Читать интересную книгу Полночная чума - Грег Кайзер

Серая форма была лишь на одном из присутствовавших. Этот человек был худощав, ниже других ростом, из-под фуражки виднелись светлые волосы. На какой-то момент Волленштейн испугался, что его вот-вот вырвет. Боже, только этого не хватало!

— Сколько еще ждать? — с плохо скрытым раздражением спросил Каммлер у офицера в синей форме. Кстати, он даже не заметил, как Волленштейн вошел в бункер.

— Мы готовы, герр генерал, — ответил офицер люфтваффе, который пригнулся позади спин других за столиком с рацией и небольшим, старым ящиком, из которого свисали обмотанные тканью провода.

Стоявший справа от Волленштейна офицер люфтваффе пристально посмотрел на генерала — вернее, на череп и перекрещенные кости на фуражке обергруппенфюрера, после чего его лицо вновь приняло бесстрастное выражение.

— Покажите мне, как люфтваффе спасет нас от Англии, Вахтель, — произнес эсэсовец.

Один из присутствовавших офицеров кивнул другому — тому, что сидел напротив ящика. Волленштейн поверх плеч и голов остальных тоже устремил взгляд к смотровой щели. Кто-то выключил наружное освещение. Даже пандус, и тот погрузился во тьму.

— Готово? — спросил голос справа от Волленштейна.

— Стартуйте, — ответил другой голос.

В темноте сначала возник небольшой круг голубоватого света, вслед за которым раздался звук — та-та-та, — похожий на стрекот мотоциклетного мотора, а затем поле осветил трех- или четырехметровый шлейф пламени, синего с легкими примесями желтого цвета. В его свете Волленштейн разглядел, что само это пламя вырывается из небольшого цилиндра, прикрепленного к верху «Физелера».

— Двигатель включен, работает нормально, — раздался чей-то голос. Спустя пару секунд, в течение которых был слышен только этот стрекот, другой голос крикнул:

— Пуск!

Волленштейну показалось, что поверх уже привычного «та-та-та» он услышал какое-то шипение, и небольшой летательный аппарат подался вперед, после чего устремился по пандусу. Сорвавшись с его края, он взмыл в воздух, и стрекот мотора стих быстрее, нежели померк и растворился в темноте шлейф пламени. А затем огненная точка пропала, и ее сменил огненный красно-желтый шар, который взмыл вверх, выше верхушек деревьев, а затем, отскакивая эхом от стены леса, прогремел взрыв.

Никто в тесном помещении не проронил ни слова, пока наконец тишину не нарушил голос Каммлера.

— Но ведь это еще не Лондон.

— Нет, — подтвердил Вахтель.

— Что случилось?

— Она упала, — произнес кто-то, едва сдерживая смешок.

— Я вижу, — ответил Каммлер. Интересно, расслышал он смешок в голосе отвечавшего или нет? Скорее всего, нет, поскольку взгляд его был по-прежнему прикован к смотровой щели.

Вахтель, похоже, был готов пожать плечами, однако ограничился тем, что покачал головой.

— Очередная неисправность. Приносим наши извинения, но нам казалось, что все проблемы с запуском устранены.

— Вы ошибались.

— Извините нас, генерал, но те сроки, которые нам…

— И как часто они у вас падают? — Каммлер указал на темные силуэты деревьев.

— Каждая шестая или пятая. Но, уверяю вас, мы скоро устраним неполадки. Дайте нам четыре-пять дней, и у нас все будет готово. У нас в запасе их достаточно — мы могли бы в первый день запустить пятьдесят и еще восемьдесят во второй. Обещаю вам, Лондон погибнет в языках пламени.

Каммлер покачал головой.

— Благодарю за демонстрацию.

С этими словами он повернулся к двери и в это мгновение увидел Волленштейна. В его крошечных глазках тот не прочел никакого удивления. Генерал же ограничился кивком.

— Мы можем подготовить еще один пуск, для этого нужно не больше часа, — произнес Вахтель.

— Я увидел все, что хотел, — ответил Каммлер и добавил, обращаясь к Волленштейну. — Герр доктор, выйдем вместе?

С этими словами он указал на дверь, однако ждать не стал. Поскольку Волленштейн не торопился его догнать, то услышал, как кто-то из присутствующих фыркнул и негромко произнес в спину Каммлеру: «Ofenmann». Волленштейн улыбнулся. Печник, это точно.

Каммлер ждал его снаружи.

— Доктор, — произнес он, как только Волленштейн появился в дверном проеме. От генерала пахнуло чесноком и табачным дымом.

— Не ожидал увидеть вас здесь, обергруппенфюрер, — произнес Волленштейн.

— Рейхсфюрер дал мне задание посмотреть на эту вещь, с которой так носится Геринг, — ответил эсэсовец, — и потом сообщить ему мое мнение о магическом оружии люфтваффе.

— Сегодня? — поинтересовался Волленштейн. Его мысли уже вернулись к евреям, которых он потерял, и болезни, которую они у него украли. Если Каммлеру станет об этом известно, он тотчас отправится к Гиммлеру и сообщит рейхсфюреру о непростительной оплошности, которую допустил Волленштейн. Ведь не секрет, что Каммлер завидует ему и его работе.

— Мы с ним инспектируем пусковые объекты, которые строятся для моих ракет, — ответил Каммлер. — Севернее, уже в Бельгии. Сюда я прилетел днем. Рейхсфюрер наверняка сказал вам, что я буду здесь.

Нет, не сказал. Интересно, подумал Волленштейн, чего можно ждать от Каммлера.

— Я подброшу вас до вашего самолета. Вы приземлились на том же летном поле, что и моя тетушка «Ю», не так ли? — спросил Каммлер, и, прежде чем Волленштейн успел ответить, генерал уже неспешно зашагал вперед по траве, от которой теперь пахло бензиновыми выхлопами.

— Люфтваффе не способно попасть вилкой в тарелку, — недовольно произнес Каммлер, — а если и попадает, то в нашу, а не в английскую.

С этими словами он остановился и повернулся лицом к Волленштейну.

— Это просто безумие — ставить на их ракеты ваши боеголовки. Этак люфтваффе перезаразит всех нас. Одно такое падение, и мы все сляжем, от Франции до Варшавы. И вскоре война уже будет не нужна.

Генерал закурил сигарету, и подрагивающее пламя зажигалки на мгновение высветило его крупный нос и резко выступающие скулы. Но в следующий миг пламя погасло, а Волленштейн был вынужден вдохнуть густой табачный дым.

— Пожалуй, это самая больная проблема с их изобретением, как вы считаете? — спросил Каммлер сквозь вонючий дым. Кончик его сигареты светился в темноте яркой красной точкой. — Это безумие — полагать, что мы сможем запустить в небо ваших могильщиков на дурацком летающем мотоциклете Геринга. Это же чистой воды идиотизм. Мои ракеты, они ведь совершенно другие. Безопасные. Мы провели десяток пробных пусков на этой неделе, и не произошло ни одного сбоя, — с гордостью в голосе заявил Каммлер. — Это рекорд.

Волленштейн вспомнил, как в июле прошлого года ездил на Балтику, в Пенемюнде. Как холодно и ветрено было там, даже солнечным летним днем! Каммлер тоже там был, присутствовал при пробном запуске А4 — остроносой черно-белой торпеды, стоявшей на бетонной подушке. Длинная, высотой с четырехэтажный дом, А4 изрыгала пламя, поднимая клубы дыма и пыли, прежде чем, оставив после себя шлейф желтого пламени, взмыть воздух. Даже стоя за бетонной стеной, он сам, Каммлер с Гиммлером и еще несколько присутствовавших при пуске — кто-то в военной форме, кто-то в штатском — заткнули уши, ибо грохот был сравним с грохотом трех десятков поездов, несущихся через тоннель. В мгновение ока ракета взмыла ввысь и в считанные секунды исчезла в вышине. А спустя несколько дней Гиммлер передал проект А4 в ведение Каммлера, хотя тот по профессии был даже не инженер, а просто строитель. Это Каммлер построил для СС лагеря на востоке. Поговаривали, что крематории Биркенау в Силезии были его детищем. Печник, шепнул ему вслед офицер люфтваффе. Точнее не скажешь. Печник.

Волленштейн догнал Каммлера рядом с темным силуэтом, в котором, когда водитель достал фонарик и посветил на заднюю дверь, узнал по высоким колесам и квадратному корпусу «хорьх». Каммлер первым забрался в кабину, Волленштейн последовал за ним. Какой-то толстяк занимал две трети переднего пассажирского сиденья. На воротнике его мундира лежали толстые шейные складки. Незнакомец курил сигару, такую же толстую, как и он сам, и при очередной затяжке ее кончик вспыхивал красным огоньком, а по кабине облачком разлетался пепел.

— Насколько я понимаю, наш секрет остается секретом? Я имею в виду ваших могильщиков, — поинтересовался Каммлер.

У Волленштейна тотчас екнуло сердце, он сглотнул застрявший в горле комок, попытался смочить слюной рот и снова сглотнул.

— Разумеется.

— Никто не пытался водить носом вокруг вашей фермы? — спросил Каммлер.

— Нет, никто, — ответил Волленштейн. Перед его мысленным взором до сих пор стоял, зияя открытой дверью, пустой грузовик. И никаких евреев внутри.

Водитель выключил фонарик, сел за руль, и автомобиль покатил по бетонным полосам. Надо сказать, что он не гремел и не визжал, как тот игрушечный «кюбельваген».