Читать интересную книгу Фенрир. Рожденный волком - Марк Лахлан

Элис поглядела на мост, который соединял город с противоположным берегом. Викинги держались от него на почтительном расстоянии, чтобы до них не долетели стрелы лучников. Даже в этот час башню на мосту чинили и укрепляли, вокруг толпилось множество людей. Ей хотелось закричать, броситься в воду и поплыть туда, но она знала, что викинги проткнут ее копьями, не успеет она прыгнуть за борт.

Город до сих пор дымился; Элис наблюдала, как дым поднимается к луне, и его завеса походила на трещину в небосводе. Что-то рухнуло из башни на мост – человек. Элис оглядела викингов. Никто на судне не заметил его прыжка, и, кажется, никто на башне тоже. Элис уловила только само движение, но сейчас же поняла, что оно означает. Она ощутила, как от этой фигуры на мосту исходит леденящий холод и тянется над водой – хищное присутствие, проницательное, агрессивное, с блестящими маленькими глазками. Она не могла бы описать его словами, но оно проявило себя у нее в сознании таким звуком, словно хрустнуло небо. То был крик ворона.

Купец подошел и сел рядом, тихо заговорил на латыни:

– Прости мне такую грубость. Это ради твоей безопасности.

Элис ощутила, как глаза снова наливаются слезами.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – продолжал он.

Она вопросительно поглядела на него.

Купец улыбнулся и кивнул на викингов; некоторые из них – просто невероятно! – заснули, стоило кораблю отчалить от берега.

– Вот увидишь, уже скоро головы этих негодяев будут висеть на городских воротах. – Он обнял ее за плечи. – Будь покойна, я помогу тебе. Твои интересы для меня превыше всего.

Элис, умевшая слышать чувства, словно музыку, и видеть их в красках, поглядела на торговца и произнесла одними губами:

– Лжец!

Глава восьмая. Встреча

Монах не проронил ни звука, хотя ему казалось, что норманн хочет переломать ему все ребра. Его тащил, перебросив через плечо, огромный, как ему казалось, человек, который быстро бежал. Исповедник бился о его плечо, задыхаясь все сильнее, однако не жаловался. Монах почувствовал, когда они оказались за городом: похолодало сразу, как только они миновали ворота и жар от горящих домов остался за стеной.

– Лезьте, лезьте быстрее! – прокричал его носильщик.

Жеан слышал за спиной топот ног – воины из церкви, догадался он. Того, кто его нес, другие называли Толстяком, однако он был проворен и не замедлял бег, несмотря на свою ношу, хотя и тяжело дышал и сыпал на бегу проклятиями.

– И как мы перетащим его через вал?

Жеан знал, что мост перегорожен с обоих концов, чтобы не пропустить захватчиков. Франки осыпали северян проклятиями, когда те бежали через их позиции, однако никто не поднял оружия. Все исполняли приказ графа Эда.

– Перекинем. Подтолкнем наверх.

Исповедник знал, что там не настоящий вал, а просто гора мусора и каменных обломков, подпертых старыми телегами.

Монах ощутил, как взлетает на воздух, а в следующий миг он тяжело шлепнулся на что-то твердое. Было невыносимо больно, но Жеан не успел даже отдышаться. Грубые руки снова подхватили его, снова подбросили, и он снова упал на гору мусора, шлепнувшись еще тяжелее. Он закричал, когда его скрюченные и бесполезные конечности пришли в движение от постоянных толчков.

– Бросай его. Я тут поймаю.

– Нет! – невольно выкрикнул Жеан, но в следующий миг уже полетел вниз, и чьи-то могучие руки поймали его, ужасно встряхнув. Он решил, что сейчас лишится чувств от боли, но усилием воли остался в сознании.

– Вот и все! – произнес чей-то голос.

– Слава Тору!

Исповедник почувствовал, как его просто уронили на землю. Он старался не стонать, но не сумел сдержаться.

– А ты заткнись! Тебе повезло, что я не придушил тебя сразу.

– Куда теперь?

– Понесем этого бога, или кто он там еще, к Зигфриду, посмотрим, что он за него даст. Наш король щедро раздает кольца, мне кажется, он будет доволен.

– Надо бы подождать остальных, чтобы и они что-нибудь получили.

– Ладно, только пойдем через главный лагерь. От этой работенки у меня в глотке пересохло.

Жеан задохнулся от боли, проклиная тело за немощность. Он был готов к любой судьбе, уготованной для него норманнами, но вел себя, словно перепуганный ребенок.

Его снова подхватили, на этот раз под мышки. Он едва ли не услышал, как заскрипели суставы, когда воины подняли его, однако снова сумел взять себя в руки и не проронил ни слова жалобы. Он чувствовал, что его волокут вверх по склону, а через некоторое время до него начали доноситься разные звуки: развязное пение, треск костра, собачий лай, обрывки разговоров и крики.

Жеана снова уронили на землю. Он услышал, как норманны разводят костер, достают котелки, мочатся и хохочут. Один из берсеркеров сказал, что пойдет поищет «нормального» лекаря для своей руки. И снова Жеан возблагодарил Господа за ниспосланные испытания. Другие люди, люди здоровые, ошибочно полагают, будто являются хозяевами своей судьбы. Он мог бы убежать, если бы ноги слушались его, мог бы сражаться, если бы руки держали оружие. Но исход был бы один и тот же – тот, которого хочет Господь. В его же положении нет смысла обманывать себя или переоценивать свое место во вселенной. Он всего лишь листок, который колышется на волнах божественного сознания, как и все остальные люди. Господь просто даровал ему способность понимать это отчетливее остальных.

Рядом послышались голоса.

– Офети, почему ты такой жирный?

– Потому что каждый раз, когда я трахаю твою жену, она угощает меня орехами.

– Да это просто пароль и отзыв!

– Как я рад видеть тебя живым, дружище!

Послышались смех, хлопки по спине, затем начались расспросы: что с кем случилось, кто погиб, кто еще жив.

– Нас пришло сюда двенадцать и уйдет двенадцать. Честное слово, вся армия может расходиться по домам, мы возьмем этот город сами.

– Ты нашел девушку?

– Да, только не успел об этом сказать.

– Значит, ее нет.

– Значит, нет.

– Зато мы привели с собой доброго купца с запасом вина. Купец, иди знакомиться.

– Леший, слуга вашего сородича, князя Олега Вещего, друг короля Зигфрида и всех, кто ему служит.

– Отлично, а где же вино?

– Мальчик, пару бутылок для наших друзей, – приказал Леший с наигранной веселостью в голосе. – Последую совету доблестных воинов, покажу тебе, где хранится вино, но имей в виду, если что-нибудь пропадет, то судить тебя буду, как принято у викингов!

– Всего пару? Как-то это маловато. Мальчик, неси больше. – Это вставил один из северян.

– Он не понимает твоего языка, друг. – Снова этот чужеземец. «Человек с востока», – решил Жеан.

– Тогда переведи ему.

– Госпожа, в сумке, навьюченной на последнего мула, лежит самое подходящее для этих вояк вино. Прошу тебя, принеси им мех.

Уж не ослышался ли Жеан? «Госпожа»? Купец не стал произносить слово domina, потому что его узнали бы и те, кто не говорит на латыни. Он выбрал слово era, которое, может быть, не отличалось почтительностью, зато было неизвестно северянам. Значит, здесь женщина. Женщина, переодетая мальчиком.

Купец перешел на язык викингов:

– Разливай вино, мальчик, что ты стоишь, таращась на монаха? Неужели никогда раньше не видел бога? Между прочим, если не поторопишься, скоро встретишься с еще одним. – Викинги снова засмеялись. А чужестранец продолжал на латыни: – Не обижайся, госпожа. Это самый простой способ заставить их видеть именно то, что они должны видеть.

– Мальчишка снова ревет!

– Парень, этот монах – обычный калека, каких ты тысячу раз видел на дорогах. Клянусь яйцами Тора, в Миклагарде к ним относятся с большим снисхождением. Может, стоит попытать удачу там. Если им не понравится уродец, мы просто покажем им яйца Офети, и они распахнут нам ворота. Если не подойдет один, у нас есть другой. А пока давайте выпьем, к королю пойдем позже. После наших трудов мы заслужили награду, правда, ребята?

Не может быть, чтобы это была она!

– Дай-ка мне. – Рядом с ним прозвучал холодный, жесткий голос норманна.

Монах не столько произнес, сколько беззвучно выдохнул слово: «Domina».

Исповедник почувствовал, как лицо погладили чьи-то нежные пальцы. Его охватило поразительное, странное ощущение, и если бы ему пришлось описывать его словами, он сказал бы, что в этом прикосновении чувствуется Элис, однако он никогда не прикасался к ней, вообще не помнил, чтобы когда-то прикасался к женщине. И все же прикосновение передавало ее присутствие, ее ноту, походило на отчетливый аромат духов. Боль и унижения не задевали его. А вот это – да. Никто не прикасался к нему – если не считать того, что его переносили с места на место и мыли, – с тех пор, как он был семилетним ребенком. Его пробрала дрожь, восхитительная прохладная волна прошла ото лба к коленям. Он часто предостерегал людей, убеждая не увлекаться плотскими удовольствиями, с тех пор как начал проповедовать в церкви, но для него самого подобные удовольствия были пустым звуком, призрачными образами, явившимися из Библии, которую ему читали братья. Он презирал плотские утехи, не зная их. Однако хватило одного прикосновения, чтобы он понял. Кто это сделал? Она? Первый раз за долгие годы Жеан проклял свою слепоту. Ему необходимо увидеть, узнать.