– Вряд ли, Миша. Все знают, что Ильяс-хаджи хоть с гяурами и не воюет, но и любви к ним не питает. Опять же, все знают, что у меня уже много лет все бойцы вооружены только тем оружием, которым турки вооружены, русского нет. Американские карабины, немецкие штурмовые винтовки, бельгийского есть немного, пулеметы в основном. Все со складов в Грузии взял, году в двадцатом, наверное. А вот про эти, – Ильяс легонько похлопал ладонью по цевью «Вала», – даже свои не все знают. Так, держал на всякий случай. Как видишь – пригодились.
Дальше едем молча. Лошади довольно ходко рысят по узкой тропе вдоль русла Шаро-Аргуна, его плеск и грохот перекатываемых потоком камней почти полностью заглушают стук их копыт. Высокие обрывистые каменные стены ущелья, поросшие корявыми соснами и березами, скрывают нашу кавалькаду от глаз возможного случайного наблюдателя. А с затянутого низкими, похожими на клочья темно-серой ваты, облаками неба вдруг густо начинает сыпать крупными хлопьями мокрый снег, заметая наши следы. Да уж, блин, ничего себе праздничная ночка у тебя сегодня выдалась, Михаил Николаевич. Да, кстати, с Новым годом тебя, родной, с новым счастьем!
– Что за винтовка такая? – хитро прищуривается Руслан. – Да не поверишь – «моська»-трехлинейка тульская, одна тысяча девятьсот тридцать восьмого года выпуска.
– Иди ты! – отмахиваюсь я, отрываясь от чистки трофейного «Кольта». – Быть того не может! Я что, по-твоему, «мосинок» никогда не видел?
– Да с этого места мне не сойти! – улыбается мой бывший сокамерник. – Вон, сам погляди, тут даже клеймо есть.
Оставив разобранный «Combat Commander» на столе, я подхожу к большой квадратной тахте, накрытой цветастым горским покрывалом, на которой развалился Руслан. И действительно обнаруживаю на затворе протянутой мне снайперки клеймо Тульского оружейного завода и цифры – 1938. Видя растерянность на моей физиономии, Руслан улыбается еще шире.
– Самоделка это, Михаил. Но, врать не буду, самоделка дорогая и высококачественная. До Большой Тьмы еще сработанная. Тут ударно-спусковой – от «моей», ствол – от пулемета ПК, только дульник уже самодельный, все остальное – вообще ручная работа. Еще отцу моему покойному на заказ один мастер за большие деньги делал.
– Погоди, ствол от пулемета, говоришь? А разве до Тьмы такое частным лицам можно было?
– За большие деньги – можно. Не всем, конечно, и не везде. Но отец мой не последним человеком в республике был, упокой Аллах его душу.
– Ну, тогда понятно. Я как-то больше о российских порядках осведомлен, а что там у вас в какой-нибудь Киргизии делалось…
– Я вообще-то казах! – с обидой и возмущением в голосе перебивает меня он. – И жили мы в Казахстане!
– А, тогда извини! Это, конечно же, в корне меняет дело! – с самым серьезным выражением лица отвечаю я.
Не выдержав, Руслан начинает хохотать, хотя только что явно намеревался изобразить нешуточную обиду.
Уже больше суток мы прячемся в родовом селе Ильяса, в маленькой, но вполне комфортной комнате без окон, запрятанной где-то в глубине его большого, сильно напоминающего какую-то странную помесь средневековой крепости и современного укрепрайона дома. Обстановка довольно аскетичная, ничего лишнего. Под ногами – мягкие и теплые войлочные половики. Стены увешаны коврами и шкурами разного зверья: медведя, архара, пары довольно крупных волков. Из мебели есть два дивана, на одном из которых сейчас лежит Руслан, стол, за которым сижу я, да пара табуретов. Далеко не «Редиссон-Славянская», но нам сейчас не роскошь обстановки важна… За дверью постоянно стоит один из Ильясовых сыновей. Меняются они, как я уже подметил, каждые три часа. Как и положено часовым, с поста не отлучаются, в лишние разговоры не вступают. У Эли вообще порядок заведен армейский. Я это еще прошлой ночью понял, когда буквально в паре сотен метров от стены, окружающей Дай, звонко клацнул в ночной тишине затвор и молодой, ломающийся и слегка хриплый от холода голос из-за припорошенных снегом камней вдруг требовательно гаркнул:
– Тор, ялх!
– Цха! – тут же отозвался ехавший в головном дозоре Висхат.
– Дик ду[146], – раздалось в ответ, и часовой за камнями потерял к нам всякий интерес.
– Надо же, Эли, я смотрю, ты не забыл Устав гарнизонной-караульной службы, – улыбнулся я.
– А ты, похоже, за все эти годы не забыл мои уроки чеченского, – сверкнул зубами в ответ тот.
– Не забыл, но вот со «всеми этими годами» – история сложная и долгая…
– Раз она такая сложная, то нечего о ней сейчас. Доедем – поговорим.
Доехали. Да уж, серьезно мой старый приятель окопался! Не Ханкала, конечно, и даже не Червленная, но без артиллерии и танков в его деревушке непрошеным гостям делать точно нечего: каменная стена – метра три высотой, огневые точки, судя по калибру торчащих из них стволов, разбарахлят на запчасти атакующую пехоту и легкобронированную технику еще на дальних подступах. Кроме легко узнаваемых из-за характерной формы ствола с дырчатым кожухом «браунингов»[147] пятидесятого калибра, я разглядел в амбразурах еще как минимум пару тридцатимиллиметровых скорострелок с БМП-2. А это, как ни крути – почти четыре километра прицельной дальности, ну, разумеется, не по «броне», а по пехоте, и скорострельность до восьми сотен в минуту. Такой дот без танка или гаубицы хрен задавишь! А помимо огневой мощи тут, похоже, и гарнизон далеко не чувяком шурпу хлебающий. Понятное дело, Ильяс с собой взял самых доверенных и самых лучших, но даже если остальные хотя бы вполовину так же хороши, как и те, кого я в Шарое в деле поглядел, – не завидую я тем, кто придет в Дай с недобрыми намерениями.
По узкой улочке между высокими заборами промчались быстрым галопом. Остальным-то ничего, а вот я, уже успевший немного привыкнуть за время пути к спокойной рыси моего конька, чуть из седла не сверзился. Хорошо, сообразил изо всех сил в луку вцепиться. Но все верно: хоть и раннее утро еще, темень на улице непроглядная, но не стоит лишний раз гостей на людях «светить». И так часовые, если не слепые от рождения и считать умеют, наверняка углядели, что отряд с момента отъезда на пару человек в численности прибавил. Остается только надеяться, что излишне длинных языков ни у кого среди Ильясовых подчиненных не водится.
Во дворе дома, в который мы влетели через будто по команде открывшиеся ворота, нам с Русланом тоже долго болтаться не позволили. Не успел я сползти с лошади и враскоряку сделать несколько шагов, разминая затекшие ноги, как нас подхватили под руки и чуть ли не отнесли в эту вот комнату. Последнее, что я успел увидеть, так это как снятого с лошади Кылыча тоже быстро тащат куда-то со двора. Наверное, в какой-нибудь зиндан, а может, и камера тут под такие цели у Эли имеется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});