Жаль, сейчас проверить не могу, фыркнула Паола. Но не мешают, это точно. Вода обтекает их или они рассекают воду, не понять, а только плыть так легко, будто и не было перерыва на много лет. Надо будет рассказать девушкам в школе. «Если вернусь», кольнуло, но эту мысль Паола торопливо прогнала. Конечно, вернется!
Девушки-варварки плескались, визжа и хохоча, нарочито привлекая внимание парней. Паола успела уже им объяснить, что уж чего-чего, а их женихов отбивать не собирается, и теперь они относились к чужачке вполне дружелюбно. Зайра так даже сочувствовала. Говорила: погоди, вот будет вечер выбора, тебе просто так уйти не дадут. Сразу мужа назвать, конечно, не заставят, но хоть внимание кому оказать нужно. Окажу, бурчала в ответ Паола, вот прям по разукрашенной морде и окажу.
— А ты красивая. — К девушкам подобрался один из парней; их Паола и не пыталась запомнить ни в лица, ни по именам, так что поименовать оказавшего ей внимание воина не смогла бы при всем желании. — Зря так кутаешься, тебя обычно и не разглядеть.
— Вот и не разглядывай, — отрезала Паола, прячась за хохочущих девушек.
— Он прав, — поддержала Зайра. — Ты красивая, а как навертишь на себя, так и глянуть не на что. И крылья под накидкой горбом торчат. Или так сильно мерзнешь?
— Мерзну, — решительно соврала Паола. Покосилась на парня. — Слушай, скажи ему, пусть на меня не пялится.
— Я не пялюсь, я смотрю. — Варвар весело оскалился.
Паола фыркнула и развернулась к нему спиной. Пусть на крылья пялится, раз такое дело. Мысль выйти на берег, одеться и вернуться к стоянке ушла, едва мелькнув. В воде было хорошо. И не в том дело, что простодушное варварское веселье напоминало о детстве. Нет, хорошо было ее телу. Вода обнимала его, успокаивала, уже и крылья перестали казаться чужими и мертвыми… даже шевелились немного, хотя Паола и не смогла бы сказать, ее усилия тому причиной или шальные волны. Подумалось вдруг: может, что-то есть в этой воде? Целебное? Мало ли, вдруг где-то далеко, выше по течению, она омывает выход кристаллов Жизни, впитывая толику их силы? Или когда-то давно, когда небесные ангелы спускались взглянуть на земли Невендаара, эту реку благословил один из них? Такое, говорят, случалось.
Хотелось верить. А почему нет, сказала себе Паола. Мне ведь и правда стало лучше. Надо сказать Зан-лу спасибо, что все-таки затащила купаться.
До брода шли четыре дня. Теперь вечерами Паола одной из первых бежала купаться. Она полюбила эту широкую степную реку, спокойную, ласковую и добрую. А еще она перестала надевать рубашку под обычную для степнячек накидку — как говорит Зан-лу, с погляда не убудет, зато так можно потихоньку шевелить крыльями. На взгляды парней она научилась надменно задирать подбородок — мол, нет мне до вас никакого дела. А на подначки Зайры и ее подруг ухмылялась: ну, мерзла, ну, перестала, что интересного-то?
Крылья пытались ожить. Через боль, через каменную немоту когда-то подвижных мускулов, совсем помалу — но шевелились. В воде они двигались легче, и Паола уверилась окончательно, что река несет в себе живительную силу.
Брод угадывался издали: здесь выходил к поверхности каменный пласт, и река, разлившись вовсе уж немыслимо широко, играла струями на мелком перекате. Словно узорчатый шелк блестит под солнцем…
— Держись за мной и не сворачивай, — сказала Зан-лу. — И не смотри долго на воду, глаза болеть станут.
Паола кивнула. Караван свернул, из-под копыт лошадей полетели брызги. Паола похлопала Звездочку по шее:
— Вперед, моя хорошая.
Кобыла привычно пристроилась в хвост перед ней.
Кони шли неторопливо, разбивая прозрачные шелково блестящие струи. На светлом камне дна отчетливо виделись порскающие в стороны от копыт стайки серебристых мальков. Паола моргнула, заставила себя смотреть в спину Зан-лу… или хотя бы на хвост ее кобылы, ленивыми взмахами отгоняющий мух… но вода притягивала взгляд, манила освежиться. Еще и день такой жаркий! Паола приподнялась на стременах, заслонилась ладонью от солнца, вгляделась вперед. Дальний берег едва угадывался — темной полоской между блеском воды и сиянием полуденного неба.
Может, вовсе глаза закрыть? Довериться Звездочке?
Нет, мало ли… Хоть и вплетены в гриву обереги, а все равно, вдруг испугается чего, понесет. Да и в сон слишком уж клонит, если еще и глаза закрыть…
Спрыгнуть бы, пройтись, шлепая по воде босыми ногами…
— Заскучала?
Звездочка приветливо фыркнула, гнедой жеребец ответил тихим ржанием. Паола выругала себя: совсем расслабилась, даже не заметила, как дозорный подъехал! Тряхнула головой:
— Не слишком.
Имени этого воина она так и не запомнила, но по голосу теперь узнавала, даже не глядя. Веселый и нахальный. Тот самый, что так нагло пялился на нее, когда в первый раз купалась. Да и потом…
— Ты меня послушала или мерзнуть перестала?
— Мерзнуть перестала. Стану я тебя слушать.
— И что, красивая, не станешь?
— Не-а.
Разговор развеял сонную одурь, отвлек от заманчиво блестящей воды. Паола бросила короткий взгляд на парня. Молодой совсем, даже младше Таграна. А татуировка уже есть: три ровные полоски поперек щеки, напоминающие след от когтей. Интересно, что значит? У самого парня Паола спрашивать не стала: еще не хватало. Возомнит невесть какие глупости. Лучше у Зайры при случае поинтересоваться, словно ненароком.
— Слушай, — нахал вдруг посерьезнел, — а вот ты про демонов рассказывала…
И замолчал.
— Ну, рассказывала, и?
— Да странно. Мудрая Сай сказала, их много. И ты говорила, много. Так?
— Ну?
— А вот когда ты с твоим рыцарем их встретила, их только двое было. И вы с ними справились.
— Он один и справился, я только лечила. Думаешь, — Паола взглянула на парня с новым интересом, — не так их много, как чудится?
Тот пожал плечами:
— Если воин сегодня здесь, завтра в двух дневных переходах, а послезавтра еще в двух, никто не поверит, что это один воин, а не три. А у них крылья. И неизвестно еще, какие чары.
А ведь верно, подумала Паола. Очень даже может быть. Но если так…
— Если так, — медленно сказала она, — их можно победить.
От головы каравана раздался свист. Дозорный привстал на стременах, вгляделся, послал коня вперед. Сон слетел окончательно. Что там, впереди? Опасность? Но караван как шел неторопливым шагом, так и идет, только воины заспешили. Паола всматривалась вперед до рези в глазах, но так ничего и не разглядела.
Берег постепенно приближался, зыбкая темная полоска превратилась во вполне различимый обрыв. Стало глубже, теперь кони шли в воде почти по брюхо. Паола наклонилась, зачерпнула пригоршню воды, плеснула в лицо. Оглянулась. Покинутый ими берег растворился в знойном мареве, река сливалась с небом, как будто там, позади, вовсе не было никакой земли.
А спереди донеслись вдруг азартные крики, восторженный визг ребятни. Вода под обрывом словно вскипела, забурлила, в белой пене мелькнуло бурое щупальце, блеснула широкая полоса стали, побежали по воде поднятые схваткой волны…
— Кто там? — не выдержав, крикнула Паола.
Зан-лу обернулась, сверкнув широкой улыбкой:
— Еда! Вкусный, тебе понравится!
Объяснила, называется!
Толком разглядеть происходящее под обрывом никак не выходило, взгляд выхватывал из пены, волн и мельтешения голых тел отдельные мгновения схватки. Взмахи широких топоров, рассекающие воздух и воду толстые щупальца, похожие на огромных раздутых змей. Что-то бурое, бесформенное, тяжко ворочающееся в омуте под обрывом, едва видное и потому еще более страшное. Воин отлетает под ударом щупальца, падает, вздымая фонтан окрашенных кровью брызг. Лошади испуганно ржут. Отрубленное щупальце плывет, покачиваясь, оставляя маслянистый черный след, и кто-то из женщин, спрыгнув с коня, торопливо обвязывает его веревкой. Другая вылавливает из воды оглушенного воина, волочет к коню, конь храпит, прижимая уши. Смуглое тело в объятиях клубящихся змей… По черно-алому узору татуировки бежит алая человеческая кровь и черная — неведомого монстра. Еда, говорите? Паола всерьез задумалась, сможет ли она взять в рот хоть кусочек.