Жак запихнул за голенище концы слишком длинных шнурков и выпрямился.
— Постой, Мыш, но что может здесь делать эльф? И как обычный горожанин, ни разу не маг, мог бы удерживать его здесь насильно?
На второй вопрос у меня тоже нет вразумительного ответа,— согласился Мыш, жестом указывая путь к предстоящему завтраку.— А вот на первый — сколько угодно. Может быть, это и есть тот самый завсегдатай снов Ллит; тогда понятно, что он здесь делает. А может быть, это мой непослушный ученик, и в этом случае вопрос «что он здесь делает?» не стоит вообще. Нам же стоит поторопиться, пока он не успел «наделать» ничего непоправимого.
Ух ты! Думаешь, Мафей здесь и ищет нас?
Вполне возможно. И хорошо, если он ищет только нас. У него хватит ума и Повелителя поискать. Поэтому сейчас быстро завтракаем, садимся в наш родной грузовик, который я забрал, чуть при этом не надорвавшись — большой он все-таки! — и отправляемся в Пятый Оазис. Все-таки какая жалость, что в этой деревушке нет ни одного большого и целого зеркала. Насколько все было бы проще...
Кангрем грустно рассматривал последствия вчерашнего инцидента, сидя на прилавке в полнейшей апатии. Если подумать, причин горевать у него не было, напротив — следовало бы воздать достойную хвалу богам за то, что в Пятом Оазисе разумный и здравомыслящий убас. В Двенадцатом, например, по одному лишь подозрению в шпионаже могли поставить к стенке, не особо разбираясь, есть ли хоть какое-то основание для обвинений и наблюдается ли в них хоть какая-то логика и правдоподобность. Просто так люди говорить не будут, а доказательства и выбить можно...
Убас Кетмень, несмотря на военное прошлое, бездумным служакой не был и работать умел не только дубинкой, но и мозгами. Если подчиненные утверждают, что вот только что в комнате находился мутант, который исчез у них на глазах, а между тем в комнате никого нет, а выйти незаметно оттуда никто не мог, поскольку единственный выход перекрывали все те же два болвана, застрявших в дверях,— следовательно, что-то не то у них с глазами. А если при этом они стоят столбами, не в состоянии пошевелиться — то явно не только с глазами, но и со всем организмом. И не зря обвиняемый, вместо того чтобы доказывать преданность Конфедерации, ревностно божится, что «эту дурь они купили не у меня, клянусь, они уже пришли немного не в себе, вы же знаете, я отродясь наркотиками не торговал!»
Можно, конечно, предположить, что мутант сделался невидимым или ушел сквозь стену как и предположил старейшина Хтын, но дремучий материалист Кетмень не верил в чудеса. Всякие россказни о «позитивных мутациях», дающих людям сверхъестественные способности, он считал сказками, порожденными народной безграмотностью. Лично он повидал на своем долгом веку всяких мутантов — и полностью нежизнеспособных, и неизлечимо больных, и с разнообразными врожденными уродствами. А вот умеющих исчезать и ходить сквозь стены не встречал ни разу. Посему разумное объяснение произошедшему у него нашлось только одно: видеть то, чего нет, здоровый человек может только под воздействием алкоголя или наркотика. Тем более что убас лично знал всех участников недоразумения, и версия «Хок и Тофи занялись вымогательством, предварительно накачавшись какой-то дрянью» казалась значительно правдоподобнее версии «Морковка шпионит на Повелителя, а в комнате у него живет мутант, который исчезает и ходит сквозь стены».
Так что Витьку помурыжили ночку для порядку и выпустили. Действительно фантастически легко отделался. Посещают даже некие возвышенные мысли, что все прежние годы беспросветного невезения были не Напрасны, что, согласно тому высшему равновесию, о котором любит толковать Дэн, это все была предоплата за сегодняшнее чудесное спасение. И сам цел, и лавка в относительном порядке, ничего вроде не сперли, только натоптали, как стадо свиней, да опрокинули одну полку с товарами, когда потерпевших выносили. Прибрать это все заняло бы не более получаса, но почему-то о каком-либо полезном труде тошно было даже думать.
Будь Витька чуть поболее оптимистом, подумал бы, что теперь его вечное невезение закончится и баланс радостей и неприятностей в жизни как-то восстановится. Но оптимистом он быть давно разучился, да и очередная квитанция на штраф, по которой нагло разгуливал здоровенный черный таракан, явственно подтверждала незыблемость некоторых вещей в этом мире.
За окном уже давно рассвело. Скоро потянутся покупатели... А сегодня они точно потянутся — интересно же, что тут было и чем все кончилось, ради такого можно и купить что-нибудь... Надо все-таки встать, прибраться и открыть магазин. Нерабочее настроение и бессонная ночь — не причина упускать грядущую небывалую выручку. Особенно в его положении, когда денег нет ни хрена, да еще и штраф опять платить надо. Давай, Витек, поднял задницу, взял веник... Вон уже стучит какой-то нахал, не может подождать до открытия!
—Закрыто! Повылазило, что ли?! — рявкнул Кангрем, сползая со стойки. Сначала надо, пожалуй, написать на дверях, во сколько магазин откроется, а то так и будут соло на барабанах тут исполнять все утро...
Прихватив из-под прилавка кусок угля, которым он обычно писал на дверях всякие «закрыто до» и «откроется в», он отпер дверь и столкнулся нос к носу с назойливым стучалыциком, который никуда не ушел, а терпеливо ждал на крыльце ответа на свои старания. Эх, видать, рано размечтался агент Кангрем о спокойной жизни. Нет на свете никакого, на хрен, равновесия!
Ты что, уснул? — спокойно поинтересовался убас Кетмень, переступая порог.
Ну что еще? — измученно простонал Витька, пропуская господина начальника. А что он еще мог сделать? Выгнать, что ли?
Закройся и напиши, чтоб не стучали. Поговорить надо. С глазу на глаз.
Кангрем обреченно кивнул, уже понимая, к чему идет.
Кетмень действительно умный мужик. Если он не поверил двум раздолбаям, это еще не значит, что он поверил подозрительному мутанту Морковке. Да, он понял, что никаким шпионажем тут и не пахнет, но так же верно понял и то, что тут пахнет чем-то другим. И очень хочет разобраться, чем именно.
Он уже один раз приходил вот так, в одиночку, «поговорить с глазу на глаз», когда Витькину лавочку посетил Повелитель. Но тогда разговора не получилось, да и не потребовалось — в помещении стоял полный тарарам, воняло свечами и ладаном, бегал, ахая и цокая языком, Бродяга Шварт и расхаживал полутрезвый Жан, оглашая дом сей очищающими молитвами, а сам Витька наблюдал за действом квадратными глазами — короче, было без всяких слов ясно, что хозяин вчерашним визитом удивлен и напуган.
На этот раз все-таки придется объясняться. И если Кетмень не поверил в загадочных родственников, которые якобы забрали то, что видел док Шакериф... что ему тогда сказать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});