— Она не сказала. Об этом она хочет поговорить с тобой.
— Тогда почему её здесь нет?
— Я думаю — нет, не я думаю — ей кажется, что ты не особенно её любишь, Голан, и она очень волнуется, когда видит тебя. Лучшее, что я мог сделать, дружочек, это уверить Блисс, что ты против неё ничего не имеешь. Не могу поверить, что к ней можно относиться иначе… иначе, чем с уважением. Словом, она попросила меня обговорить, так сказать, с тобой эту тему. Могу я передать, что ты не прочь увидеться с ней, Голан?
— Конечно. Я встречусь с ней прямо сейчас.
— И ты обещаешь вести себя разумно? Понимаешь, дружочек, её это очень волнует. Блисс говорит, что дело жизненно важно и она должна лететь с тобой.
— Но она не сказала тебе, почему, верно?
— Нет, но если она считает, что должна отправиться, значит, так считает Гея.
— А это значит, что я не могу отказать. Не правда ли, Дженов?
— Наверное, не можешь, Голан.
3
Впервые за время своей краткой остановки на Гее Тревайз входил в дом Блисс, который служил сейчас жилищем и Пелорату.
Тревайз быстро огляделся. В жилищах на Гее всё отражало стремление к простоте. При полном отсутствии каких-либо перепадов погоды, при неизменно мягком климате, когда даже континентальные плиты скользили плавно, если они были вынуждены скользить, не было нужды строить дома, предназначенные для надёжной защиты или для поддержания комфортабельной обстановки внутри некомфортабельной внешней среды. Вся планета была домом, удобным для своих обитателей.
Дом Блисс внутри этого планетарного жилища был невелик: окна — скорее жалюзи, чем стекло, обстановка простая и изящно-утилитарная. На стене висели голографические портреты; один из них — Пелората, выглядевшего весьма озадаченным и смущенным. Губы Тревайза дрогнули, но он сдержался и небрежно потеребил шарф, повязанный вокруг пояса.
Блисс наблюдала за ним. Она против обыкновения не улыбалась. Даже была необычайно серьёзна, её прекрасные тёмные глаза широко раскрылись, волосы мягкой черной волной ниспадали на плечи. Только яркие пухлые губы горели на её бледном лице.
— Спасибо, что пришел ко мне, Трев.
— Дженов очень просил, Блиссенобиарелла.
Блисс коротко улыбнулась.
— Хорошо сказано. Если ты будешь называть меня просто Блисс, я попытаюсь произносить твоё имя полностью, Тревайз. — На втором слоге она едва заметно запнулась.
Тревайз торжественно поднял правую руку:
— Это было бы неплохо. Я не против геянского обычая пользоваться односложными именами, так что, если тебе случится время от времени сбиться и назвать меня Тревом, я не обижусь. Однако мне будет приятнее, если ты попытаешься говорить «Тревайз» так часто, как только сможешь, а я буду стараться называть тебя «Блисс».
Тревайз изучал её, как всегда при встрече с ней. С виду — юная женщина чуть старше двадцати. Но ей, как части Геи, было много тысяч лет. Это не проявлялось внешне, но становилось заметным по тому, как она иногда говорила, и по атмосфере, неизбежно окружавшей её. Хотел ли он подобного для всех живущих? Нет! Наверняка нет, хотя…
Блисс прервала его размышления:
— Давай поговорим о деле. Ты настаиваешь на своём желании найти Землю…
— Я говорил с Домом, — сказал Тревайз. Он решил не уступать Гее без борьбы за собственное мнение.
— Да, но, говоря с Домом, ты говорил с Геей и с каждой её частью, например, со мной.
— Ты слышала меня, когда я говорил с Домом?
— Нет, я не слышала, но тем не менее если я сосредоточусь, то смогу вспомнить, что ты сказал. Пожалуйста, поверь мне на слово. Так вот. Ты стремишься найти Землю и уверяешь, что это очень важно. Я не вижу почему, но у тебя — дар правоты, и потому я/мы/Гея должны согласиться с тобой. Если этот поиск — решающий момент для того выбора, что ты сделал, он такой же решающий и для Геи. Значит, Гея должна отправиться с тобой хотя бы для того, чтобы попытаться защитить тебя.
— Когда ты говоришь, что Гея должна отправиться со мной, ты подразумеваешь себя. Верно?
— Я Гея, — просто сказала Блисс.
— Здесь все и вся — Гея. Почему именно ты? Почему не какая-нибудь другая частичка Геи?
— Потому что Пел хочет сопровождать тебя, а, полетев с тобой, он не будет счастлив с любой другой частью Геи, кроме меня.
Пелорат, дотоле тихо, как мышка, сидевший в кресле в другом углу, спиной к своему портрету, негромко проговорил:
— Это правда, Голан. Блисс — моя часть Геи.
Блисс просияла, но тут же стала серьёзной.
— Мне это льстит, но на самом деле всё гораздо сложнее.
— Ну что ж, посмотрим. — Тревайз закинул руки за голову и навалился спиной на спинку стула. Тонкие ножки жалобно скрипнули, и Голан понял, что стул недостаточно крепок для такого с ним обращения, и, качнувшись вперёд, опустил его на все четыре ножки. — А ты сможешь остаться частью Геи, покинув её?
— Мне не обязательно всё время быть ею. Я могу отделиться, например, если мне грозит серьёзная опасность, и тогда беда не будет грозить всей Гее, или если для этого есть другая важная причина. Однако такое возможно только при особых обстоятельствах. В общем, я останусь частью Геи.
— Даже в случае «прыжка» через гиперпространство?
— Да, хотя это несколько сложнее.
— Всё равно как-то неприятно.
— Почему?
Тревайз наморщил нос, словно от неприятного запаха.
— Ведь получается, что всё, сказанное и сделанное на моём корабле, всё, что увидишь и услышишь ты, может быть увидено и услышано Геей.
— Я Гея, так что всё, что я вижу, слышу, чувствую, увидит, услышит и почувствует Гея.
— Верно. Даже эта стена, — с издевкой сказал Тревайз, указав на стену.
Блисс взглянула на стену и пожала плечами.
— Да, и стена тоже. Она наделена бесконечно малым сознанием, так что чувствует и понимает ничтожно мало. Но я так разумею, в стене происходят какие-то сдвиги атомов в ответ, к примеру, на всё сказанное сейчас нами, и это позволяет ей с большей пользой влиться в Гею, принося благо всему в целом.
— Ну, а если я хочу уединиться? Если я не хочу, чтобы стена следила за тем, что я говорю или делаю?
Блисс, похоже, рассердилась, и Пелорат вмешался в разговор.
— Знаешь, Голан, я не хотел встревать, ведь я, конечно, не слишком много знаю о Гее. Однако я провёл больше времени с Блисс и тоже был отчасти озабочен тем, о чём вы сейчас говорили. Если ты идешь сквозь толпу на Терминусе, ты видишь и слышишь очень много всякого-разного и потом можешь кое-что из этого вспомнить. Ты можешь даже при определённом напряжении сознания всё восстановить, но, как правило, тебе до этого просто нет никакого дела. Ты пропускаешь многое мимо ушей и глаз, даже если наблюдаешь какую-нибудь забавную эмоциональную сцену, и всё равно, если это не особенно заботит тебя, ты проходишь мимо и вскоре обо всём забываешь. То же самое, должно быть, происходит на Гее. Даже если все здесь точно знают, чем ты занят, это не означает, что Гея всё время следит за тобой. Верно, Блисс, дорогая?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});