Читать интересную книгу Опытный кролик - Дмитрий Полковников

Главное, в мероприятии, поддерживаемом генералом, политотдел никак не упомянули. Будто и не нужен он, а ведь красноармеец, прежде всего, должен быть сознательным и политически грамотным, остальное обязательно приложится. Не может быть иначе!

Пазырев оглянулся на него с досадой, вновь забывается Печиженко. Единовластный начальник в укрепрайоне теперь один, и это совсем не Иван Григорьевич. В августе сорокового года комиссар стал замполитом, обязанным лишь одобрять решения командира. Но натуру человека за год не изменить. Вот и продолжает по привычке жить в кожанке комиссара. В ней, наверно, и умрет.

Ненашев, улыбнулся в крупное лицо полкового комиссара. Проснулась партийная совесть. Но имеет право. Даже беспартийного он обязан сделать большевиком. Аполитичный командир, это наполовину враг или того хуже: скрытый вражеский агент[45].

Панов покинул ряды военных, когда люди с горящим сердцем окончательно выродились, вернее, вступили в отряд беспозвоночных. Рвали они теперь другое место, куда прижимали добытые в дефиците материальные блага. И за «слова» на политзанятиях никто не ответил, и на баррикады не полезли.

Не насилуя душу, Максим на автомате выдал:

— Иван Григорьевич! Я ответить не боюсь, но если поможете толковым партийцем, сделаем гораздо больше. Такому батальону нужен очень хороший комиссар. Слова «тогда вдвое больше сена для нашей коровки запасем» вслух он не произнес. А черт его знает, кого пришлют. Но, желая окончательно добить ситуацию, в духе знакомых ему времен, Максим достал из планшетки блокнот, коряво исписанный карандашом.

Глотнул воздуха, и, чуть путаясь, бодро зачитал: «мы, как люди доброй воли, должны быть всегда готовы к наглой вылазке империалистов и способны помочь Красной Армии смело и победно наступать, согласно боевому уставу на территорию коварно напавшего врага». Ну и, конечно, добавил знаменитую фразу про фашистских свиней, желавших «залезть своим рылом в наш, советский, огород»[46].

После ожидаемых усмешек окружающих, капитан снял очки и близоруко огляделся:

— Я неправильно мыслю, товарищ полковой комиссар?

— Правильно думаете, товарищ капитан, — чуть натянуто улыбнувшись, поправил неграмотное слово Печиженко. Со словами последнего партийного съезда нельзя не согласиться, но комбат в понимании текущей ситуации чуть устарел, хотя и неуклонно повышает политический уровень и явно несет в заветном блокнотике цитаты на любой случай. Слово «фашисты» в текущий момент нельзя употреблять.

Впрочем, задор Ненашева комиссару понравился. Сегодня редкий человек готов взяться за кажущуюся невыполнимой задачу.

— А почему вы не член партии и даже не кандидат, товарищ Ненашев?

— Пока не достоин, — Максим поднял руки в извиняющем жесте.

Шли бы все в задницу, ему еще кандидатского стажа не хватает для полного счастья. А может сразу ляпнуть, что их главный великороссийский коммунист прямо требует для страны исключительно соборной формы управления. Что это такое, толком никто не знает, зато с нами Ленин и Христос!

«Панов, не кизди!», — прервал свой полет мысли капитан.

У этого человека, с крупной головой и красиво седеющей шевелюрой, впереди бой, ранение и плен. Фрицы аккуратно посчитают число шпал в петлицах, спорют звезду с рукава на сувениры, и решат сразу не стрелять, а испытать на предмет сотрудничества.

Но из лагеря он сбежит. Партизанский отряд, плен, побег. Желание добраться до линии фронта и неизвестность, перешедшая в забвение. Сгинул, пропал, могилы не найти.

Комбат глубоко вздохнул.

Такая искренняя реакция Печиженко понравилась, настроение не подделать, и он одобряюще кивнул головой.

— Теперь и я поддержу ваше предложение. Если справитесь, сразу думайте о вступлении в партию. Но помните, наше доверие надо заслужить.

«Как и вазелин!», — улыбнулся Максим и ответно произнес:

— Без пота нет награды.

— Капитан, кто берет слишком высоко, может, не закончить песню, — генерал выражался на приличном «хохдойче». Пазырев немедленно ожил, зная дословный перевод немецкой пословицы.

— Не мучаясь, не дожить до счастливых дней, — на том же языке ответил Максим.

Печиженко и Реута переглянулись. Акции Ненашева еще больше выросли в цене.

Демонстрировать знание языка Панов не боялся. С его акцентом секретным агентом не стать, а родную речь Шиллера и Гёте учили в русской школе. Вермахт удивлялся, и заставлял лишь марать или вырывать первую страницу учебника, где портрет Сталина. Рабы должны понимать язык новых хозяев.

Что такое «юнгштурмовка» и «рот-фронт» давно знает все население страны. Еще недавно в Испании бойцы немецкой интербригады и советские добровольцы радом друг с другом отважно бились с фашизмом. И пока еще автономная республика немцев Поволжья граничит со Сталинградской областью, еще не зная, что разъедется навсегда в Казахстан и в трудовые армии.

Совещание закончилось, а генерал, оставшись один, задумался. Не прост его «бухгалтер» и нужен за ним глаз да глаз. Еще бы побольше узнать о новом способе планирования…

Он с удовольствием посмотрел на почти готовую статью: надо добавить от себя, причесать и сбавить немного агрессивный тон нового подчиненного. Основную идею этих кружков и стрелочек Пазырев уловил, но методику расчетов капитан дал упрощенно, наверняка умолчав о множестве, досадных для непосвященных, моментов.

Пазырев перебирал в уме людей, желая сразу иметь рядом с Пановым верного человека. Обычный вариант отпадал, нужен кто-то, не только умеющий держать язык за зубами, но и не выносящий сор из избы.

Михаил Иванович немедленно осознал, насколько он полезен и ценен для страны, жаль, потенциал его не оценен. Возникла одна мысль.

Он открыл дверь и коротко бросил замороченному адъютанту:

— Зайди ко мне.

Младший лейтенант скомкал в кулаке очередной исписанный лист бумаги и покорно вошел в кабинет.

— Садись, Иван. Хочу тебе задать вопрос. Как думаешь, не слишком ли кто-то засиделся в младших лейтенантах?

Глава пятая, где два сапога не пара (3 июня 1941 года, вторник)

Если ночь прошла без сна, ложиться утром в постель преступление для организма. Стоит чуть-чуть прикорнуть, и ходишь ты потом весь разбитый, чуть ли не с головной болью и все дела в тягость. Вот и не стал Ненашев пугать таким сном бессонницу, а поперся в ближайшее заведение общепита.

Ресторан межрайторга, он же на местном жаргоне «Деревяшка» не испугал Максима архитектурой «барачного» типа.

Менялись названия, власть и владельцы, но кухня все равно оставалась отменной, пока домик не пошел под снос, а люди, несколько десятилетий готовившие там пищу, или умерли, или разошлись по другим местам.

Так что, никто из персонала не требовал от капитана сознательности, прося войти в их положение за пересоленный кем-то борщ, а просто хорошо делал свою работу.

Судьба Ненашева явно играла краплёными картами. Капитан увидел в зале не только ушибленного вчера чемоданом служащего, но и сумел его опознать. Ничего удивительного, Брест сорок первого для Панова очень хорошо знаком по черно-белым фотографиям и на большинство главных действующих лиц имелись у него и ориентировки.

Ну, а на поручике он, конкретно, заработал бутылку коньяка, на живом примере доказывая бесполезность борьбы с хорошо законспирированным подпольем методом депортаций.

Максим хмыкнул. Счет, разоблаченных органами, польских шпионов перевалил за сотню тысяч, но Дефензива так и не угомонилась, засылая и вербуя агентов среди чукотских оленеводов и скотоводов Бурятии. Попутно брали людей, долго скрывавших свою истинную национальность, но во время следствия, признавших себя поляками.

Потом с освобожденных территорий массово вывозили сомнительный элемент, всем рассказывая, что так подрывают базу для антисоветских выступлений. В Бресте подозрительным оказался, примерно, каждый десятый. А утром двадцать второго июня, еще до вступления вермахта в город, грянуло такое…

Саша поморщился.

Кроме парней в фельдграу, пунктуально начавших артобстрел в три пятнадцать по берлинскому времени, он ожидал появления еще нескольких противников.

Немецкая разведка – с этими более-менее ясно. В городе есть группа немцев, принципиально и нагло ходящая даже на танцы в местный Дом Красной Армии. Пару ребят из абвера Панов по мемуарным фотографиям знал в лицо, но то не радовало, в городе их было больше.

Диверсанты и организованные ими коллаборационисты. Как же фашисты могут наступать без пятой колонны? Непорядок! Так что обещана независимость и райская жизнь предателям, но каждой национальности по отдельности.

Диверсантов из «Бранденбурга» в чемоданах с двойным дном Саша не ждал. Штучный товар. Лишь одна их группа под Гродно пыталась вредить до начала артподготовки[47]. Но штаб шестой и штаб сорок второй стрелковой дивизии кто-то утром обстреливал.