Читать интересную книгу Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон

— Завтра утром позвоните Яну Майеру по этому номеру, — сказала она. — Он будет держать вас в курсе.

— А разве не вы? — спросил Хартманн.

— Нет, — ответила Лунд. — Дело ведет он.

Вебер ушел вслед за полицейскими. Скоугор все еще кипела негодованием:

— Что, вообще, происходит, Троэльс?

— Понятия не имею.

— Если мы что-то скроем, а журналисты потом пронюхают об этом, они разнесут нас в клочья. Они обожают такие истории.

— Мы ничего не скрываем. Мы делаем то, о чем просит полиция.

— Да никто об этом и не вспомнит.

Хартманн надел пиджак, задумчиво посмотрел на нее:

— Выбора у нас нет. Те же журналисты точно так же разнесут нас в клочья, если мы помешаем расследованию. Лунд прекрасно это понимает. И раз мы не имеем никакого отношения к убийству, тут не о чем больше говорить.

Скоугор уставилась на него:

— Что? Девушку нашли в одной из наших машин! По-твоему, мы не имеем отношения к ее убийству?

— Не имеем. А вот что меня действительно волнует, так это наша кампания.

Он указал на дверь, ведущую в основные помещения их штаба. В дневное время там работало восемь-десять сотрудников.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты уверена в том, что мы защищены? Наши компьютеры, электронная почта?

Едкая усмешка.

— По-моему, у тебя начинается паранойя.

— Вспомни Бремера. Как он смог так ловко обыграть нас с финансированием школ? Откуда он знал о двадцати процентах? — Хартманн вспоминал разговор с Бремером, слова мэра о его покойном отце. — Старый лис что-то задумал.

Она принесла ему пальто, помогла одеться, заботливо застегнула все пуговицы.

— Что, например?

Хартманн рассказал ей вкратце о том, зачем приходила Тереза Крузе, о неизвестном журналисте, который наводит о нем справки.

— Нет никаких сомнений, что он получил часть информации отсюда, а как же иначе?

— Почему ты мне ничего не сказал? — недовольно спросила Скоугор.

— Говорю сейчас.

Он заглянул в основной офис. Столы и компьютеры, полки с папками, телефоны. Внутри этой комнаты, в глубине ратуши, хранились все подробности их предвыборной кампании, надежно запираемые на ночь на ключ.

— Поезжай домой, — сказала она. — Я сама тут все проверю.

Хартманн подошел к ней, взял за плечи, нежно поцеловал:

— Я тебе помогу.

— Поезжай домой, — повторила она. — Ты должен отдохнуть, утром у тебя важный разговор с Кирстен Эллер. Хочу, чтобы ты был в полной боевой готовности.

Он повернулся к окну, посмотрел на площадь:

— Они сказали, ей было всего девятнадцать. Только начинала жить.

— Но мы ни в чем не виноваты.

Троэльс глядел на голубые буквы гостиничной вывески и желтые фонари.

— Очень на это надеюсь.

— Как вы могли пообещать, что мы его найдем? — спросила Лунд.

Они ехали в ее машине, Майер был за рулем.

— Никогда больше так не унижайте меня! — выпалил он. — Да еще перед всеми этими клоунами!

Он так открыто и так по-детски злился, что было даже забавно.

— Больше не буду — я ведь уезжаю. Но почему вы пообещали это? В морге, отцу?

— Потому что мы найдем… — Помолчав, поправился: — Я найду.

— Никаких обещаний давать нельзя. Это правило номер один.

— У меня другие правила.

— Да, я заметила.

Майер включил радио, настроил волну, грянул оглушительный рок. Лунд наклонилась вперед и выключила радио, сверилась с листком, где был записан адрес:

— Здесь поверните.

Статуя всадника с поднятым мечом. Величественное иллюминированное здание. Многоэтажный паркинг. Здесь собиралась команда Хартманна перед тем, как отправиться в очередной рейд задаривать город его плакатами, буклетами, значками, кепками и футболками.

Автомобили, арендованные для штаба Хартманна, находились на втором этаже. Совершенно одинаковые черные «форды» — копии того хэтчбека, который они вытащили из канала. Лунд и Майер обошли их вокруг, натыкаясь постоянно на фотографию Троэльса Хартманна, наклеенную на стекла машин. Дверь одного из багажников оказалась поднятой. Тремя часами ранее в точно таком же багажнике она видела израненный полуобнаженный труп Нанны Бирк-Ларсен в рваном грязном белье. Здесь же стояли бесчисленные коробки с листовками, все с той же фотографией Хартманна: легкая мальчишеская улыбка, отголоски былого страдания в глубине честных глаз.

Откуда-то из недр паркинга появилась светловолосая женщина, она подошла и неуверенно посмотрела на Лунд. Та показала ей свое удостоверение, спросила:

— Рикке Нильсен?

Женщина выглядела утомленной. И она явно занервничала, когда с другой стороны машины показался Майер, сел на край открытого багажника и стал наблюдать за ней, сложив руки на груди.

— Мне нужно имя водителя, который работал в эти выходные, — сказала Лунд.

— А в чем дело?

— Номер машины, которая нас интересует… — Лунд принялась листать блокнот.

— Икс-у-два-четыре-девять-один-девять, — подсказал Майер. Он встал, приблизился к Нильсен. — Черный «форд», такой же, как этот. Мы хотим знать, кто ездил на нем последним. — И улыбнулся, вероятно считая свою улыбку приятной.

Поодаль от них несколько человек грузили в автомобили плакаты с улыбающимся лицом Хартманна.

— У вас тут целая организация. Как вы со всем этим управляетесь? Наверное, ведете журнал учета?

— Да, конечно.

— Можем мы взглянуть на него? Пожалуйста.

Она кивнула, пошла за журналом. Майер подмигнул Лунд. Вернулась Нильсен:

— Так вы сказали, номер икс-у… Как там дальше?

— Икс-у-два-четыре-девять-один-девять.

Лунд оставила Майера говорить с Нильсен, а сама стала наблюдать за мужчинами с плакатами и листовками. В паркинге было холодно. Но не слишком.

Один из волонтеров, долговязый и худой, был в поношенной грязной куртке с низко надвинутым капюшоном. Вот он сложил свою ношу в один из автомобилей, повернулся… Серый свитер, лицо в тени, пытается остаться незамеченным.

Майера утомили собственные попытки строить из себя доброго полицейского.

— Я стараюсь быть спокойным, — услышала она за спиной. — Так что и вы успокойтесь. Я не желаю больше слышать эти ваши «если» и «но». Просто назовите мне чертово имя!

Он уже почти кричал. Волонтеры, заталкивающие в машины коробки, могли его услышать. Они уже поглядывали в сторону Рикке Нильсен. Но только не человек в капюшоне.

Лунд обернулась, чтобы попросить Майера сбавить тон. Когда она снова посмотрела на грузчиков, фигуры в сером свитере и куртке больше нигде не было видно.

Неожиданно черный «форд» в соседнем ряду ожил, с ревом выехал с парковочного места. Из незакрытого багажника посыпались улыбающиеся лица Троэльса Хартманна.

— Майер!

На пути к эстакаде водитель должен был проехать мимо Лунд. Она вышла на середину проезда, встала и направила взгляд на лобовое стекло приближающейся машины: мужчина, тридцати с лишним лет или даже сорока; злое небритое лицо, испуган, настроен решительно.

— Проклятье! — вскричал Майер и бросился к ней, схватил одной рукой за плечо и утащил Лунд с дороги.

Набирающий скорость «форд» промчался мимо них всего в метре.

Лунд смотрела вслед автомобилю, вряд ли осознавая, что была в объятиях Майера, который, едва переводя дыхание, уставился на нее в ярости. Люди вообще часто злились на нее. Машина тем временем завернула за угол, направляясь наверх.

Майер отпустил ее, бросился к эстакаде, вытаскивая на бегу оружие. Лунд побежала другим путем, по лестнице, перескакивая через три ступени, вверх, вверх.

Один этаж, другой. Еще один, и все, конец. Черная крыша блестела под ночным дождем. На фоне темного неба в мягком сиянии подсветки возвышался внушительный купол Мраморной церкви. Машина стояла у дальней стены с включенным дальним светом.

Опять без оружия. И все же она двинулась вперед, пытаясь что-нибудь разглядеть за слепящими фарами.

— Полиция! — крикнула она.

— Лунд!

Майер выскочил с въезда на эстакаду, он задыхался, кашлял, едва смог выговорить ее имя.

Послышался звук в другом конце крыши — открылась и захлопнулась дверь. Лунд рванулась туда, Майер за ней. С крыши вниз вела вторая лестница. Он приехал сюда, чтобы оторваться от них. И его план удался.

Они еще успели заметить, как человек в капюшоне достиг нижнего этажа и скрылся в ночи и темном бескрайнем городе.

В бешенстве Майер подпрыгнул и заорал проклятья, так что ей пришлось закрыть уши руками.

Они спали не раздеваясь, слившись друг с другом, его горе с ее горем, ее скорбь — с его скорбью.

Пробуждение. Тайс Бирк-Ларсен расплел свои руки, не потревожив ее, сел на кровати, тихо поднялся.

Умылся, поел хлеба, глотнул кофе, пока Пернилле и мальчики спали. Потом спустился — надо было жить, говорить с людьми.