— Как захочет Эльфин, — ответила она.
— А вы не сможете отправиться с ним?
— Я еще не знаю, зачем меня зовет император, мама, — ответил Эльфин. — Если он захочет, чтобы я жил в Цитадели, я пошлю за Эниссель кого-нибудь. А если у него для меня какое-то поручение, то я сначала исполню его волю, а уж потом начну устраиваться.
— Надеюсь, у тебя есть где жить?
Эниссель вздрогнула — так исказилось лицо ее возлюбленного при этих словах. Мать давала понять родному сыну, что для него у нее нет места.
— Пока нет, — ответил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно небрежнее. — Правда, я до недавнего времени жил в Обители на Сапфировом Острове и пока не присмотрел себе другого дома, но, надеюсь, у моих детей будет свой дом. Пусть не такой большой, но все-таки. Знаешь, мои дети все будут магами и волшебниками!
Леди Лорирель закусила губу и ничего не ответила на это заявление.
Ужин начался в молчании. Хозяева по мере сил старались быть любезными, но уже одно то, что за одним столом с ними сидят альфар и тролль, не добавляло совместной трапезе теплоты. Правда, и раньше, вопреки расхожему мнению об эльфах, за этим столом нечасто звучали шутки, смех и песни. Но, во всяком случае, никто не одергивал детей, если они больше болтали, чем ели. Теперь же Эльфин ясно видел — младшие сестры сгорают от любопытства, но осмеливаются лишь бросать в сторону внезапно вернувшегося брата косые взгляды. Пока не встали из-за стола, между гостями и хозяевами не было сказано ни одного лишнего слова.
Леди Лорирель поднялась первая, и ее дети вскочили тоже. Гостям пришлось последовать примеру хозяев, хотя Норрик демонстративно, уже вставая, дотянулся до последней булочки и разломил ее пополам, продолжая жевать как ни в чем не бывало.
— Вам надо отдохнуть с дороги, — сказала леди Лорирель гостям. — Позвольте, я провожу вас в ваши комнаты.
И это тоже было знаком нелюбви — в прежние времена гость оставался в большом зале у камина до тех пор, пока сам не просился в постель. И хозяева сидели рядом, расспрашивали о новостях и сами пересказывали свои новости. Но Эльфин как ни в чем не бывало подал Эниссель руку и вышел из-за стола. Татва без спроса затопал следом, так что Норрику ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Комната, в которую их отвели, располагалась на самом верху одной из угловых башен. Было видно, что в ней уже давно никто не жил — служанки разве что смахнули пыль и принесли букет поздних цветов да поставили на лавку таз для умывания и кувшин с водой.
— Это бывшие покои моего старшего сына и его супруги, — объяснила леди Лорирель, остановившись на пороге. — К сожалению, у нас не так мало места, чтобы поселить вас отдельно. Но вы, если не ошибаюсь, уже не просто невеста?
Под ее пристальным холодным взглядом Эниссель покраснела и опустила голову. За все время совместного путешествия от разрушенной Обители Меана они с Эльфином ни разу не остались наедине и позволили себе разве что несколько поцелуев. Не в обычае бывших монахинь сразу кидаться в объятия мужчины, даже если он — твой нареченный жених и пророчества связывают твою судьбу именно с ним.
Удовольствовавшись тем, что смутила девушку и вызвала гнев на лицах ее спутников — даже невозмутимый Татва громко засопел носом, — леди Лорирель направилась прочь, но обернулась уже на лестнице.
— Если вы пользуетесь косметикой, завтра мои девочки кое-чем поделятся с вами. Они же дадут вам кое-какие платья, если вы больше не захотите ходить в этом. А если вдруг вам что-то нужно, спуститесь на нижние этажи. Или пошлите кого-то.
С этими словами она удалилась. Норрик закрыл за нею дверь так аккуратно, что всем стало ясно — он взбешен не меньше своего друга.
— Да, говорил ты мне, что быть магом — позор для мужчины, но я не представлял, что тебя будут настолько ненавидеть твои родные! — прошипел он. — Она разве что не плевалась в твою сторону!
Эниссель вдруг всхлипнула и бросилась Эльфину на шею.
— Я боюсь ее, — прошептала она. — Не хочу тут оставаться! Забери меня с собой! Пожалуйста!
— Ты что-то чувствуешь? — Юноша обнял ее и прижал к себе.
— Нет-нет, — Она помотала головой. — Я не хочу сейчас гадать. Не хочу остаться слепой здесь! Без тебя!
В другое время сердце Эльфина запело бы от счастья — для бывшей послушницы это было равносильно признанию в любви. Но сейчас он вполне разделял ее тревоги.
— Если бы я точно знал, что потребует от меня император, — вздохнул он. — Но пока это неизвестно, я не могу рисковать тобой.
— Ты кого больше боишься? — встрял Норрик. — Императора, который пока не сделал тебе ничего плохого, или свою мамашу, которая тебя готова живьем сожрать именно потому, что ты не оправдал надежд и не откинул копыта еще на заставе четыре года назад? Будь моя воля, я бы тут ночевать не стал. Да что там! Я бы даже есть тут ничего не стал!
Их разговор был прерван стуком в дверь. Норрик мигом выхватил кинжал.
— Дождались! — прошипел он. — Сейчас нас отсюда пинками погонят. Вернее, погонят тебя, как позорище почтенного…
— Эй! — послышался снаружи девичий шепот. — Меа… как там тебя теперь зовут? Братец?
— Гандирель? — Эльфин выпустил девушку из объятий и шагнул к двери. — Сестренка? Это ты?
— Мы тут все, — послышался ломающийся юношеский басок. — Ты нас впустишь?
Юноша распахнул дверь — и трое молодых эльфов ввалились в комнату. Подросток нес подсвечник, его сестры — одна корзинку, а другая — какой-то сверток. Они окружили Эльфина, боязливо и вместе с тем восторженно глядя на него. Еще бы! Они смутно помнили мальчика, а теперь перед ними стоял взрослый юноша.
— Ты на маму не сердись, — сказал его младший брат. — Она сейчас там плачет. Знаешь, она очень переменилась со смерти отца и брата. А когда узнала, что Ленирель попала в плен к темноволосым…
— Что? Ленирель в плену? Но мама сказала, что ничего не знает о ее судьбе! — воскликнул Эльфин. — Как это случилось?
— Она написала маме в начале войны, что едет к ней, что муж отсылает ее под защиту родных. Мерадор хотел тоже отослать свою жену, но она не согласилась. Ленирель выехала, но не доехала. Они попали в засаду. Одному слуге удалось спастись, и он пришел в замок и рассказал, что на них напали темноволосые. Убили почти всех, а леди Ленирель и двух ее придворных дам и трех пажей забрали с собой. И с тех пор про них действительно ничего не известно. Вот мама и убивается.
— Ты уж нас извини, — вздохнула Гандирель. — Мы тебя сначала не узнали. Ты так изменился…
Они принесли с кухни сладкие булочки и молоко, которое так любили пить детьми на той, ныне разрушенной, ферме. В свертке обнаружились новая рубашка и шелковая женская сорочка — и то, и другое было когда-то сшито для старшего брата Эльфина, Мерадора, и его супруги, но так и не пригодилось. Сестры тут же захотели примерить сорочку на Эниссель и принялись перешивать ее балахон Видящей в подходящее для светской дамы платье, то есть укоротили и расширили рукава, сделали глубокий вырез на груди, чтобы открыть сорочку, и прорезали в юбке четыре разреза, а талию обмотали шарфом. Пока девушки хлопотали, Эльфин с младшим братом сидели на постели и пересказывали друг другу последние новости. В общем, конец вечера совсем не походил на его начало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});