Понимая, что перед ней англичане, Адель объявила себя фанаткой актрисы Вивьен Ли. Алан завоевал ее сердце тем, что рассказал, как его мать в магазине “Хэрродс” выбирала перчатки рядом с Вивьен Ли, и сообщил о ее нежной, почти прозрачной коже. На Адель эта история произвела не менее сильное впечатление, чем русский язык Алана, усвоенный им в отрочестве при содействии одного русского графа.
Однако через мгновение от ее доброго расположения не осталось и следа. Адель вдруг заговорила об острове, на котором поклоняются дьяволу. По описанию остров очень напоминал Британию. Бог наказал его жителей, наслав на остров буйство морской стихии, в результате чего тот ушел под воду. Так Господь очистил землю от скверны. С этой минуты Адель смотрела на англичан взглядом, говорившим: "Вы-то люди хорошие, а вот насчет вашей страны я не уверена”.
— В Англии много неверующих? — спросила она Алана.
— Адель, у нас церкви на каждом углу, — ответил он, забыв сообщить, что они почти всегда пустуют.
Адель это не убедило. И она поведала историю, которая как будто не имела отношения к предмету их беседы. Недавно сто русских паломников отправились в Святую землю, не имея при себе ни паспортов, ни виз, ни билетов. Каким-то образом им удалось сесть в Москве в самолет, и они приземлились в Иерусалиме, где их встретили с распростертыми объятиями. На этом рассказ обрывался, и никаких комментариев к нему не последовало. Со временем Алан и Сэра научились расшифровывать ее загадки. В данном случае она намекала на то, что Господь творит чудеса, но исключительно для русских православных христиан, в отличие от англикан, баптистов и католиков. Она старательно гнала от себя мысль о том, что посланцы с острова поклонников дьявола могут прямо у нее на глазах стать инструментом в сотворении медицинского чуда.
В последующие месяцы Сэра часто размышляла о том, как Адель попала на должность главного врача дома ребенка с довольно многочисленным персоналом. Много лет спустя Сэре стало известно, что она получила эту работу после увольнения предыдущего главврача — мужчины, обвиненного в домогательствах к уборщицам. Его выгнали, а вместо него назначили Адель, так как она была образцовым членом коммунистической партии. Вероятно, многие годы служения безбожникам-коммунистам отягощали ее совесть.
— Можно мне поздороваться с Ваней? — спросила Сэра, когда они покончили с кефиром и Алан помчался в офис писать о мятеже. — У меня для него небольшой подарок.
— Можно, но сначала я хочу вам кое-что показать, — отозвалась Адель. — В других детских домах этого нет. Пойдемте со мной.
Следуя за Аделью по темному коридору, Сэра ломала себе голову, что бы это могло быть. У детей много чего не хватало. Может быть, специальные ходунки для Вани? Или физиотерапевтическое оборудование для детей, которые всю жизнь проводят в лежачем положении? Женщины остановились перед небольшой дверью.
Адель отперла ее, и Сэре потребовалось несколько минут, чтобы глаза привыкли к полумраку. Неровный тусклый свет помигивал, отбрасывая медные блики. Однако самое сильное впечатление на Сэру произвел запах ладана. Наверное, первоначально эта комната служила кладовкой, но теперь она стала святилищем, чем-то вроде часовни, освещаемой масляной лампадой, свисавшей с потолка перед образом Богоматери. Золотом сверкали иконы на стенах, резко контрастируя с невзрачным убранством остальных помещений дома ребенка.
— Замечательно, — произнесла Сэра, стараясь не показать своего разочарования. — Прежде мне не случалось видеть часовню в детском доме.
Адель поделилась своей тайной. Вся ее энергия уходила в обустройство этой часовни, важнее которой, по ее мнению, для детей ничего не было и быть не могло. Все прояснилось: более всего она пеклась о спасении детских душ.
Перекрестившись перед алтарем, она сказала:
— Каждый четверг приезжает священник и благословляет детей. Едет издалека, встает в пять утра. И он привозит с собой свою паству, — с гордостью сообщила Адель. — У нас все дети крещеные.
И тут выражение ее лица изменилось. Испугалась, что сказала слишком много? Почти всю свою жизнь она прожила при коммунистическом режиме и твердо усвоила, что все иностранцы — шпионы ЦРУ. Так же быстро, как открыла часовню — и свою душу, — Адель захлопнула дверь и заперла ее на ключ.
— Мне можно повидаться с Ваней? — спросила Сэра.
— Да. Дорогу вы знаете, — пробурчала Адель, скрываясь у себя в кабинете.
Увидев Сэру, Ваня просиял.
— Сэра, — сказал он, — я знал, что ты придешь.
— Извини, что тебе пришлось долго ждать. Но я принесла кое-что, что наверняка тебе понравится.
Сэра опустилась на колени возле столика Вани и развернула сверток. Ваня взял в руки молоток, и не прошло и минуты, как он уже твердо держал в пальцах гвозди и забивал их в доску. Он трудился не останавливаясь, низко склонив голову над доской, как человек, изголодавшийся по делу.
Потом настала пора расставания.
— Я постараюсь прийти поскорее, — произнесла Сэра.
— Я буду сильно о тебе думать, — отозвался Ваня.
Июнь 1995 После инцидента с умирающей девочкой прошло несколько недель, и Сэра оказалась втянутой в причудливое бытие дома ребенка № 10. “Оглядываясь назад, я понимаю, что бесстыдно играла роль англичанки с русской душой, и все это принимали, потому что благотворительная группа могла оказывать детскому дому значительную материальную помощь. В России в то время разрушилась старая система и еще не утвердился новый, капиталистический строй, и властям не было дела до детей-сирот. Надо сказать, что другие аналогичные учреждения вели себя намного бесцеремоннее: их начальство быстро сообразило, что щедрости иностранных благотворителей нет предела, и стало требовать телевизоры и видеомагнитофоны для персонала, шторы, ковры и новую мебель для директорского кабинета. Адель же робко просила привезти сахар, сухое молоко, стиральный порошок и нож для резки овощей. От нее я узнала, что у них на кухне всего один нож, которым готовили пищу на шестьдесят человек.
Другие дома ребенка, организовывавшие усыновление детей иностранцами, в качестве платы охотно получали дорогие подарки. В доме ребенка № 10 не было ничего подобного: хорошо одетые сотрудники соответствующих агентств столкнулись в лице Адели с непреодолимой преградой. Мне так и не довелось наблюдать там похорошевших детишек, перед усыновлением стремительно набиравших вес на особой диете, как это было в других местах.
Один московский банк даже согласился спонсировать программу, в