остальных домах, но никто не обращал на это внимания.
В июне шестьдесят девятого комиссия по сдаче квартир приняла решение о праве квартировладельцев расторгнуть контракт о найме квартиры, заключенный со Свенссоном. Первого сентября семья Свенссонов была вынуждена выехать. Новой квартиры им не было рекомендовано.
Кольберг созвонился с управляющей, истинным драконом в юбке. Она очень сожалела, что была вынуждена пойти на такую меру, как выселение семьи, но на Свенссонов слишком часто жаловались. В заключение она сказала:
– Я думаю, что так было лучше для них самих. Они нам не подходили.
– Что значит не подходили? – спросил Кольберг.
– У нас иной уровень квартиросъемщиков, если вы понимаете, о чем я говорю. Мы не привыкли почти ежедневно вызывать людей из комиссии трезвости, полицию и еще бог знает кого…
– Значит, не соседи обратили внимание властей на семью Свенссон, а вы?
– Да, конечно. Когда узнаешь о беспорядках, то твой долг – выяснить, в чем тут дело. К тому же один из соседей очень охотно этим занимался.
На этом Кольберг закончил беседу, почувствовав себя почти больным от сознания своей беспомощности и от отвращения.
Неужели все так и было? По-видимому, да.
Кольберг поставил машину на Норртульсгатан, но не сразу вышел из нее. Он вынул блокнот и записал:
1967:
сент. Уволен.
окт. Пьянство (полицейский участок в Больморе).
нояб. Комиссия трезвости.
дек. Скандалы в квартире. Комиссия по защите несовершеннолетних.
1968:
янв. Скандалы в квартире (п/у Больморы).
февр. Комиссия трезвости.
март. Пьянство (п/у Больморы). Комиссия трезвости.
май. Комиссия по защите несовершеннолетних.
июнь. Требование о выселении.
июль. Решение о выселении. Шум в квартире (п/у Больморы).
авг. —
сент. Выселены.
окт. —
нояб. Развод.
дек. —
1969:
янв. Переезд в Мальмё. «Кокумс».
июль. Застрелен В. Пальмгрен.
Он просмотрел записанное и подумал, что этой мрачной таблице очень подходит заголовок: «Беда не приходит одна».
XXVII
После удушающей жары на улице в подъезде ветхого дома № 23 на Норртульсгатан было удивительно прохладно. Казалось, зимняя влага и холод спрятались в стенах за отставшей штукатуркой.
Фру Свенссон жила на втором этаже, дверь с дощечкой «ЕВА СВЕНССОН», по-видимому, была входом на кухню.
Кольберг постучал. Послышались шаги, звон снимаемой цепочки, дверь приоткрылась. Кольберг показал свое удостоверение. Прежде чем дверь открылась, он услышал глубокий вздох.
Как он и предполагал, вход вел прямо на кухню. Женщина, закрывшая за ним дверь, была маленькая, худенькая, с резкими чертами лица. Волосы не причесаны и, как видно, давно не крашены: светлые, почти белые на концах, у корней они становились совсем темными. На ней было домашнее платье из полинявшей хлопчатобумажной материи, с большими темными пятнами от пота под мышками, судя по всему давно не стиранное. На ногах – матерчатые туфли неопределенного цвета. Кольберг знал, что ей двадцать девять лет, но на вид дал бы не меньше тридцати пяти.
– Полиция… – неуверенно произнесла она. – Что еще случилось? Если вы ищете Бертиля, то его здесь нет.
– Да, – сказал Кольберг, – знаю. Я хочу только поговорить с вами, если можно. Разрешите войти?
Женщина кивнула и подошла к кухонному столу, стоявшему у окна. На цветастой пластмассовой скатерти лежал иллюстрированный журнал и недоеденный бутерброд, сигарета с фильтром дымилась на голубом в цветах блюдце, полном окурков. Вокруг стола стояли три стула, она села, взяла сигарету с блюдца и указала посетителю на стул напротив.