— Мне бы ваше спокойствие, — заметил Йетс. — Не откажусь прямо сейчас от тальзит-сеанса.
Патриция заметила Ольми и Йетса и помахала им, затем коснулась руки Лэньера. Оба пересекли лужайку и подошли к помосту.
— Я должна увидеться с сером Ойю, — сказала она Ольми. У Лэньера был дикий вид, его глаза бегали по сторонам.
— Он на совещании со своими исследователями. Сенатор Ойю передаст ему любую информацию.
— Хорошо. Я полагаю, что мне не обязательно говорить с ним лично. Ольми…
Взгляд Лэньера сосредоточился на Ольми; на его лице застыло несчастное и обиженное выражение.
— Я решила. Я согласна на сделку.
Ольми улыбнулся.
— Когда вам было бы удобно?
Наше время ограничено, — заметил Йетс.
Патриция пожала плечами.
— Полагаю, можно и сейчас. В любое время.
— Я возлагаю на вас личную ответственность, — сказал Лэньер Ольми, выразительно указывая на него пальцем.
— Беру ответственность на себя, — торжественно заверил Ольми. — С ней ничего не случится.
Йетс пошел сообщить сенатору Ойю, что они готовы начать. Ольми повел их к незаконченному куполу, где они впервые встретились с Рю Ойю, и изобразил инструкции для плававшего неподалеку монитора.
— Он вызовет медицинского робота. Я внесу в его систему некоторые модификации и передам ему составные части личности. Затем вы передадите свое Таинство, и матрицы будут объединены вместе. Это совсем просто.
— Если это сработает, случится чудо, — вполголоса сказал Лэньер, — а вы говорите, что все просто.
— «Восстань, Лазарь», с вашей точки зрения, верно? — спросил Ольми, надеясь развлечь его.
— Не надо нас опекать.
Гнев Лэньера явно нарастал. Ольми понимал его. Теперь, когда Патриция приняла решение, Лэньер был отстранен от происходящего. Он оказался просто придатком. Патриция явно проигнорировала его опасения.
Медицинский робот яйцеобразное устройство высотой около метра, с пурпурными отметками в тех местах, откуда должны были появляться манипуляторы и другие инструменты — приблизился к ним, плывя в нескольких сантиметрах над травой.
Ольми изобразил модифицирующие инструкции, и робот превратился в небольшую чашеобразную конструкцию на конце толстого металлического кабеля. Ольми поместил чашу чуть ниже уха и закрыл глаза. Патриция с широко открытыми глазами наблюдала за происходящим, переплетя пальцы. Ее спокойствие казалось теперь искусственным. Желудок Лэньера завязался в тугой узел.
Прешиент Ойю и ее отец присоединились к ним в тот самый момент, когда Ольми убрал чашу. Они молча остановились в нескольких метрах.
Робот подплыл ближе к Патриции. Перед ним развернулось силовое поле, образовав нечто вроде койки, и Ольми предложил ей лечь. Она подчинилась. Затем робот развернул вокруг головы веер черных кабелей, словно сетку для волос.
Сетка сама подстроилась под размер, охватив ее волосы. Патриция протянула руку, чтобы потрогать ее.
— Я никогда не смогу появиться на публике с этой штукой, — пошутила она.
Лэньер встал на колени рядом с койкой и взял ее за руку.
Патриция поморщилась, потом повернула голову и взглянула на Ольми.
— Я готова.
— Это будет не больно, никаких ощущений, — сказал он.
— Ну, так или иначе, я готова.
Она сжала руку Лэньера и отпустила ее. Он отступил назад.
Сетка натянулась, и Патриция вздрогнула; давление было не болезненным, но, тем не менее, сильным. Лэньер сочувственно кивнул, но не двинулся с места. Прешиент Ойю подошла и положила руку ему на плечо.
— Она несет в себе часть нашей мечты. Не беспокойтесь.
Лэньер, прищурившись, посмотрел на сенатора.
Патриция, казалось, сосредоточилась, зажмурив глаза. Лэньер ощутил странное очарование. Отсутствовали звуки, внешне проявления — просто шла передача чего-то, заимствование, копирование.
Она открыла глаза и повернула к нему голову.
Сетка сама снялась с головы.
— Я в полном порядке. — Патриция села. — Не чувствую никакой разницы.
— Потребуется несколько часов, чтобы комбинация созрела, — сказал Ольми. — Затем Корженовский снова будет с нами.
— У него будет тело? — спросил Лэньер. Патриция встала рядом с ним.
— Он будет находиться внутри робота, пока ему не сделают тело, — сказал Ольми. — Однако он может изобразить свой собственный облик. Это — один из признаков полного восстановления.
Патриция снова взяла Лэньера за руку и крепко сжала ее.
— Спасибо, — сказала она.
— За что спасибо, ради всего святого?
— За смелость.
Лэньер изумленно уставился на нее.
Патриция, Лэньер и Ольми последовали за медицинским роботом в помещение, где они ночевали. Ольми решил, что будет лучше, если первые впечатления Корженовский получит в относительно знакомой обстановке — нормальная комната, небогато обставленная и без большого скопления людей — или нелюдей. Рю Ойю и Йетс согласились.
— Кроме того, — сказал Смотритель Ворот, — вы ждали этого момента пять веков. Это в значительно большей степени, ваш момент, чем наш.
В комнате, помедлив пятнадцать минут, Ольми приказал роботу показать процесс формирования содержавшейся в нем личности. Патриция поднесла руку ко рту, когда перед ними появилось изображение.
Изображение было сильно размытым, одна половина тела была большой и луковицеобразной, другая же совсем крошечной, почти невидимой. Оно не было твердым, некоторые части — сплошные, а другие прозрачные. Цвет его был большей частью голубым. Вытянутая голова, казалось, разглядывала всех, переводя взгляд с лица на лицо.
— Не беспокойтесь, — предупредил Ольми. — Осознание формы тела формируется последним.
В течение нескольких минут, почти незаметно для глаз, искажения исчезли. Цвет из голубого стал более естественным, а прозрачные участки заполнились.
Когда формирование изображения завершилось, Ольми с удовлетворением отметил, что оно соответствует внешности, которую Инженер когда-то выбрал для официальных портретных миниатюр: стройный темноволосый мужчина среднего роста, с острым длинным носом, пронзительными веселыми черными глазами и кожей цвета светлого кофе.
Ольми все еще искал отклонения. Таинство, наложенное на составляющие личности, хотя и близкое к оригиналу Корженовского, было неточным. Однако этого хватало, чтобы вернуть Инженера в полное сознание, и сознание это должно было состоять из сливших вместе частичных составляющих, чтобы близко воспроизвести личность, которая была стерта — убита — еще до рождения Ольми.
— Добро пожаловать, — громко сказал Ольми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});