Он дышал глубоко и медленно, как будто очень крепко спал. Я отвернул воротник его куртки, оголив шею. И выругался. Что велели, говорите, то и делает? Ничего удивительного.
Парень был «нимфа», меченый.
Прикусив губу, чтобы не орать, я промыл укус остатками воды из пистолета. Толку от этого было примерно столько же, сколько от пузырька йода при сквозном ранении в плечо, но все лучше, чем ничего. Пальцы на руке сгибались плохо. Кисть отекла и покраснела, ладонь была горячей, а рука слегка онемела, точно я отбил ее обо что-то.
Стандартная реакция. До первого болевого приступа оставалось минут пятнадцать, так что «112» я набирал уже на ходу. Нечестно, конечно, вот так бросать кого-то на улице без сознания, даже если этот кто-то уже не вполне человек, а так — ходячая тарелка супа. Но собственная шкура, откровенно говоря, всегда была для меня более ценной штукой, чем чье-то чужое здоровье. За парнем вполне мог вернуться его хозяин, а я не чувствовал себя готовым к продолжению нашего разговора.
Кроме того, я ничего ему не сломал. «Нимфу» покалечить довольно трудно, хотя и проще, чем уже инициированного вампира.
Я шел домой, вцепившись в ручку магазинной тележки, чтобы не упасть. Мне очень хотелось бы думать, что утром я буду в состоянии ее вернуть, но шансов на это было немного. У меня болел желудок, наконец-то сподобившийся выдать реакцию на отвратный кофе, залитый в него пару часов назад. Ребра ныли так, что думать о чем-то другом было сложно.
— Господи, — шепотом попросил я, — если ты меня слышишь, пожалуйста, сделай так, чтобы это был просто ушиб. В крайнем случае — трещина.
В ушах стоял звон, и голова кружилась — не поймешь, от голода, от усталости или это последствия сотрясения мозга.
Принял бы я предложение, с которым ко мне пришел Мартынов, если бы знал, как все обернется? Черта с два. Даже тогда, когда больше всего на свете мне хочется лечь и умереть, у меня все еще остаются принципы. Не то чтобы я ими так уж дорожил, но иногда правила, которых ты придерживаешься, — это все, что привязывает тебя к реальности.
Сегодня ты соглашаешься работать на вампира, потому что он не просит тебя ни о чем особенном и хорошо платит. Завтра выясняется, что совершенно необходимо сделать для него всего одну не вполне законную вещь, разумеется, за соответствующее вознаграждение — и ты делаешь, потому что тебе трудно отказать давнему и проверенному клиенту. Послезавтра понадобится несколько большее отступление от правил, а еще через некоторое время ты не задумываясь будешь делать то, что сегодня вызывает у тебя ужас.
Эта дорога идет под уклон так плавно, что даже в самом конце ее ты все еще будешь считать себя хорошим парнем. А то, что ты, к примеру, поднимаешь мертвых, встаешь на задние лапки по вампирской команде, приносишь человеческие жертвы или пьешь кровь, — это ерунда, ведь у тебя есть на то причины. Люди замечательно умеют находить для себя оправдания, и я не исключение.
Именно поэтому для меня все очень просто. Я знаю, что существует добро и существует зло. Я знаю, как они выглядят, как себя ведут и каковы последствия их поступков. На причины мне в общем-то наплевать.
Для меня противная лысая собачка, охраняющая свою склочную старую хозяйку от шпаны, — добро, а вампир — зло. Каждый из них делает то, что он делает, потому что такова его природа, но для меня это не катит за аргумент. Добро я буду терпеть, даже если мне лично это неудобно. Со злом я не сотрудничаю даже на самых выгодных условиях, и никакие доводы в пользу зла не будут сочтены весомыми.
Да, я живу в очень черно-белом мире.
И мне это нравится.
Вытащив из тележки пакеты с барахлом, я добрался до лифта и поднялся на четвертый этаж. В кабине попахивало собачьей мочой и горелым пластиком кнопок, но меня так и не вывернуло.
Черт возьми, да я герой.
Ветер простукивал стены, как дятел — дерево в поисках личинок, которыми он мог бы пообедать. У меня не было сил разбирать все то, что я притащил, поэтому я просто прошел в кухню, как был, в кроссовках, поставил пакеты на пол и запинал их под стол. Ничего скоропортящегося там все равно нет.
Я плеснул себе в лицо холодной водой и сунул в рот дольку чеснока, надеясь, что это помешает мне заснуть на ходу до того, как я должным образом обработаю рану. У меня специфическая реакция на букет веществ, содержащихся в вампирской слюне. Вместо кайфа и заряда бодрости я получаю резкий подъем температуры, тошноту, головную боль и сонливость.
Нельзя сказать, чтобы я был этим недоволен. Те, кто ловит кайф, вынуждены впоследствии расплачиваться за него собой и своими близкими. А это слишком высокая цена, о каком бы товаре ни шла речь.
У меня в кухне под столом стояла початая бутылка гранатовой настойки. Открутив пробку, я прополоскал рот горькой темно-красной жидкостью и сплюнул в раковину. От вида красных потеков на белой эмали меня замутило еще сильнее. Я вытащил аптечку из полки над холодильником и промыл укус раствором хлоргексидина.
А потом пошел в ванную и включил воду погорячее — такую, чтобы только не свариться.
У нормальных людей, живущих нормальной человеческой жизнью, в аптечке обычно хранится лейкопластырь, набор жаропонижающих, йод, моток бинта и градусник. У меня там лежали запасные латексные перчатки, фляжка освященного кагора, флакон коллоидного раствора серебра, ритуальный нож и два маленьких пузырька темного стекла — масло лаванды и масло полыни. А также хлоргексидин, стрептоцид, шприц и шесть ампул новокаина.
Иногда я жалел, что не стал сисадмином.
Я сунулся в холодильник и обнаружил, что молоко безнадежно скисло. Пришлось слегка подогреть мед и накапать лаванды с полынью туда. Запашок получился кошмарный, но практический эффект в моем положении был куда важнее комфорта. Всякий, кому время от времени приходится приводить себя в порядок, довольно быстро находит оптимальный алгоритм действий, позволяющий добиться годного результата с помощью подручных средств.
Полынь изгоняет зло, лаванда оберегает, мед питает и стабилизирует.
А коньяк, принятый в процессе внутрь, успокаивает значительно лучше, чем валерьянка.
Вылив получившуюся смесь в ванну, я добавил туда серебряной воды и столовую ложку кагора. Жечь будет капитально, зато подохнуть не даст. Потом положил на язык две таблетки баралгина, запил гранатовой настойкой и заполз в ванну. Терпеть не могу мешать алкоголь, но признаки похмелья на фоне прочих эффектов я завтра вообще вряд ли замечу.
Ощущение было такое, словно в укушенную ладонь мне разом вогнали десяток вязальных спиц. Кожу щипало, и во рту стоял вкус крови. Мерзотно донельзя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});