Читать интересную книгу Сила меча - Дмитрий Тедеев

Потом он стал говорить, медленно подбирая слова, не столько со мной говорить, сколько вслух размышлять.

— Да, — сказал он, — то, чем мы занимаемся, это действительно очень серьёзно и очень страшно. Мы учимся калечить и убивать. В целях самозащиты? Да, конечно. Но всё равно это страшно. Тем более, что это умение, как и любое оружие, можно применить вовсе не только для самозащиты, и это только от конкретного человека зависит, для какой цели он применит технику Айкидо. От человека, а не от самой техники.

Настоящая, боевая техника Айкидо – это самое настоящее оружие, страшное оружие. Страшное ещё и тем, что оно всегда при тебе, но ты не всегда его можешь контролировать. Что это значит? А значит это то, что на занятиях Айкидо мы всегда в какой‑то момент ослабляем, прерываем технику. Прерываем, чтобы не покалечить, не убить. Прерываем сознательно, именно сознание позволяет избегать травм, неизбежных, если выполнять технику в полную силу и “до конца”.

Но бывают моменты, когда сознание отключается, отключить его, кстати, обычно не очень трудно, иногда для этого достаточно просто слегка дать человеку по морде или даже просто неожиданно плюнуть в него. Любое неожиданное событие, особенно представляющее хоть какую‑нибудь опасность или уязвляющее самолюбие, вполне способно хотя бы на мгновение отключить сознание.

А когда сознание отключено, тело начинает действовать, подчиняясь подсознательным рефлексам.

Это могут быть врождённые рефлексы: инстинкт самосохранения, стремление уничтожить грозящую тебе опасность, жажда мести обидчику… А могут быть и приобретённые рефлексы, которые мы воспитываем, вбиваем в себя на тренировках: правильно уходить с места, в котором тебя атаковали, одновременно с уходом встречать атакующего стопорящим ударом, пропускать мимо себя направленную на тебя силу, “выдёргивать” из равновесия атакующего и тут же “расстреливать” его, “насаживая” на встречный удар…

Если на это накладывается бешеная ярость, когда уже стремишься не столько сам уцелеть, сколько уничтожить своего обидчика, тут – да, тут можно таких дров наломать!..

— Как крыса, которую загнали в угол?

— Нет, Макс. Крыса, загнанная в угол, действует как раз очень хладнокровно. Броситься на своего врага, даже если тот несоизмеримо сильнее, – это последний шанс спастись для крысы. Если не удалось убежать. А если убежать можно, крыса всегда убегает…

Человек в боевой ситуации редко бывает таким же умным, как крыса. Но подсознательное стремление выжить, когда кажется, что тебя пытаются убить, выжить любой ценой, оно есть и у людей. А мы на тренировках это врождённое стремление выжить подкрепляем практическими навыками, как это проще и надёжнее сделать.

А проще и надёжнее защититься от убийцы, чтобы там кто ни говорил, – это убить его самого. И техника Айкидо прекрасно для этого подходит. А гуманность техники, даже техники Айкидо, – это, Максимка, полная ерунда. Оружие не может быть гуманным. Конечно, оружие можно, в принципе, использовать и в гуманных целях, на это, кстати, и нацеливает философия Айкидо. Но само оружие гуманным от этого не становится. И если сознание всё‑таки отключено, в этот момент гуманно использовать практически невозможно никакое оружие.

И твои опасения о том, что оружие, которое уже есть у тебя, вдруг выйдет когда‑нибудь из‑под контроля твоего сознания и натворит бед, не такие уж надуманные. Хорошо, что ты понимаешь эту опасность, ощущаешь ответственность за свои действия, необходимость их контролировать. Без понимания этой ответственности нет настоящего бойца, нет Будо, нет Айкидо.

То, что ты сегодня пережил, когда заехал Сане по носу (тут Олег довольно ехидно усмехнулся), – это настоящее сатори, момент просветления, пронзительного настоящего понимания того, о чём знал вроде бы и до этого. Это, конечно, не то большое сатори, которое испытал Уесиба, неожиданно осознав настоящую суть Будо. Это – маленькое сатори, но всё‑таки это – сатори, самое настоящее, можешь гордиться (Олег опять усмехнулся). Большинство людей никогда ничего подобного не испытывают ни разу в жизни. Даже тем людям, которые серьёзно занимаются боевыми искусствами, которые изо всех сил стремятся к сатори, почти никогда не удаётся на самом деле его испытать.

Испытывал ли я сатори? Запомни, малыш, человек, который на самом деле испытывал сатори, никогда об этом не расскажет. Никому. Почему? Ну, не знаю. Вот ты расскажешь кому‑нибудь о своих сегодняшних переживаниях? Вот то‑то же. Не так легко раскрыть другому свою душу, тем более, если знаешь, что словами никак не передать то, что испытал. Великие, такие, как Уесиба, не в счёт, на то они и великие. А нам с тобой рассказать другому о своём сатори не дано.

— Я же рассказал вам!..

— Ну, значит ты тоже великий. Ну ладно, не обижайся, уже и пошутить нельзя. Просто ты ещё не остыл от переживаний. А стал бы ты мне что‑то рассказывать, если бы я сам чуть ли не клещами из тебя это не вытянул? А стал бы ты это, к примеру, завтра рассказывать, даже если бы это я из тебя попытался вытянуть? А рассказал бы ты, если бы я, к примеру, был бы здесь не один? Или если бы ты не очень доверял мне? Вот видишь! То, что я узнал о твоём сатори – это чистая случайность. И вряд ли кто‑нибудь ещё узнает о нём. Я болтать не буду, не бойся. Ну ладно, ладно, не ершись, это я так. Я знаю, малыш, что ты мне доверяешь. Спасибо. Я очень ценю твоё доверие.

Кстати, ты ведь так ничего и не рассказал мне о камне, – Олег положил на стол передо мной “Лунный хрусталь”. – О том, как он появился у тебя, что ты пережил при этом…

— Я… Олег Иванович, мне показалось тогда, что вы знаете! Ну, что и вы тоже…

— Даже если это и так, тебе ведь всё равно хотелось, наверное, поговорить со мной об этом? Хотелось? Ну вот. Но ты не стал говорить. Нет, что ты, я не в обиде. Про такое тоже не рассказывают, и я это знаю. А за камень – спасибо тебе огромное, малыш. Он очень пригодился.

Олег взял Лунный хрусталь, немного полюбовался его серебристым свечением, улыбнулся, вложил камень мне в руку. Я вздрогнул от полузабытого пронзительного, ни с чем не сравнимого ощущения. Камень был холодным как лёд, но при этом излучал горячее тепло и свет. Свет был весёлым и звонким, и этот звон хрустальных колокольчиков наполнял тело радостной звенящей силой.

— Возвращаю. Меня он здорово выручил, пусть теперь тебе послужит. Носи его с собой, не теряй. И будь с ним осторожен, помни, что это… Я не знаю, что это, но уж точно – не игрушка. Я потому и не возвращал его тебе раньше, что боялся, как бы ты по детскому легкомыслию не наломал с ним дров. Но то, что с тобой случилось сегодня, сделало тебя другим… Ты понял всю глубину ответственности за свои неосторожные действия. Теперь тебе можно доверить любое оружие. Этот камень в твоих руках никому не причинит зла…

Ты сегодня испугался, что когда‑нибудь можешь натворить непоправимое. Просто по неосторожности, случайно. Такая опасность, конечно, есть. Опасность действительно серьёзная, но и преувеличивать её тоже не стоит. То, что ты так глубоко осознал эту опасность, уже это делает её не такой страшной. Опасна обезьяна с гранатой, не понимающая, что у неё в руках, а разумный человек с гранатой… Тоже, конечно, опасен, но всё‑таки не так. Если он действительно человек и не стремится натворить бед.

Убить из‑за того, что твоё сознание вдруг отключилось, это конечно возможно, но маловероятно. Сознание у обычного человека легко на миг отключить, но именно на миг, а убить за этот короткий миг может успеть только настоящий мастер. Тебе до этого уровня, Макс, ещё ох, как далеко. Не обижайся, ты вполне можешь стать когда‑нибудь мастером. Но отключить сознание у настоящего мастера, даже на миг – такое мало кому удастся. Так что не переживай, Максимка, твой путь к мастерству вовсе не приближает тебя к убийству. Наоборот, даёт силу, настоящую силу, а имея силу, как раз легче удержаться от убийства.

Конечно, ты вполне способен убить с помощью техники Айкидо даже сейчас, даже с твоим сегодняшним, ещё далеко не мастерским умением. Но только в ситуации реальной опасности, когда чтобы выжить, надо убить самому. Дай Бог, Максимка, чтобы тебе не пришлось изведать подобного. Но если всё же такое случится, будет лучше, если убьёшь ты, чем если убьют тебя.

А сейчас выкинь всё это из головы, не мучь себя. Миллионы людей живут, никого не убивая, и их тоже никто не пытается убить. А ты что, считаешь себя кем‑то особенным? Нет? Ну и живи себе спокойно. Занимайся Айкидо. Не для того, чтобы научиться убивать, а просто потому, что оно тебе нравится. Ведь нравится же? Конечно, как же искусство Вселенской Гармонии может не нравиться! Если человек занимается, к примеру, стрельбой, это вовсе не значит, что он готовится кого‑то застрелить.

Всё было правильно. Олег опять навёл порядок в моих сумбурных мыслях. Он очень хорошо умел это делать. Выслушав его, я почти успокоился. Но именно – почти. Что‑то всё‑таки оставалось у меня в глубине души, что Олег так и не смог вытащить на свет, не смог до конца уничтожить своими неотразимыми доводами. И я чувствовал, после происшествия в Крыму я научился чувствовать подобные вещи, что Олег сказал не всё, что хотел. Он почему‑то никак не решался рассказать ещё о чём‑то, явно связанным с камнем. О чём‑то, что считал самым главным…