— Понятно. — У Лесли вырвался вздох облегчения, но сомнения не оставили ее. Ей стало ясно, что Дюран ничего не сказал деду о своем вечернем разговоре с Анной.
— А как там твой друг Дейв — ты вроде бы так его называла — и хозяева дома? Они милые люди?
— Просто прелесть! — Лесли пустилась в подробное описание поездки, семьи Гордон, природу тех мест, прогулку по берегу моря, но, сама не зная почему, о Тэмми упомянула лишь вскользь. Передавая Хильярду чашку кофе, Лесли добавила: — Дейв хотел бы нанести ответный визит до отъезда из Корнуолла. Мне было бы приятно, если бы вы с ним познакомились, дедуля.
В глазах деда появились задорные огоньки.
— Должен заметить, что этот молодой человек ужасно быстро завоевал твою благосклонность! Насколько я понял, вы с ним впервые встретились в поезде, так ведь?
— Да, ты прав. Мы разговорились, и он оказался приятным собеседником.
— Милая моя, я не меньше тебя рад вашему знакомству. Однако, — посерьезнел он, — надеюсь, ты не забиваешь себе голову всякими глупостями. По-моему, летний роман — не лучшее начало для длительных отношений и счастья на всю жизнь.
Едва скрыв улыбку, Лесли весело покачала головой:
— Нет никакой нужды беспокоиться, деда! Я не влюблена в Дейва. — Подозревая, что старик разволновался только из-за страха, что она бросит его и помчится за молодым красавцем, внучка наклонилась и взяла его за руку. — Я же говорила, что останусь с тобой, сколько сам пожелаешь. И я не шучу.
— Спасибо, детка моя, — заулыбался дед. — Нет, хватит, пожалуй, — сказал он, когда Лесли в очередной раз протянула ему тарелку с сандвичами. — Допью кофе и отправлюсь-ка в постель. Кстати, — как бы между прочим побранил он, — ты никого не видела… то есть никого чужого, по пути домой?
— Нет, а почему ты спрашиваешь?
— Да так, просто мне показалось, что я слышал чьи-то шаги за окном. Но может, это игра воображения.
— Ну, я и в самом деле… — начала было Лесли, но оборвала себя на полуслове. К счастью, дед уже допил кофе и принялся складывать свои бумаги, поэтому не расслышал ее.
Оставшись одна, Лесли поколебалась несколько мгновений, потом все же решила не относить поднос на кухню. Анна не раз намекала, чтобы девушка не совалась на ее территорию.
Оказавшись в кровати, Лесли тут же провалилась в сон. Но вскоре ее разбудил какой-то необычный звук. Она резко села, лихорадочно соображая, что бы это могло быть. Где-то поблизости бормотал мужской голос, но слов, как ни старайся, не разобрать. Дед?
Не зажигая света, Лесли отбросила одеяло и поднялась. Прямо в тапках и халате поверх ночной рубашки она прокралась по коридору и тихонечко отворила дверь его спальни. В комнате было темно, и только небольшая полоска лунного света пробивалась сквозь зашторенные окна. Дед лежал в кровати и, похоже, спал. Стараясь ступать неслышно, Лесли приблизилась к постели и увидела, что дед ворочается и так неистово поворачивает голову из стороны в сторону, как будто пытается отделаться от чего-то ужасного. Наклонившись поближе, она даже расслышала бессмысленные отрывки фраз:
— Вернись, дурак, вернись! Но я ведь знаю, что он умер! Я не мог, не мог! Нет, только не сюда… уходи. Уходи!
Лесли поняла, что дедушку одолевает один из тех ночных кошмаров, о которых ее предупреждал сельский доктор. Она положила ладонь на разгоряченный лоб старика.
— Проснись, деда! — мягко, но требовательно произнесла девушка и с облегчением заметила, что слова ее подействовали успокаивающе.
Его речь превратилась в невнятное бормотание, он перестал мотать головой. Через мгновение из груди его вырвался вздох, глаза открылись, но сперва мысли его продолжали витать где-то далеко, и он не узнал внучку в полумраке спальни.
— Это просто сон, тебе приснился ужас, — прошептала внучка. — Я услышала твой голос и пришла поглядеть, что случилось. Все хорошо, деда. Я здесь, с тобой.
— Приснилось, говоришь? — Он с таким неистовством схватил ее за руку, что Лесли судорожно вздохнула. — Ты уверена? Это лицо в окне! Оно было такое… — Дрожь пробежала по всему его телу. Старик тряхнул головой, словно стараясь избавиться от наваждения, отпустил руку девушки и… заговорил вполне нормальным голосом: — Извини, что напугал тебя, Лесли. И не обращай внимания на мои глупые речи. Это и в самом деле часть привидевшегося мне кошмара.
— Знаю, знаю! Забудь об этом и спи спокойно. Может, дать тебе таблетку?
— Фу! Не нуждаюсь я во всей той дряни, что прописал мне местный знахарь. Лучше посиди со мной, пока я не засну, ладно? Это будет гораздо лучше, чем все таблетки, вместе взятые.
Лесли послушно присела в кресло рядом с кроватью и автоматически принялась ритмично поглаживать его лоб, проводя рукой от бровей к волосам. Это движение частенько успокаивало ее больную мать, когда та мучилась бессонницей. Через несколько мгновений дыхание деда стало ровным и глубоким, и Лесли поняла, что он заснул. Убедившись в этом, девушка поднялась и потихоньку вернулась в свою комнату.
И только когда она присела на кровать и сбросила тапочки, ее словно током ударило: то лицо в окне… Сперва она отнесла эти слова насчет ночного кошмара, но, припомнив странного человека, которого сама недавно видела в саду, Лесли призадумалась: а игра ли это тени, отбрасываемой на его лицо листвой тамариска? Что там говорил дед насчет почудившихся ему шагов за окнами библиотеки? Если речь идет об одном и том же незваном госте, который сегодня ночью бродил вокруг их дома, может, он и впрямь успел заглянуть в окно перед тем, как дед задернул шторы?
Но кто бы это ни был, надо удостовериться, что он не сумеет пробраться внутрь. Она снова накинула халат и влезла в тапочки, бесшумно спустилась на первый этаж и принялась тщательно осматривать запоры на дверях и окнах.
Вернувшись в кровать, Лесли и думать забыла про сон. Она сидела и спорила сама с собой, пытаясь найти наиболее подходящий выход из создавшегося положения. Ей ужасно хотелось поделиться с дедом своими наблюдениями. Но с другой стороны, если пятна на лице действительно были всего лишь игрой света и тени, а упоминание «о лице в окне» — частью ночного бреда, она только зря напугает старика.
Те, кого ты считаешь врагами, зачастую оказываются твоими лучшими друзьями. Почему всегда, когда Лесли хочет попросить у кого-то помощи, мысли ее обращаются к Марку, а не к Дейву, который постоянно твердил ей, чтобы она дала знать, случись что?
Но какой смысл думать о Марке? Он же сказал, что уезжает из Лоскенны. Кроме того, Дюран все ее догадки и тревоги, скорее всего, посчитает абсурдными выдумками.