Хеспия отрицательно замотала головой. Золотистые кудри разметались по плечам, не отягощённые ни потом, ни жиром, ни пылью. Казалось, грязь вообще не пристаёт к Ангелам, как вода к воску.
– Дурачок, – ласково упрекнула она. – Конечно, я хочу быть с тобой. Я люблю тебя. Но я не хочу, чтобы это ещё когда-нибудь повторилось. Я не выдержу, понимаешь? Лучше умереть, чем пережить это снова.
Лицо Умара прояснилось, и Лазарь сразу узнал это выражение – лицо человека, осенённого внезапной идеей.
Умар порывисто сблизился с Хеспией и схватил её за руки. Дальше отступать было некуда – сзади подпирала река.
– Тогда брось меня! – рубанул он.
Вторая ошибка – полное непонимание того, что от тебя ждут.
– Бросить? – пробормотала Хеспия, сбитая с толку. – Очень смешно, Умар…
– Да нет, я серьёзно! – развивал Умар. – Брось меня прямо сейчас! Прямо здесь! Откажись от меня.
– Вот те раз… – вырвалось у Леонарда.
Бельфегор крякнул. Лилит с задумчивым видом подбрасывала револьвер в руке.
– Зачем? Я не понимаю…
– Как же не понимаешь? – поразился Умар. – Это же просто уловка! Ты откажешься от меня всего-то секунд на десять. А потом снова вернёшься. Ну, теперь поняла?
А вот и третья ошибка, являющая собой гибрид первых двух. Умар уже совершил её здесь (так и было задумано) и был обречён совершить её в реальности. Но кто мог подумать, что в инсоне всё вывернется именно так? Именно таким образом? Лазарю пришло в голову, что в этом, пожалуй, и скрыта главная изюминка инсонов: невозможность вычислить степень искажения реальных событий, предсказать, как они будут интерпретированы. Инсоны настолько индивидуальная, настолько личностная среда, что делать какие-то прогнозы относительно неё – всё равно, что пытаться отгадать по лицу незнакомого человека его любимое блюдо. Будь ты хоть семи пядей во лбу и имей опыта на десять жизней, инсон всё равно преподнесёт сюрприз. И он всегда будет логичен. Непредсказуем, но закономерен.
Хеспия затрясла кудрями, болезненно закусила нижнюю губу. На сапфировые глаза навернулись бриллианты слёз.
– Нет-нет-нет, – запричитала она, – не говори этого... Хочешь меня подчинить? Хочешь сделать меня смертной?
Она попыталась вырваться из его хватки, но он не дал.
– Хочу, чтобы мы всегда были вместе. И больше не расставались никогда.
– Нет... – Хеспия согнула ноги в коленях в очередной попытке вырваться. Вырваться не получилось, как и устоять на ногах. Она осела перед Умаром на колени. – Отпусти мне руки… Нет!
Мальчишеское лицо Умара изъязвило вполне зрелым ужасом.
– Ты же сама сказала: лучше смерть, чем повторение этих мук. А они повторятся! Будь уверена, повторятся. Не раз и не два. Не хочу больше таких страданий, хватит с меня и этих.
– Нет! Нет! Нет!
– Да что с тобой? Почему ты плачешь?
– Нет-нет-нет…
– Откажись от меня! Откажись, и начнём всё сначала. Откажись…
– Я ухожу от тебя, Умар, – через слёзы, но очень твёрдым голосом проговорила Хеспия. Она плавно встала с колен, как будто кто-то подтягивал её за невидимые нити. – Я отказываюсь от тебя и обретаю свободу.
От неожиданности Умар вздрогнул и разжал руки. Слова, которых он так боялся, которые не раз представлял себе, ворочаясь с боку набок в бесплодных попытках уснуть, а когда всё-таки засыпал, они возвращались к нему в ночных кошмарах, и он с криком просыпался в холодном поту – эти слова, наконец, были произнесены. Понарошку. И в то же время взаправду.
– Я больше не твой Ангел, Умар.
Крылья за спиной Хеспии мелко завибрировали, во все стороны полетели брызги воды. Возможно, Лазарю только показалось, но вместе с водой она как будто стряхивала с них былой окрас. Сине-жёлто-красный цвет осыпался, как отшелушившаяся краска. Спустя десять секунд оба крыла превратились в две кипенно-белые простыни.
Присутствующие на берегу завороженно следили за Хеспией. Даже полуживой Донган приподнял над землёй избитую голову.
– Ну, а теперь, – взволнованно произнёс Умар, когда всё закончилось, – возвращайся обратно. Давай!
Хеспия повернула к молодому человеку утончённое лицо (в своей «свободной» ипостаси оно казалось Лазарю ещё прекрасней, чем прежде) и покачала златокудрой головкой:
– Назад к тебе я не вернусь, Умар. Теперь я свободна.
Глава 7. Автохтоны
1
Разумеется, сначала Умар не поверил. Он переспрашивал Хеспию снова и снова, серьёзно и с шуткой, с улыбкой и без. Но её ответ вновь и вновь повторял себя, а потом она и вовсе отказалась отвечать. Вот тогда он, наконец, понял. Поверил. Осознал – произошло нечто непоправимое.
Весь ужас случившегося обрушился на него не сразу, так всегда бывает. Но когда обрушился, началась настоящая вакханалия.
Умар снова схватил Хеспию за запястья. На этот раз он сжимал пальцы всё сильнее, и, судя по всему, не собирался отпускать.
– Возвращаться не хочешь, значит… – зашипел он. – Думаешь, просто так отдам тебя этому… этому… – его лицо скривилось в преддверии плача. В голосе звенела слеза. – Нам же было так хорошо вместе! Помнишь? Что изменилось? Скажи, что могло измениться всего за пару дней?
– Ты даже не представляешь, сколько может измениться за пару минут, – простонала в ответ Хеспия, обвисая в его руках.
– А может, это не совпадение? То есть, наоборот, удачное совпадение?! Скажи, когда ты решила уйти от меня? Неделю? Месяц назад? Когда ты поняла, что выбрала себе не того хозяина? Да и когда я был тебе хозяином…
– Ты сам только что ответил на свой вопрос, Умар.
Но Умар не слышал ответа. Или слышал, но не понимал его. Последняя связующая нить, которую теряют двое, разорвав все остальные – это нить разговора.
– А может, я был слишком мягок с тобой? – голос Умара сник до демонического полушёпота. – Конечно, всё дело в этом, в чём же ещё? Какой Ангел пожелает смертной жизни рядом с тряпкой, неспособной защитить эту жизнь? Рядом с такими, как я, вам просто не остаётся другого выбора, кроме как быть такими, как ты. Но я исправлюсь. Не сдамся! Не хочешь возвращаться, пусть. Я поведу тебя к Алтарю силой, – вынес приговор Умар, а потом продублировал его криком, чтобы услышали все остальные: – Я поведу её к Алтарю силой!
– Нет-нет-нет... – снова запричитала Хеспия. Слёзы заскользили по уже мокрым щекам с удвоенной скоростью. – Этим ты ничего не добьёшься. Не будет Алтаря...
– Теперь я претендент! А этот… – Умар мотнул головой в сторону распластавшегося на земле Донгана, и Лазарь увидел, каким маслянистым безумным блеском сияют его глаза, – … этот теперь охотник! Если, конечно, ха-ха-ха, сможет встать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});