к нему сказать, обращаясь к названному обер-офицеру, что он не имеет права забирать его, обвиняемого, так как он такой же взводный как и он, обвиняемый, а на приказание прапорщика Даниловского молчать и следовать за ним, возразил «Вы только здесь такие прыткие, а вот посмотрим, что на войне»[144].
Подготовка новобранцев в запасных частях сибирских военных округов в рассматриваемое время осуществлялась унтер-офицерами и фельдфебелями постоянного состава под руководством офицеров. Уже говорилось, что к осени 1917 г. львиную долю офицерского корпуса составляли выходцы из крестьян. Подтверждают этот вывод и данные по Сибири. Так, сословный состав юнкеров Иркутского военного училища на 1 января 1915 г. выглядел следующим образом: из 316 обучавшихся, детей дворян насчитывалось 31 (9 %), чиновников и офицеров – 59 (18,8 %), почетных граждан – 14 (4,5 %), духовенства – 48 (15,1 %), купцов – 5, мещан – 75 (23,7 %), крестьян – 84 чел. (26,5 %). На 1 декабря 1916 г. эти показатели на общее количество юнкеров в 279 чел. составили: дворяне – 17 (6,4 %), детей офицеров и чиновников – 31 (11,1 %), почетных граждан – 22 (8 %), духовенства – 39 (14 %), купцов – 3, мещан – 48 (17,2 %), крестьян – 112 (40 %), прочих – 7 чел. На середину января 1917 г. в 1-й Омской школе прапорщиков из 196 обучавшихся выходцы из крестьян составили 104 (53 %), мещан – 68 (34,7 %)[145].
Подготовка офицеров военного времени после ускоренного выпуска из военных училищ 1 октября 1914 г. 2,5 тыс. подпоручиков осуществлялась в них и специально открытых школах прапорщиков с 4-х месячным сроком обучения. Принимались подлежащие мобилизации молодые люди с образованием выше начального. К концу 1915 г. открыли 32 таких учебных заведения, в том числе 1 и 2–ю школу прапорщиков в Омске и три в Иркутске (одно на базе военного училища). 6 марта 1915 г. вводятся в действия правила призыва студентов гражданских вузов для обучения в военно-учебных заведениях. В первую очередь вакансии в них закрывались за счет призыва первокурсников 20-летнего возраста, затем второкурсников и третьекурсников. Студенты старших курсов, медики, ветеринары, женатые не призывались. Со временем в школы начали принимать детей служивших в действующей армии и участников войны «без различия национальностей или вероисповедания вне конкурса и не считаясь с существующими иными ограничениями». В сентябре 1915 г. разрешили принимать в военно-учебные заведения выпускников частных средних заведений, учительских институтов, семинарий и школ, а также городских училищ. Основной контингент их составляли фронтовики (рядовые и унтер-офицеры), хотя бы с элементарным образованием, положительно зарекомендовавшие себя в действующей армии и отличившиеся в боях.