опасности. Такой разрозненности в своем народе герцог не видел еще никогда.
Вампиры всегда держались вместе, помогали друг другу и не бросали собрата в беде.
Но мира, который он знал, Вальдернеских, которых он знал, больше не существовало.
И осознавать то, что его клан боле не тот, что прежде было куда горше, чем он представлял. Не осталось причин ни для жалости, ни для сочувствия.
Глава 53, про тех, кто дружелюбно проливает кровь
Герцог окинул залу полуприкрытыми глазами. Как же печально видеть, что его клан изменился до неузнаваемости. Касар заботился о своем народе, о каждом из них, как о родных детях, он дал кров и защиту, дал вампирам силу.
Но Вальдернеские превратились в это… кучку жалких жадных властолюбцев.
В подобных существах он не мог узреть родство, таких герцог не мог считать вампирами. И за их смерть его не будут терзать ни вина, ни сожаление.
Говорят, Кровавый герцог никогда не делал различий для тех, кого убивает, но Касар всегда помнил, чью кровь проливал.
И человечность в нем давно иссякла, она была отравлена чужими предательствами, пролита горькими слезами, иссушена жестокостью судьбы. Осталось совсем немного — только для самых близких, грубая, неловкая, непонятная. А Касар уже и не помнил нормальной жизни, без войны и крови.
Он сражался за мир, за свободу словно безумец, и сейчас видит перед собой тех, кого раньше уничтожал, но теперь они часть его клана, часть его семьи. И это разъедало жгучим неудержимым пламенем.
В чем смысл его жизни, какой толк от всех стараний, если Вальдернеские пали так низко, что и стыдно взглянуть?
Касар рвано выдохнул. Если бы он знал, чем всё обернётся, то никогда б не стал насильно призывать в этот мир Кифена, дожил спокойно свои года, увидел внуков и не знал, никогда бы не узнал, во что превратиться его народ.
— Можете ли вы как-то доказать нам, что вы герцог Касар? — промолвил Доллир, пристально глядя на герцога, — Не вмените нам эту просьбу в дерзость. Вы с графом Кифеном похожи, словно единоутробные братья, оттого сомнения и терзают нас.
Герцог перевел взгляд на главу совета старейшин и пожалел, что когда-то отказался от идеи поставить пару своих статуй в родовом гнезде. Тогда б ни у кого не возникло сомнений.
Касар неодобрительно издал короткое “Пф” и устремил взор на тело мертвого Имира. Теперь его уже слишком поздно спасать, а ведь они могли попытаться отвлечь его, Касара, разговором и аккуратно подлечить старейшину. Но все трусливо разбежались, как крысы. И это невероятно злило. Точно так же, как и разочаровало.
— Как же вы раздражаете. И почему я только решил создать совет старейшин? — пробормотал герцог, уставившись в потолок.
Собственно, и чем он может подтвердить свою личность?
И зачем раздумывать лишний раз? Можно просто убить их всех, они до смехотворства бесполезны, даже гнездо не смогли поддерживать в должном состоянии, какой с них прок?
Доллир интуитивно заметил опасный блеск глаз Касара и торопливо предложил:
— Ходят слухи, что из этого зала есть тайный проход в запасное убежище, о котором никто, кроме герцога Касара не знал. Если вы откроете проход, этого будет достаточно.
— И что вы будете делать потом? Загадите убежище? — по одной лишь интонации стало ясно, что открывать секретный ход Касар не собирается.
— Клану тяжело ютиться в гнезде, а за пределами небезопасно. К сожалению, другие, более мелкие гнезда давно уже разрушены и жить мы можем лишь тут. Мы заселимся в убежище, дабы не жить в притеснении, в коем пребываем сейчас. — пояснил Доллир, осторожно подбирая слова.
— Притеснение… — герцог не скрывал язвительной улыбки. Эти остолопы только и делают, что бездельничают, а теперь пытаются его разжалобить? Надо было раньше думать. — И кто же смеет притеснять славный клан Вальдернеских? Разве нас не бояться? Разве нашим именем не пугают детей? Неужели наши зелья не лучшие? Наши земли богаты и плодородны, угодья обширны, а правитель страны давний союзник. Так кто же смеет притеснять вас?
— Всё немного изменилось за те года, что вы ждали своего пробуждения. — с сожалением обронил Доллир.
Касар поджал губы. Он знал, видел.
— Возможно мы теперь не столь богаты, не так многочисленны или сильны, как прежде. — тихо добавил Асмаэль.
Однако Касар только сильнее свирепел от беспомощных безответственных оправданий. Совет старейшин не пытался что-то предпринять, даже Кифен, для которого клан чужой, сделал в одиночку куда больше, чем все здесь вместе взятые.
— Но Вальдернеские всё еще лучшие алхимики. — твердо произнес герцог. С этим нельзя поспорить, однако и на сей раз вампиры нашли чем прикрыться.
— Увы, даже если и так, мы далеко не единственные. Ненависть к нашему народу столь сильна, что многие брезгуют покупать наши зелья и иметь дела с вампирами. — герцога перекосило. Если б хотели, нашли способ продать. Кифен же смог, что помешало старейшинам?
— Одни лишь оправдания. — раздраженно бросил Касар. — Отныне совет старейшин сократится в два раза. Я оставлю только тех, кто полезен.
— А что же случиться с остальными? — в тишине вопрос прозвучал особенно громко.
— Так боитесь потерять власть? — прищурился герцог. Хах, словно у этих стариков она когда-то была. — Не бойтесь. Остальные будут старейшинами до конца своих дней.
Касар достал из ножен кинжал и клацнул клыками. Хоть чем-то он сможет помочь Кифену — подчистит это сборище.
— Что вы хотите этим сказать? — герцог не обратил внимания, откуда раздался голос, хотя это и не имело никакого значения. Те, кто сможет принести пользу в будущем или как-то помочь Кифену, выживут. А пока нет смысла обращать внимание на толпу и выделять кого-то.
— Это значит, что они умрут сегодня здесь. Все, кто за последние сто лет ни сделал ничего стоящего для моего народа. Мусор нужно убирать вовремя. — он широко улыбнулся, глаза светились алым. И словно сетуя, проговорил, — Вы же знаете, герцог Касар был еще тем сумасшедшим ублюдком, помешанном на порядке. Наведу чистоту в совете, и тогда ни у одного из вас больше не