— А из‑под ее ног камни мостовой сами вылетают и прямо в лоб! – закончил за товарища длинноусый.
Кемерток только покачал головой – насколько жалкими могут быть эти городские крысы, именующие себя солдатами! Лейтенант испытывал некую необъяснимую радость, ему почему‑то не терпелось оказаться в охваченном волнениями районе. Так что, против обыкновения, Кемерток даже речь задвинул:
— Для тех, кто не испугался пророков и огненоволосых девочек повторяю: в Летковских кварталах, если считать набережную, пять линий и шрадова уйма мелких переулков. Наша задача – пробежаться по этому лабиринту и отыскать драные всеми демонами Багровых Глубин контролерские ящики. Вперед! Чем быстрее выполним заданием, тем раньше будем щупать столичных девок!
«Красные игремы» перевалили через баррикаду и выстроились в каре: по краям воины с тяжелыми прямоугольными щитам, внутри арбалетчики, командир и алхимик. Впрочем, скрывшись из виду городской стражи, они перестали держать строй – не баб же со сковородками и, в самом деле опасаться?! Тем более, что никакого враждебного присутствия видно не было. Дома и дворы стояли безлюдные или закрытые наглухо. Утренняя свежесть успокаивала. И даже изредка попадающиеся пятна крови, казались разлитой случайно краской. Светлые пьянящие чувства наполняли сознание лейтенанта «Красных игремов». Как будто он приближался к чему‑то, что должно было внести смысл и счастье в его доселе бестолковое существование. Он глянул на своих подчиненных: ощущают ли они нечто подобное? Но ничего такого на суровых лицах солдат разглядеть не смог. Вдруг на глаза Кемертоку попала девушка, почти девочка. В белой ночной рубашке, со струящимися по плечам золотыми локонами. Мягкое медово–молочное сияние окружало воздушную фигурку. Девушка глянула на лейтенанта и скрылась за поворотом.
— Хэй! – Кемерток понял, что просто не может ее упустить, растолкал удивленных солдат и бросился следом за таинственной незнакомкой. Странное сладостное ожидание превратило бег в полет. Лейтенант нырнул в переулок… И оказался в гуще побоища…
* * *Эдэр Гхамир считался обыкновенным торговым городом. Его грациозные черные корабли ходили не только вдоль побережья, но и далеко на восток, и даже в Земли‑за–зимой. Нечестивых статуй и демонских капищ в Гхамире было не так уж много, да и рабов на корм безликим в Восточной Жемчужине не держали. А самое главное – город сдался Гвардии без боя. Почти десять лет в Гхамире располагался штаб Десницы Света. Переселенцы из выжженных земель юга и запада искали и находили в Восточной Жемчужине приличный заработок и приемлемые условия жизни. Потом армии ушли дальше на север. И наступило Утро Кровавой Росы. По всему городу смирнейшие обыватели зажигали огни тайных подземных алтарей, выходили на улицы с ритуальными кинжалами и косами в руках. Поклоняющихся Создателю и Его Животворному Свету переселенцев выбрасывали из домов и убивали согласно древним обычаям. Гарнизон был загнан в крепость и лишь ценой неимоверных усилий удерживал ее. Резня, грабеж и насилие распространялись подобно лесному пожару. Только в районе южной гавани, где новоприбывших было большинство, удалось сдержать первую кровавую волну.
Лиердрем из Белого Леса, пока не получил заговоренную стрелу под колено, был мечником в штурмовом тинике Гвардии. Рану залечили, но выскрести из плоти темное колдовство так и не смогли. Дождавшись выходного пособия, солдат осел в Гхамире. Вспомнил занятие юности – резьбу по дереву. Друзей за несколько лет в Восточной Жемчужине много не нажил. Лишь соседская девочка часто заглядывала в его полную игрушек мастерскую. Но вот одним утром Зерейна, рассматривая очередного деревянного рыцаря, услышала за окном какой‑то шум. Закричала, взмахнула руками и бросилась на улицу.
Лиердрем добрался до своей тяжелой трости, прихватил нож и последовал за девочкой.
* * *Сквозь обветшалые летковские дома из бетона и черного камня Кемерток видел другой город, куда более симпатичный. Черепичные крыши, розоватый кирпич и дощатые улицы. Он чувствовал странную, как будто чужую, боль в правом колене и кровь мору на своих руках. Тех ублюдков, что вломились в дом к родителям Зерейны он смог остановить. Вооруженные темными не то кинжалами, не то серпами юнцы просто не рассчитывали нарваться на солдата, пусть и бывшего. Нужно было защитить всех преданных Свету. Собрать людей, угомонить разбушевавшихся мору и приготовиться к вторжению со стороны большого города.
«Красные игремы» появились из‑за угла. При виде застывшего посреди улицы командира тревога на их лицах начала сменяться недоумением. Алхимик отряда в долгополом черном плаще со множеством кармашков, с мерным посохом в руке и рюкзаком за спиной, как‑то особенно подозрительно глянул на лейтенанта.
— Мы должны собрать всех преданных и защитить район! – Кемерток говорил вдохновенно, сейчас он видел еще и других людей, испуганных и растерянных.
— Ты чего, Кем, успел принять какой‑то местной бормотухи?! – человек в черном плаще шагнул к лейтенанту и положил руку ему на плечо. Лиердрем среагировал мгновенно – выхватил кинжал и всадил в живот мору.
— Я же говорил, никогда не толкай меня… – успел только выговорить алхимик, с недоверием глянув на торчащую из живота рукоять, и завалился назад. Пламя расползлось по мостовой мягкими зелено–желтыми лапами, потом рвануло с бешеной скоростью, мгновенно заглотив нескольких «Игремов». Тело алхимика отбросило вверх, точно на Кемертока. И лейтенант упал, придавленный к земле телом своей жертвы. Огненный вихрь пронесся выше жгучий и грохочущий.
— Всякий, кто сражается за дело Света, обретает бессмертие, – праим, маленький седой старичок с детским личиком, обходил ряды коленопреклоненных воинов, благословляя наполненной Живым Светом ладонью. Эти слова все звучали в сознании Лиердрема, когда он лежал на поле Вердерт со стрелой в ноге и переломанными ребрами. Сколько часов он провел так, ожидая вечно хохочущих демонов–стервятников? Потом его сознания коснулся Резиг–тар. «Всякий, кто сражается за дело Света, обретает бессмертие», – из уст находящегося за горами и пустынями Стража, это прозвучало, не как призыв укрепить дух, но как истина.
— Всякий, кто сражается на стороне Света, будет удостоен бессмертия, – прошептали обветренные губы Кемертока. Лейтенант «Красных игремов» сбросил с себя мертвое тело и поднялся на ноги. Рукоять кинжала оставила на животе приличный синяк, одежда и волосы дымились, кожу на руках саднило.
— Мы должны собрать всех преданных и защищать район, – голос его прозвучал глухо и хрипло. На мостовой валялись обожженные трупы.
* * *— Тсц! – знаменщик Смерки схватил за плечо уже собравшегося выйти к лейтенанту арбалетчика Цевергаля: – Ты что не видел, как он пырнул нашего мастера–подрывника.
— Но…
— Башня у него совсем съехала, не иначе. Я и сам какую‑то коломуть в голове увидел, но лишь цыкнул: «Иметь твою бабушку, знаменщик Смерки, ты ж, вроде, соображать должен», – в миг прошло. Нам с тобой бы лучше тихохонько к местной страже выйти, да начальству доложить.
Так или иначе два «Красных игрема» остались лежать за перевернутым овощным лотком. Лейтенант Кемерток тем временем забрал еще четверых десантников и двинулся куда‑то в сторону набережной.
— Эх, хорошие были ребяты, – сказал знаменщик Смерки глядя на обгоревшие тела, сплюнул в ту сторону, куда ушел лейтенант и направился ровно в противоположную. Вскоре он, и плетущийся следом Цевергаль оказались в перегороженном баррикадой переулке с которого совсем недавно начался их поход.
— А ну стоять и ни шагу дальше, – проорал стражник, смотря на «Игремов» поверх незаряженного арбалета. Похоже, в этот день все окончательно потеряли голову.
— Ты че, сосунок, совсем нюх потерял! – Смерки уже было не до шуток: – Мы ж меньше часа как отсюда утопали. А ну, опусти свою игрушку, не то быстренько тебе ее в одном место засуну. А будешь плохо себя вести, так еще и проверну, – в продолжение цветистой тирады знаменщик все также шел в сторону баррикады. Цевергаль чуть поотстал.