слиться с другими, наделенными более гибким и быстрым умом. Их боевой дух медленно угасал при контакте с европейцами. Возможно, они предчувствовали свое окончательное поражение, и возможно, это предчувствие отбило у них охоту дальше развивать свой ум, но побуждало к энергичным действиям, к увеличению рода; и если они не смогут передать наследникам плоды своей цивилизации, то, по крайней мере, от нее все же что-то уцелеет, и еще долго в веках среди стройных людей с изящными чертами и лаконичными мыслями, присущими северянам, будут в изобилии встречаться потомки озерчан, крепких телом и духом.
Общее внимание привлекла лодка, приплывшая с острова, где заседал Большой совет. И тут же к Вид-Хоргу вошел какой-то человек и заговорил с Роб-Сеном. Вождь объявил, что его сын Ин-Кельг возвращается с острова с важной новостью. Вер-Скаг пришел в ярость и стал возмущаться, что посланником от озерчан отправили мальчишку, его личного врага, который наверняка оклеветал его. Тогда, воспользовавшись этим предлогом, те, кто ночью обагрил руки кровью горцев, выступили против Роб-Сена, который стоял в окружении своих сторонников. Вид-Хорг спросил, почему Роб-Сен послал на переговоры вспыльчивого мальчишку.
Тот ответил, что Ин-Кельг мудрее многих взрослых и никогда не преступит пределы своих полномочий. Обе стороны мгновение оценивающе оглядывали друг друга, но никто не осмеливался испробовать на себе железные кулаки Роб-Сена. Даже Вер-Скаг отшатнулся, как и остальные. Роб-Сен смотрел на него с гневом и презрением, и оба вполголоса осыпали друг друга оскорблениями, когда вошел Ин-Кельг. Отец приказал ему говорить кратко. Ин-Кельг поднял руку и сказал, что в ожидании войны его дядья, Роб-Фер и Роб-Сет, вожди главного города, а также Вид-Энд, Кор-Тинг и жрец Мана-Лит решили созвать вождей всех селений Ре-Алга и что Ви-Кинг должен подать сигнал. И вот вышли вожди, и все деревенские – мужчины, женщины, дети и резвившиеся собаки – проводили их до настила, на котором не было никаких построек. Посередине возвышалась мачта. И когда толпа закричала, требуя новостей, Роб-Сен вдруг поднял руку. Над островом развевался большой квадрат серого полотна.
– Большой совет! – прошептали в толпе.
И всех обуял страх, сродни религиозному.
Ви-Кинг привязал к ремню большой кусок холста, подобный тому, что реял над островом, и тоже водрузил его на мачту. Все головы разом повернулись в сторону близлежащих деревень, и раздался гул: над тремя деревнями уже развевались знамена Большого совета.
Лодки вышли на озеро. В них стояли вооруженные вожди, они везли подношения духам.
Толпа, собравшаяся у края настилов, бросала в воду оружие и керамику – жертвоприношение водным божествам; это были вазы изящной формы, ножи, красивые топоры, но очень часто люди хитрили и выкидывали старый хлам. Все пришли в восторг от парада лодок, приветствуя вождей, чьи имена прославились в былых сражениях. Вожди, приплывшие из дальних деревень, усталые после четырех-пяти часов пути, гордо выпрямлялись, когда их лодки скользили мимо толпы, – били себя в грудь, выкрикивали свои имена. Люди распевали военные гимны, а дети и собаки приходили во все большее возбуждение.
Сказительницы, рассевшись то тут, то там, исполняли сочиненные на ходу песни: одни, поддавшись общей радости, воспевали победоносную войну, славу и добычу, другие, вдохновленные иным, более свойственным природе человека чувством, оплакивали смерть воинов, страдания женщин, вынужденных скитаться после пожарищ и грабежей. Напуганные собаки жалобно завыли под монотонное песнопение, надежда сменялась ужасом, и толпа приходила во все большее неистовство, доходя до такого состояния, когда человек уже не помнит себя и готов сбиться в гигантскую стаю, жаждущую обрести полноправного вожака.
Вскоре лодки достигли острова. Вожди приветствовали друг друга, рассаживались среди родственников из дальних деревень, и среди бела дня началась встреча свирепых самцов, кичившихся своей силой и ценивших ее в других. Они обменивались яростными хищными взглядами: так ведут себя медведи на равнинах или воинственные табуны лошадей или антилоп. Наступила тишина – это жрец Мана-Лит поднял идола, осеняя им четыре стороны горизонта.
Это был коренастый старец. Его круглые глаза пылали фанатизмом, жаждой власти и вожделением, он требовал жертвоприношений. И тогда вскочили другие вожди – они были взлохмачены и возбуждены, словно от избытка алкоголя. Они пообещали, что каждая деревня отдаст на заклание девушку, козу, быка и коня. Мана-Лит удалился. Между двумя вождями, перепившими перебродившего малинового сока, вспыхнула ссора, они кинулись друг на друга с кулаками, схватились за топоры. Их разняли, ревущая толпа заглушила их голоса. И тогда заговорил Роб-Сен, один из старейших вождей.
Герой своего народа, лучший среди лучших, он горестно предчувствовал удел озерчан. Он повторил то, о чем уже говорил на рассвете, – о горцах и страшных племенах-захватчиках. Он обвинил Вер-Скага в разжигании войны. Он вопрошал, позволительно ли одному человеку принуждать остальных браться за оружие. Он желал, чтобы погиб только тот, кто выступает против общего блага. Затем он заговорил о самой войне. Он хотел, чтобы серьезная, важная, решающая война внушила новым народам ужас перед любой агрессией. Люди будут посланы к центральным озерам, вплоть до великого озера Тен-Илл на севере. Везде будут просить о союзе, будут собирать воинов. С завтрашнего дня нужно занять горные проходы, расставить засады, захватить позиции на высоте.
Встал Вер-Скаг и с ним пятеро его приспешников. Перебив Роб-Сена, он стал утверждать, что бороться предстоит только с горцами Ре-Алга. Зачем посылать людей к центральным озерам? Жителей Ре-Алга будет вполне достаточно, а если Роб-Сен боится, то он, Вер-Скаг, возьмет на себя победоносное завершение этой схватки.
Большинство, испуганное грандиозным планом Роб-Сена, стало трусливо роптать: они верили бездумным словам, надежде без будущего, боялись затяжной войны и жаждали легкой добычи. Роб-Сен осознавал все эти помыслы и страшно грустил – он предвидел упадок своего племени, поверившего лживым обещаниям Вер-Скага. И тогда великан разгневался. Он поднялся, подозвал своих сторонников, выказал им свой гнев; он клеймил слепоту вождей, которые вели себя наивнее малых детей; и он ринулся прямо на Вер-Скага. Из сотни глоток вырвался ропот, словно над лесом пронеслась буря. Разъяренный Вер-Скаг ждал своего соперника, а Роб-Сен, спокойно глядя на него, был подобен скале, усмиряющей напор водопада; одним ударом кулака он уложил противника, затем, повернувшись к его сторонникам, поднял топор, и все отступили.
– Я буду вести эту войну сам, – сказал Роб-Сен.
Друзья поддержали его, остальные потрясенно молчали. Но когда Вер-Скага уносили, поднялись те, кто расправился с горцами и боялся отдать власть Роб-Сену. Они подошли, коварно пряча оружие, но Роб-Сен рассек топором лоб первому из них. И все в изумлении поняли, что перед ними предстал настоящий вождь.
И тогда Роб-Сен повел эту войну.