Читать интересную книгу Том 1. Записки покойника - Михаил Булгаков

«Сегодня специально ходил в редакцию „Безбожника“… <…> Тираж, оказывается, 70 000 и весь расходится. В редакции сидит неимоверная сволочь… <…> Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера „Безбожника“, был потрясен. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее, ее можно доказать документально: Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно Его. Нетрудно понять, чья это работа. Этому преступлению нет цены… <…> Большинство заметок в „Безбожнике“ подписаны псевдонимами. „А сову я эту разъясню“».

«Разъяснению совы» в значительной степени и был посвящен «фантастический роман» (еще одно название «Мастера и Маргариты») писателя.

…не могу забыть одной вещи: это знакомства моего с издателем Рудольфи — Макаром Рвацким. — Макар Рвацкий — это реально существовавшая личность — Захар Леонтьевич Каганский, издатель журнала «Россия», покинувший СССР и прихвативший с собой договор с Булгаковым на издание «Белой гвардии» и некоторые рукописи писателя. В силу этих обстоятельств Каганский оказался роковой фигурой, которая как тень висела над Булгаковым в течение всей его творческой жизни, материализуясь мгновенно, как только тексты сочинений писателя появлялись за границей и в воздухе начинало «пахнуть гонораром» (подробнее об этом см.: Булгаков М. Дневник. Письма. М., 1997. С. 136–138, 169–174, 177–180, 423–426 и др.). Каганский, по сути, дополнял своими действиями ту всеобъемлющую систему травли писателя, которая была установлена над ним в России. В своей стране Булгаков был под фактическим запретом, а, появляясь за рубежом, его рукописи тотчас же становились добычей мошенника Каганского, который пользовался отсутствием в СССР правовых норм по международному авторскому праву.

— Аверченко! — Булгакова не раз упрекали в том, что он подражает известным писателям. Чаще всего как раз назывался Аркадий Тимофеевич Аверченко (1881–1925), популярнейший в то время писатель-сатирик (в 1918 г. в Киеве издавал сатирическую газету «Чертова перечница»).

…знаменитого литератора Измаила Александровича Бондаревского… и другого знаменитого литератора — Егора Агапёнова… — Е. С. Булгакова вместе с сыном Евгением Шиловским составили список прототипов героев романа. К совершенно очевидным прототипам они отнесли Алексея Толстого (Бондаревский) и Бориса Пильняка (Агапёнов).

…первейшие представители литературы… — Ранее было — «наилучшие».

…с известнейшим автором Лесосековым… — Е. С. Булгакова прототипом Лесосекова называет Леонида Леонова.

…и с Тунским — новеллистом. — Скорее всего речь идет о Дмитрии Мироновиче Стонове (1892–1963). В дневнике писателя имеется интереснейшая запись, связанная с Д. М. Стоновым. 5 января 1925 г.:

«Сегодня специально ходил в редакцию „Безбожника“… Был с М<итей> С<тоновым>, и он очаровал меня с первых же шагов.

— Что, вам стекла не бьют? — спросил он у первой же барышни, сидящей за столом.

— То есть как это? (растерянно). — Нет, не бьют (зловеще).

— Жаль.

Хотел поцеловать его в его еврейский нос…»

…исполнявший обязанности хозяина критик Конкин… — Прототип Конкина — юрист Владимир Евгеньевич Коморский, на квартире которого и проходила встреча А. Н. Толстого (М. Козихинский пер., д. 12, кв. 12).

…беллетрист Фиалков… — Предположительно речь идет о Валентине Катаеве.

…на Шан-Зелизе… — Елисейские поля.

Сколько раз в жизни мне приходилось слышать слово «интеллигент» по своему адресу. — Конечно, Булгаков с понятием «интеллигент» связывал все наилучшее, что было в русском образованном обществе. Булгаков причислял себя именно к этой части интеллигенции. Наиболее выразительно отношение к старой русской интеллигенции со стороны интеллигенции «новой» писатель показал в одной из ранних черновых редакций «Мастера и Маргариты», где Воланд провоцирует Иванушку Бездомного разметать нарисованный на песке образ Иисуса Христа. Иванушка, несмотря на все атеистическое растление, которое произвели в нем берлиозы, не решается это сделать: что-то его останавливает. Тогда Воланд восклицает:

«— …позвольте вам заявить, гражданин Бездомный, что вы — врун свинячий! <…> Тоже богоборец, антибожник! Как же ты мужикам будешь проповедовать?! Мужик любит пропаганду резкую — раз, и в два счета чтобы! Какой ты пропагандист! Интеллигент! У, глаза бы мои не смотрели!

Все что угодно мог вынести Иванушка, за исключением последнего. Ярость заиграла на его лице!

— Я интеллигент?! — Обеими руками он трахнул себя в грудь. — Я интеллигент, — захрипел он с таким видом, словно Воланд обозвал его по меньшей мере сукиным сыном. — Так смотри же! <…> И Иванушкин сапог вновь взвился, послышался топот, и Христос разлетелся по ветру серой пылью…»

…и больше я с ним никогда в жизни не виделся. — Е. С. Булгакова при публикации романа этот текст изъяла, поскольку встреча Максудова с Агапёновым затем состоялась.

…этот мир мне был противен. — Роман писался в 1936 г., и Булгаков уже по-иному смотрел на писательский мир. Мы же приведем его записи из дневника того времени, когда эта встреча состоялась. 24 мая 1923 г.: «Из Берлина приехал граф Алексей Толстой. Держит себя распущенно и нагловато. Много пьет». 27 августа: «Только что вернулся с лекций сменовеховцев… Сидел рядом с Катаевым. Толстой, говоря о литературе, упомянул в числе современных писателей меня и Катаева». 2 сентября: «Сегодня я с Катаевым ездил на дачу кАлексею Толстому (Иваньково). Он сегодня был очень мил. Единственно, что плохо, это плохо исправимая манера его и жены богемно обращаться с молодыми писателями.

Все, впрочем, искупает его действительно большой талант.

Когда мы с Катаевым уходили, он проводил нас до плотины. Половина луны была на небе, вечер звездный, тишина. Толстой говорил о том, что надо основать неореальную школу. Он стал даже немного теплым:

— Поклянемся, глядя на луну…

Он смел, но он ищет поддержки и во мне, и в Катаеве. Мысли его о литературе всегда правильны и метки, порой великолепны». 3 сентября: «Без проклятого пойла — пива не обходится ни один день. И сегодня я был в пивной на Страстной площади с А. Толстым… Толстой рассказывал, как он начинал писать. Сперва стихи. Потом подражал. Затем взял помещичий быт и исчерпал его до конца. Толчок его творчеству дала война». 9 сентября: «Сегодня опять я ездил к Толстому на дачу и читал у него свой рассказ „Дьяволиада“. Он хвалил, берет этот рассказ в Петербург и хочет пристроить его в журнале „Звезда“ со своим предисловием… У меня как раз безденежный период… Пришлось занять миллиард у Толстого…»

Со временем отношения между Булгаковым и Толстым стали прохладными… 19 декабря 1934 г. Е. С. Булгакова записала в своем дневнике: «Вечером — Дина Радлова…

— Вот если бы ты, Мака, объединился с Толстым, вот была бы сила!

— Я не понимаю, какая сила? На чем мы можем объединиться с Толстым? Под руку по Тверской гулять ходить?

— Нет!.. Но ведь ты же лучший драматург, а он, можно сказать, лучший писатель…»

Глава VII. — Булгаков назвал эту главу «Перст судьбы», но затем вычеркнул, предполагая, видимо, дать новое название.

Агапёнов… успел выпустить книжку рассказов… «Тетюшанская гомоза». — Пильняк в 20-е гг. выпустил огромное количество сборников рассказов, повестей, других сочинений. Привлекает внимание произведение со следующим названием: Машины и волки. Книга о коломенских землях, о волчьей сыти и машинах, о черном хлебе, о рязани-яблоке, о России, Расее, Руси, Москве и революции, о людях, коммунистах и знахарях, о статистике Иване Александровиче Непомнящем, о многом прочем, написанная 1923 и 24-м годами. Л., 1925.

…совершенно непонятного слова «гомоза». — В словаре В. И. Даля слово «гомоза» означает: непоседа, юла, живчик, крикун, хлопотун, беспокойный, суетливый человек. Гомзик — баловник, шалун, повеса. Гомозить, гомозиться — возиться, вертеться, шевелиться, щекотать, копошиться, толкаться в куче…

…роман Лесосекова «Лебеди»… — Булгаков иронизирует над романом Л. Леонова «Барсуки» (Л., 1925; М.; Л., 1926).

…рассказ назывался «Жилец по ордеру»… в рассказе был описан… я! — У Ю. Л. Слезкина в романе «Девушка с гор» выведен колоритнейший персонаж Алексей Васильевич. Булгаков мгновенно узнал в нем себя.

И зачем кафры? — Кафры — наименование, данное в XVIII в. бурами народам банту.

Золотой конь. — Первоначальное название «Перст судьбы».