Читать интересную книгу Вне закона - Дональд Уэйстлейк

— Свадебный подарок? Это сервиз фарфоровый, тостеры и всякое такое. Как нам оценить подобное? Никто, находясь в здравом уме, не отдаст за просто так…

— Я ничего еще не натворила, — произнесла Эйхо. — И это не наше. Пока.

— Обычно я нахожусь в здравом рассудке, — вежливо заметил Джон Рэнсом.

Питер застыл, остановился на полпути между Эйхо и Рэнсомом, который стоял в дверях, выходивших во дворик. В свете заходящего солнца лицо его казалось рисунком, выполненным сангиной. В руке художник держал большой толстый конверт.

— Условное депонирование дома с прилегающими угодьями истечет через год, когда Мэри Кэтрин покончит со своими обязательствами в отношении меня. — Он улыбнулся. — Приглашения на свадьбу я не жду. Тем не менее желаю вам обоим счастья на всю жизнь. Это я оставлю в доме, почитаете на досуге. — Несколько секунд никто не сказал ни слова. Послышался шум вертолета. Рэнсом вздохнул. — Мне пора в путь, — сказал он. — Располагайтесь как дома столько, сколько вам понравится, и отдайте должное ужину, который я попросил приготовить для вас. Мой шофер отвезет вас в город, как только вы соберетесь отправиться туда.

Вечер выдался не по-сентябрьски промозглый, к девяти часам температура опустилась до десяти градусов. Прислужник развел огонь в очаге на веранде, выходившей во дворик, а Эйхо с Питером, отужинав, взялись за бренди. Пили маленькими глоточками и читали контракт, который Джон Рэнсом оставил Эйхо для подписания. Питер просматривал страницу и передавал ее Эйхо.

Заглянул прислужник, предупредил:

— Мы через несколько минут уходим, вот только на кухне уберемся.

— Спасибо вам, — поблагодарила Эйхо.

Питер молчал, пока не прочитал контракт до последней страницы. Ветер бился в оконные переплеты. Питер налил еще бренди, с полбокала, будто простую вишневую газировку. Выпил до дна и зашагал взад-вперед, пока Эйхо дочитывала контракт, то и дело поправляя указательным пальцем сползающие по переносице очки.

Когда она отложила последнюю, двенадцатую, страницу, Питер уселся в кресло напротив Эйхо. Они смотрели друг на друга. Дрова в камине потрескивали, взметая искры.

— Я не могу приходить туда, чтобы повидаться с тобой? Ты не можешь приезжать домой, если только не произойдет что-либо чрезвычайное? Он не писать тебя хочет, он владеть тобой хочет!

Донеслись звуки отъезжающего фургона с прислугой. Шофер лимузина расположился в комнатке над гаражом.

— Мне причины его требований понятны, — сказала Эйхо. — Не хочет, чтобы я отвлекалась.

— Вот кто я, выходит? Отвлечение?

— Питер, в тебе нет творческого начала, так что, честно говоря, я и не жду, что ты поймешь. — Эйхо покраснела. Знала, когда в речи ее появлялись снисходительные нотки. — Это всего на год. Я справлюсь. А после… у нас будет все. — Она обвела веранду хозяйским взглядом. — Владыка небесный, какое место! Я и мечтать о таком не смела… я хочу, чтобы мама увидела это место! Тогда, если она согласится…

— А как насчет моего согласия? — сердито буркнул Питер, налегая на бренди.

Эйхо встала и потянулась. Ее пробирала дрожь. Несмотря на огонь, на веранде было прохладно. Питер, сгорая от желания, как в тумане смотрел на соблазнительные груди девушки.

— Его я тоже хочу.

— И хочешь этот дом.

— Ты весь вечер собираешься дуться?

— Кто дуется?

Эйхо взяла бокал у него из рук, опустилась к Питеру на колени и, прильнув головой к широкому плечу, закрыла глаза.

— Если нам и светит приобрести недвижимость, рассчитывать можно в лучшем случае на домишко в Йонкерсе или Порт-Честере. А тут — Бедфорд!

Питер приобнял ее.

— Он заставил тебя желать, а не думать. Чертовски ловкий. Так вот и получает то, что ему нужно.

Рука Эйхо скользнула по его груди и остановилась в области сердца.

— Какое сердитое. — Девушка дрожала. — Питер, мне холодно. Согрей меня.

— Разве то, о чем мы всегда думали, больше не годится?

— Ну Питер! Я люблю тебя и собираюсь стать твоей женой — ничто никогда не изменит этого.

— Нам, наверное, лучше вернуться домой.

— А что, если это и есть дом, Питер? Наш дом… — Она соскользнула с его колен и беззаботно потянула за собой. — Пошли. Ты еще не видел всего.

— Что же я пропустил?

— Спальню. Там тоже есть камин.

Она лаской одолевала его нежелание, страхи, будто чувства его не готовы еще расплатиться за то, что предстояло и цены чему еще не существовало. Питер нетвердо держался на ногах. Выпитый бренди давал о себе знать.

— Ты только представь, — уговаривала Эйхо, увлекая Питера за собой. — Как это могло быть. Представь, год прошел… так быстро… — Эйхо поцеловала его и открыла дверь спальни. — И вот мы здесь. — Она любовно прижала к его щекам ладони. — Чего тебе хочется сейчас? — спросила, заглядывая, казалось, ему прямо в душу.

Питер проглотил слова, которые не в силах был выговорить, глядя на занимающую почти всю комнату кровать с пологом на четырех столбиках.

— Я знаю, чего от тебя хочу, — сказала она.

— Эйхо…

Она подтолкнула его в спальню и ногой закрыла дверь.

— Держись, — произнесла она, удерживая Питера. — Такое идеальное место для нашей первой ночи вместе!.. Я хочу, чтобы ты понял, как сильно я тебя люблю.

Оставив его, Эйхо отошла в уголок, к камину, и быстро, как мгновенно меняющий облик эстрадник, разделась донага, прямо под его возбужденным взглядом манящей тенью скользнула под одеяло.

— Питер?

Он взялся за пряжку на ремне и… безвольно опустил руки, готовый разрыдаться: пыл и страстное желание залило обильной выпивкой. Сердце бешено забилось от зарождающейся злости.

— Питер? Что же ты?

Он шагнул к ней, споткнулся и налетел на стул со спинкой в форме лиры. Стул был тяжелый, но Питер легко взметнул его над головой и что было сил хватил им об стену. Неожиданная ярость заставила девушку съежиться, его оскорбительное высокомерие нанесло страшную рану. Защищаясь от потрясения и боли, она обхватила себя руками.

Питер открыл дверь спальни.

— Жду тебя в этом чертовом лимузине. А ты… ты можешь оставаться здесь, если хочешь! На всю ночь оставайся. Делай все, что в голову взбредет, чтобы самой счастья набраться до чертиков, и не бери в голову, каким боком это нам выйдет.

6

Первый день осени выдался замечательный для поездки в открытой машине — безоблачное голубое небо, температура по всему восточному побережью под двадцать градусов. Джон Рэнсом прикатил в город на двухместном «мерседесе». Места для багажа немного, так и вещей Эйхо взяла мало — кое-что из теплой одежды, чтобы зиму пережить на островке у берегов штата Мэн. И еще коробку с красками.

Из машины Рэнсом вышел не сразу, ответил на звонок по мобильному телефону. Эйхо задержалась у окна спальни, надеясь увидеть машину Питера. Где-то около часа ночи они переговорили накоротке, и вроде голос у Питера был нормальный, даже несерьезный какой-то, словно речь и не шла о том, что ей предстоит вынужденно исчезнуть из его жизни. Даже на праздники. Питер немного перебарщивал, стараясь не показать, что не верит ей. Имени Джона Рэнсома ни она, ни он не упоминали. Будто его и не существовало, а Эйхо отправлялась на год учиться живописи в Париж.

Эйхо подхватила с кровати теплую одежду и вынесла ее в прихожую. Оставила дверь открытой и зашла в гостиную, где Джулия читала Розмэй заметку из «Нэшнл инкуайрер». Джулия обожала сплетни про знаменитостей.

Кивая на фотографию актрисы, которая старалась незаметно выйти из калифорнийской больницы после пластической операции, Джулия бормотала:

— Вот уж точно, в ее-то возрасте пора уже перестать подтяжки делать, надо договариваться с приличным мастером чучела набивать.

Розмэй улыбнулась, не сводя глаз с дочери. Губы у матери заметно дрожали, кожа сделалась фарфорово-белая. Эйхо ощутила сильный укол страха — всего за три месяца мама сделалась такой слабенькой…

— Мам, я тебе свой мобильник оставляю. Джон говорит, на острове он не работает. Зато тарелка для Интернета там есть, так что с электронной почтой никаких проблем.

— Это сущее блаженство.

— Питер приедет тебя проводить? — спросила Джулия.

Эйхо глянула на часики.

— Он сам не знает. Вчера ночью тройное убийство расследовал.

— У тебя есть время выпить чаю? — Розмэй медленно отвернулась от компьютера и посмотрела на дочь сквозь накрашенные зеленой тушью ресницы.

— Джон уже здесь, мама.

И тут Эйхо, к собственному удивлению и досаде, разразилась потоком слез. Опустилась на колени возле матери, положив голову ей на колени, как делала когда-то маленькой девочкой. Розмэй гладила ее дрожащей рукой по волосам и улыбалась.

В прихожей показался Джон Рэнсом. Розмэй заметила его отражение в оконном стекле и медленно повернулась в его сторону. Джулия в рассеянности переворачивала страницы еженедельного собрания сплетен.