Н. Казанова
МОЗГ МАРАБУТА
Старый спаги[30] вошел, отдал честь по-военному, призвал на своего начальника благословение Аллаха и затем уже доложил, что на опушке найден труп убитого человека.
Правитель сделал недовольный жест. Он собирался сделать прогулку к руинам Бу-Гельфиа со своим адъютантом, а это преступление разбивало все его планы.
— Опознан ли труп? — спросил он.
— Да, это Саид из Улед-Бакрена, бывший пастух шейха. Он не был еще марабутом[31], но с некоторого времени голова у него была уже не совсем в порядке… Кто давал ему горсточку кускуса, кто хлебную лепешку… Он совсем не работал… У нас не позволяют работать тем, у кого голова не в порядке, — с гордостью добавил он.
Правитель улыбнулся. Он недавно лишь прибыл из Франции, и все эти мусульманские обычаи еще забавляли его.
— А, помню! Мабул-Саид… бывший пастух шейха Али… такой высокий, худощавый, любил разговаривать сам с собой и колотить себя в грудь?
— Совершенно верно!
— Прикажи седлать лошадей. Я сейчас же дам знать прокурору и мы начнем следствие.
Дурное настроение правителя улеглось. К руинам Бу-Гельфиа можно отправиться и в другой раз. Не лишена интереса и эта поездка в Улед-Бакрен, а особенно следствие среди этого таинственного народа.
Он позвонил своего шауша[32] Эмбарка.
— Передай господину Бреге, что сегодня к руинам не поедем, что нужно ехать на следствие. Ты поедешь с нами… А ты знал убитого? — спросил он, складывая бумаги на столе.
Если бы правитель поднял взор от бумаг, его удивила бы смертельная бледность, покрывшая лицо Эмбарка. Стараясь подавить волнение, последний произнес:
— Знал ли я его? Знал, как знает шакал луну, прогуливаясь ночью… Никогда не разговаривал с ним…
— Хорошо. Ступай, помоги Эль-Сриру перенести труп в мертвецкую.
Все были поражены, когда труп Саида был поднят: черепная коробка была снята; убийца унес мозг убитого.
Бреге, давно уже живший в Алжире и знакомый с восточными нравами и обычаями, воскликнул:
— Это не обыкновенное убийство. Тут пахнет чародейством. Саид был тронутый, будущий марабут, а мозг марабута, по верованию мусульман, является божественной известкой, которую Аллах уронил на землю при постройке райских сооружений… Скверное это дело… Едва ли нам удастся раскрыть убийцу. Не станут правоверные проливать свет на это преступление…
И вдруг ему пришла в голову блестящая идея.
— Когда открыто преступление?
Спаги Эль-Срир доложил, что он только что открыл его и прибежал доложить господину правителю.
— Позвольте мне вести следствие, — обратился г. Бреге к правителю. — Если мы немедленно отправимся в Улед-Бакрен, то можем прибыть туда прежде, чем весть о преступлении распространится. Там живет одна чародейка, слава о которой распространена далеко за пределы Эль-Кантура. К ней на совет являются со всего Алжира. Я думаю, не мешает и нам сходить к ней. У меня есть предчувствие, что она поможет нам пролить свет на это преступление. В крайнем случае, мы напрасно прокатаемся… Собственно говоря, визит к чародейке ни на чем не основан. Смотрите на него, как…
— …на интуицию Шерлока Холмса! — докончил за него с улыбкой правитель.
Через три часа они прибыли в Улед-Бакрен. Они сразу отправились прямо к чародейке, и правитель немало удивился, когда увидел ее: он надеялся встретить старую колдунью, каких обыкновенно изображают верхом на метле, рядом с бородатым козлом, а вместо этого увидел молодую очаровательную женщину, встретившую их любезной улыбкой и откинувшую для знатных гостей вуаль, которой, по мусульманскому обычаю, было порыто лицо ее.
Г. Бреге сказал ей, что новый правитель, наслышавшись о ее славе, пришел приветствовать ее.
Она поблагодарила какой-то замысловатой фразой, в которой упомянула и о благородстве французов, и о милости неба.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Господин правитель желал бы видеть тебя, когда на тебя нисходит дух Аллаха.
Прекрасная чародейка покачала своей, покрытой золотисто-рыжеватыми волосами, головой.
— Не каждый день нисходит на меня дух Аллаха. Я могу творить чудеса лишь по приказанию Аллаха, а не когда захочу. Я лишь покорная слуга его.
— В таком случае, разреши нам явиться к тебе когда-нибудь, когда ты почувствуешь в себе силу сотворить чудо. Бывает это в определенные дни?
— Нет, — ответила она. И в глазах ее выразилось явное неудовольствие, что неверные хотят присутствовать при ее чародействах.
Г. Бреге это сразу подметил и поспешил заметить:
— Впрочем, я думаю, что посторонним при этом не место. Я говорил г. правителю, что в этом есть что-то нечестивое, что может мешать тебе. Но мы рады познакомиться с тобой и знать, что дух Аллаха нисходит на дочь нашего племени.
— А можно ли нам взглянуть хоть на те орудия, которыми творишь свои чудеса? — спросил правитель.
Прекрасная чародейка громко расхохоталась и указала им на несколько обгорелых поленьев.
— Вот и все… вот тут я сжигаю некоторые травы…
— А, понимаю! По тому, как они сгорают, ты и предсказываешь?
— Да… Употребляю я также палочки орешины, обмакнутые в кровь телки, которыми я прикасаюсь ко лбу вопрошающего. Иногда я заставляю приходящих ко мне за советом пожевать цветок мака и потом этой фиолетовой слюной я вымазываю себе лицо прежде, чем собраться с духом. Есть еще и много других вещей, которые помогают мне. Дух Аллаха всюду.
— А особенно в мозгу тронутого марабута, — глядя ей прямо в лицо, произнес Бреге, — говорят, это самое верное средство.
Чародейка с изумлением взглянула на него.
— Да… мозг марабута… — пробормотала она, — это святое средство. Чего бы я ни дала, чтобы иметь его… Но кто сказал тебе про это?
— А было оно когда-нибудь в твоих руках?
— Один только раз… Это был мозг сумасшедшего, голову которого размозжили во время драки. Я чудеса творила с ним…
Брегг с трудом сдерживал выражение радости, чувствуя, что нападает на след.
— Но не каждый день случается разбивать головы сумасшедшим… — мечтательно продолжала чародейка. — Впрочем, я не отчаиваюсь. Еще может представиться случай, — доверчиво, почти шепотом, продолжала она. — К тому же я обещала своим ухаживателям, что выйду замуж за того, кто принесет мне мозг сумасшедшего.
Г. Бреге ликовал.
— Держу пари, — почти крикнул он правителю, — что убийца Саида в наших руках! Нужно только найти поклонников прекрасной чародейки.
И они ушли.
Невдалеке их поджидали шауш Эмбарк и спаги, державшие их лошадей.
— Да будет благословен Аллах! — воскликнул Бреге. — Мы только что видели прекраснейшую из гурий сада Магомета. Глаза наши ослеплены этой красотой.
Шауш слегка побледнел. Старый Эль-Срир лишь улыбнулся.
— Но у нее, должно быть, больше поклонников, чем звезд на небе, — продолжал Бреге.
— Да, но никто не смеет приблизиться к ней, потому что все боятся Эмбарка, — произнес Эль-Срир, дружески похлопывая по плечу шауша.
Тогда Бреге резко обернулся к шаушу, положил ему руку на плечо и воскликнул громовым голосом:
— Та, которую ты любишь, дочь Аллаха, и Аллах поведал ей, что ты убил Саида!
Шауш громко вскрикнул, вздрогнул, и из рук его выпал небольшой горшочек, из которого вывалилась сероватая масса, которую он нес в подарок своей возлюбленной.
Это был мозг бедняги Саида.
Хитченс
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
КОЛЬЦО С ИЗУМРУДОМ
Княгиня Данишевская была хорошо известна парижскому обществу. Она отличалась необычайной красотой и отсутствием указательного пальца на левой руке. Три месяца в году она обязательно проводила в Тунисе и всех поражало странное тяготение ее к этому городу, которое проявилось со времени катастрофы, лишившей ее пальца. Подробности этого несчастья знали только два человека в Тунисе — молодой проводник Абдул и таинственный араб Сэфти.