В Нью-Кробюзоне многие считали, что эти твари, если они и существовали, давно покинули город.
В тени своих неподвижных носителей рукохваты наползали хвостами друг на друга. Их шкуры поблескивали створаживающейся кровью. Их кишение казалось оргией низших форм жизни.
Они обменивались информацией. Рескью инструктировал и отдавал распоряжения. Он повторил сородичам услышанное от Рудгуттера. Объяснил, что будущее рукохватов зависит от того, удастся ли выловить мотыльков. Сказал, что Рудгуттер дал понять: добрые отношения между правительством и нью-кробюзонскими рукохватами зависят от их участия в тайной войне.
Рукохваты побранились на своем тактильном языке, поспорили и приняли решение.
Через две-три минуты они с сожалением разделились и снова зарылись в зияющие на телах носителей отверстия. Каждое тело подергалось в корчах, принимая обратно хвост. Глаза заморгали, рты закрылись. Штаны и шарфы вернулись на свои места.
Как и было решено, рукохваты разбились на пять пар. В каждой — один праворукий, вроде Рескью, и один леворукий. Рескью выбрал себе в напарники собаку.
Рескью отошел по траве на несколько шагов и достал из кустов большую сумку. Из нее вынул пять шлемов с зеркалами, пять лент из плотной темной ткани, несколько комплектов тяжелой кожаной сбруи и девять заряженных кремневых пистолетов. Два шлема были сделаны по спецзаказу, один для водяного, другой, продолговатый, для собаки. Каждый леворукий рукохват наклонил своего носителя, чтобы надеть шлем. Каждый праворукий надел повязку на глаза. Рескью нахлобучил на голову псу шлем, туго затянул ремешки. Потом сам защитился повязкой, затянул покрепче, чтобы ничего не видеть.
Пары разошлись. Каждый слепой леворукий крепко держался за напарника. Водяной вцепился в девицу, старуха — в клерка, переделанный — в хепри, беспризорник взялся опекать мускулистого мужчину, а Рескью обнимал собаку.
— Инструкции ясны? — произнес Рескью громко — рукохваты уже не могли общаться с помощью прикосновений. — Вспомните, чему вас учили. Понимаю, сегодня у нас задача сложная, незнакомая. Левши, вы будете направлять своих напарников. Откройте им свои разумы и не закрывайтесь до утра. Войдите в боевой транс и держите связь между собой. При малейшем признаке цели, при психической тревоге каждый левша летит вверх, на соединение с остальными… Правши, вы подчиняетесь, не размышляя. Наши носители должны быть незрячи. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они увидели крылья. Зеркальный шлем позволяет смотреть, но лицевая пластина не дает огнедышать. Повязка на глазах мешает точно бить по цели. Поэтому мы сегодня работаем парами. И правши будут исполнять волю левшей, как исполняют нашу волю носители — не размышляя, не боясь, не спрашивая. Ясно?
Остальные нечленораздельными возгласами подтвердили: приказ понятен.
— Ну так пристегивайтесь.
Каждый правша крепко пристегнулся к напарнику. Точнее, носители левшей обвили ремнями свои бедра, талии и плечи; вторая половина сбруи доставалась правше. И вот правша сидит верхом на спине левши, только задом наперед, и глядит в зеркало шлема.
Рескью подождал, пока ему на спину усадит собаку один из левшей. Получилось неудобно для обоих пес был вынужден нелепо растопырить лапы. Но паразит не обращал внимания на боль животного. Заставлял собаку покрутить головой — убедился, что голова и плечи Рескью не мешают обзору. Пес сдержанно гавкнул — опять же по команде рукохвата.
— Все помнят код Рудгуттера? — прокричал Рескью. — На случай чрезвычайной ситуации? Вперед, на охоту!
Каждый правша задвигал потайным органом, расположенным в основании очень похожего на человеческий большого пальца. Короткое шипение воздуха — и пять неловких пар послушных рукохватам носителей устремились вверх, а затем в разные стороны: к Ладмиду, холму Мог, Сириаку, Мушиной стороне, Шеку. Одну за другой их поглотило закопченное уличными фонарями небо.
Глава 38
От будки до свалок Грисского меандра было недалеко. Маршруты Айзека и Дерхан, Лемюэля и Ягарека могли бы показаться выбранными наобум, но они были почти параллельны. Предпочтение отдавалось улочкам запущенным и малолюдным. То и дело путники нервно вздрагивали — они чувствовали, как на город опускаются душные кошмары.
Без четверти десять они оказались на краю свалки № 2. Свалки Грисского меандра росли на останках брошенных фабрик. Кое-где еще работал какой-нибудь цех, на четверть, самое большее на половину мощности. Днем выкашливал ядовитые дымы, а ночью мало-помалу гнил заодно со всем, что его окружало. И было ясно: эту битву за выживание рано или поздно осажденные свалками фабрики проиграют.
Вторая свалка была окружена не впечатляющей колючей проволокой, проржавевшей, изорванной. Находилось это царство гнили в Грисском меандре, окруженное с трех сторон извилистым Варом. Величиной свалка была с небольшой парк, но этим сходство с окультуренными угодьями и исчерпывалось. Здесь глазу открывался отнюдь не городской ландшафт, созданный по замыслу архитектора или хотя бы по произволу природы. Здесь отходы распределялись по формациям только волей случая. Ржавчина, органическая грязь, металл, бетонное крошево и истлевающая ткань. Осколки зеркал и фарфора, будто каменные осыпи. Обломки вагонных колес. Детали механизмов, в том числе испускающие последние порции энергии моторы.
Четверо недругов закона с легкостью преодолели изгородь. Осторожно двинулись по колеям, проделанным мусорщиками. В верхнем слое здешней почвы, состоявшем из мелкой щебенки, пролегли следы вагонеток. Верные своему обычаю вылезать где только можно, сорняки цеплялись за каждый клочок питательной почвы, пусть даже и ядовитой.
Подобно землепроходцам древности, пришельцы продвигались непростым путем, обходя препятствия. Исполинские абстрактные скульптуры, творения гнили и энтропии вздымались над ними, точно утесы.
Кругом пищали, шебуршились крысы и другие паразиты.
Айзек и его спутники не останавливались. Медленно шли, как будто плыли сквозь теплую ночь. Сквозь вонючий воздух промышленной свалки.
— Что мы ищем? — шепнула Дерхан.
— Не знаю, — ответил Айзек. — Конструкция сказала только, что мы должны сюда явиться. Немногословная, чтоб ее…
В небе закричала припозднившаяся чайка. Все обернулись на звук. Вспомнили, что небо теперь не мирное.
Казалось, будто ноги несут их сами. Как будто не сознание выбирает путь, а невидимое течение влечет их неуклонно к одной цели. Они пробрались в самый центр мусорного лабиринта. Вот еще один поворот и они в котловине среди гор сора. Будто просека открылась в лесу. Открытое пространство шириной сорок футов было окаймлено высоченными грядами полуразрушенных механизмов, останками всевозможных моторов, остовами печатных станков, прессов, даже миниатюрными деталями от какой-то точной механики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});