Входит Анна Михайловна.
Анна Михайловна. Вы, никак, ссоритесь?
Вероника. Нет, так… разговариваем…
Анна Михайловна. Ну, у молодежи всегда есть о чем поговорить.
Марк. Ну что ж, оставайтесь в плену ваших ординарных суждений…
Вероника и Марк уходят в разные стороны.
Анна Михайловна (Володе). Вот ты скоро у нас и студентом станешь. Мы с отцом давно мечтали об этом.
Володя. Я не буду студентом, мама!
Анна Михайловна. А как же?
Володя. Завтра я пойду в военкомат и попрошу, чтобы меня снова взяли на фронт.
Анна Михайловна. Что ты, мальчик мой…
Володя. И не возражай.
Анна Михайловна. Ты ни о ком не думаешь, кроме себя.
Володя. Думаю. Без этого мне, может быть, и жить нельзя.
Анна Михайловна. Да тебя и не возьмут, Володя.
Володя. Возьмут, еще как! Я здоров, совершенно здоров.
Входит Федор Иванович.
Федор Иванович, меня могут взять снова в армию? Могут? А? Я здоров?
Федор Иванович. Абсолютно! Хоть сейчас! По первой статье пойдешь!
Володя (матери). Видала! (Ушел.)
Анна Михайловна. Господи, хоть бы война сегодня кончилась…
Федор Иванович. Не волнуйтесь, Анна Михайловна, ему еще года два силы набирать… Не возьмут… Это я так сказал — вижу, вожжа ему под хвост попала… Что вы плачете, Анна Михайловна?
Анна Михайловна. Сама не знаю.
Варвара Капитоновна (проходя). Анна Михайловна, посмотрите, может быть, газ опять работать начал, поставьте кастрюли.
Обе уходят. Вошла Ирина.
Ирина. Фонарики зажгли. Слабо горят, фонарики-сударики. (Отцу.) Ты что, устал?
Федор Иванович. Слегка. Ну что ж, наша московская квартира приобретает совсем довоенный вид. Все как было…
Ирина. «Все как было. Только странная
Воцарилась тишина,
И в окне твоем — туманная
Только улица страшна».
Входит Вероника.
Может быть, за стол сядем? Отец давно есть хочет, да терпит.
Вероника. А ты?
Ирина. Ну, я тоже хочу.
Вероника. Так бы и говорила… Нечего на отца сваливать!
Ирина (зовет). Бабушка!
Входят Варвара Капитоновна и Анна Михайловна.
Сядем мы за стол или нет?
Варвара Капитоновна. Странно, Ирина, как будто задержка из-за нас.
Федор Иванович. Все в сборе, ну, садись. Ируша, в шкафчике…
Ирина. …на заветной полочке… Уже успел?
Федор Иванович. Угу.
Ирина выходит и быстро возвращается.
Наконец-то я на свое место сел. Мама, займите ваше парадное кресло. Время и на нем оставило свои следы. Анна Михайловна, сюда. Ирина, твой стул давно пора бы на чердак выбросить, но, откровенно говоря, мне этого не хочется.
Ирина. Я, кажется, тебя не подведу.
Федор Иванович. Ты, Вероника, часто здесь сиживала, тут и останешься.
Все рассаживаются.
Варвара Капитоновна. Маркуша, иди ужинать!
Федор Иванович. А где Володя? Его на это место посадим…
Входят Аносова с сыновьями и Марк.
Аносова. Вот они! Константин-то видели какой? А?.. А Василий?!
Василий. Мать, ты нас, как циркачей каких, демонстрируешь… На дню по десять раз. Мы уж устали…
Аносова. И буду!.. Поищи таких, как вы! (Показывает на ордена, что на груди у ребят.) Это — за взятие Ростова, правильно? Это — за то, что боеприпасы вез под таким огнем-огнищем! Правильно? Это — за… Как деревня-то называется?
Константин. Ну, Семеновское… Мам…
Аносова. Правильно! Это — особый — командира спасал под Белой Церковью…
Василий. Мать, отпусти…
Аносова. А это — «За отвагу». А отвага была вот в чем…
Константин. Отпусти!
Во время этого разговора вошли Володя и Зайцев.
Зайцев. Слушай, ты под Белой Церковью у кого служил? Не у Дегтярева, часом?
Василий. А ты что, Дегтярева знаешь?
Зайцев. Дегтярева-то? Ого! Да ты знаешь, как он ко мне относился…
Василий. Дегтярев?
Зайцев. Дегтярев!
Василий. Да ты не того… не заливаешь?
Зайцев. Я заливаю?
Василий. Ты…
Зайцев. Лучше скажи, откуда ты его знаешь?
Василий. Я?
Зайцев. Ты.
Федор Иванович. Тихо, тихо, генералы! Отложите воспоминания на мгновение, нам еще их на всех хватит, а пока… за стол! Аграфена Ивановна, Иван Петрович, Костя, Василий, — прошу!
Зайцев достает паек.
Константин. Я — за нашим паем! (Пытается уйти, его не пускают.)
Федор Иванович. Вот она, святая минута, — все вместе, друзья!
Звонок в дверь.
Нет, все-таки кого-то чертушка принес! Войдите!
Входит Люба.
Люба. Здравствуйте. Не узнаете меня? Я — Люба. Помните?
Федор Иванович кивает головой.
Только я теперь Кузьмина. Муж мой — Кузьмин Анатолий Александрович, мы поженились в ноябре сорок первого года, он тоже работал вместе с Борисом Федоровичем… Мы всё знаем, всё знаем! Анатолий мне о нем столько рассказывал… Так вот, перед самым отъездом на фронт мой муж взял у Бориса Федоровича тетради и чертежи — у них была совместная работа.
Федор Иванович. Помним-помним…
Люба. Теперь эта работа далеко продвинулась вперед, ею занимается целая лаборатория — дело, конечно, не так скоро, сами понимаете — война!.. Да, я сбилась… Вот в решении одного вопроса у Бориса Федоровича, как говорил муж, была удивительная догадка… Этой тетради не оказалось тогда… Если бы вас не затруднило…
Федор Иванович. Батюшки, да ведь три года прошло!
Варвара Капитоновна. Все тетради Бориса я сохранила — они у меня.
Люба. Я не так давно вернулась из эвакуации, из Ташкента…
Федор Иванович. А ваш муж, товарищ Кузьмин? Что же он не зашел?
Люба (удивлена, что не знают). Анатолий в ноябре сорок первого года ушел в армию, он сейчас в Западной Белоруссии… Чудак, пишет, что «…поверь, я еще буду штурмовать Берлин…» (Смеется.) Это он-то… Берлин! Он же мышей боится… (Смеется.) Извините… Я так волнуюсь за него…
Зайцев. Нас теперь не остановишь…
Марк. Да, войну мы явно выигрываем, а после войны наше государство развернется!
Зайцев. Сестра пишет — от деревни одни головешки остались.
Федор Иванович. Ладно-ладно, воины. А сейчас — за стол! Мы-то, Бороздины, сегодня в Москве первый день.
Во время этого разговора Марк встает и идет к выходу. Никто его не замечает, кроме бабушки.
Варвара Капитоновна. Маркуша, ты куда?
Марк. Вы извините. Пойду… дела… Желаю успеха! (Уходит.)
Федор Иванович. Выпьем молча за тех, кто молчит, сказав свое слово.
Залп. Салют.
Володя. Салют.
Варвара Капитоновна. Объявился, голубчик, раньше времени!
Ирина. Интересно, что взяли? У соседей узнаю. (Выбегает.)
Варвара Капитоновна. Из двухсот двадцати четырех орудий — сразу слышно.
Вбегает Ирина.
Федор Иванович. Ну, что взяли?
Ирина. Наши войска с боями перешли границу Германии.
Анна Михайловна. Пойдемте на улицу, посмотрим.
Все уходят. Остаются Володя и Вероника.
Вероника. Ты помни то место, Володя…
Володя. Западная окраина Смоленска.
Вероника. Кончится война, и я поеду туда.
Пауза.
Слушай, Володя, я хочу поговорить с тобой серьезно.
Володя. Что?
Вероника. Ты не жди от меня ответа.
Володя. Я же тебя ни о чем не спрашиваю.
Вероника. Спрашиваешь. Все время.
Володя. А ты не отвечай, я же не прошу. Ждал и буду ждать.
Вероника. Ты и представить себе не можешь, кем был для меня Борис. Нет, не был, а есть. Ночью, когда все спят, я разговариваю с ним, и он всегда дает мне ответы. Черты его лица уходят из памяти… и это не беда. Я люблю его, Володя! И жизнь свою хочу прожить хорошо! Я сейчас все время спрашиваю себя: зачем я живу? Зачем живем мы все, кому он и другие отдали свои недожитые жизни? И как мы будем жить?..
Занавес
1943