Повторяю, я выиграл главное: на съемках царила уди-ви-тель-ная атмосфера братства, о которой можно только мечтать. И второе: картину принял зритель.
Чего еще желать?..
А Вы часом не устали от «Цирюльника»?!
Абсолютно нет.
В картине есть свежесть и кислород, которые нам всем так сегодня необходимы. Иначе люди не смотрели бы фильм по пять-шесть раз.
Вы хотели смонтировать телеверсию картины. До этого дело не дошло? Почему?
Я все сделал, но не могу пока получить письменного согласия Джулии Ормонд и Ричарда Харриса (таковы условия их контрактов) на показ трех серий по российскому телевидению. Но телеверсия будет, никуда она не денется.
Другое дело, что ничего не нужно торопить, искусственно подгонять. Всему свое время…
Я не знаю, что было бы с картиной, появись она, когда мы ее задумали и написали сценарий.
Это в 1988 году?
Ну да. Тогда ведь Россия еще только входила в смутное время, не пережила всей глубины падения и не ощущала тяжести предстоящего опустошения.
«Цирюльник» потому и сработал, что появился вовремя.
И это не моя заслуга – вот, дескать, какой провидец. Нет, это Господь управил.
А такой фильм в самом деле ждали. Поэтому он и через два года продолжает собирать полные залы. Скажем, в Питере, в кинотеатре «Аврора», картина выдержала тысячу сеансов, администрация хотела снять ее с проката, а люди не дали… (II, 33а)
(2001)
Интервьюер: Когда вышел «Цирюльник», Вы говорили, что вынуждены были пожертвовать многими эпизодами и даже сюжетными линиями, но они все войдут в телевизионную авторскую версию. Вы отказались от этого замысла?
Нет, не отказался.
Сейчас работаем над тремя сериями по полтора часа для ОРТ. Это будет другое кино, это будет кинороман для домашнего чтения. Как книга, которую перелистываешь неспешно, страница за страницей.
А Вы не боитесь, что романное дыхание вашего сериала сорвут рекламные блоки, без которых не возможен никакой кинопоказ?
Сейчас, монтируя этот фильм, я уже думаю о том, где рекламные блоки могут встать безболезненно. Лучше уж я сам, чем потом кто-то бездумно это сделает за меня.
Злиться на телевидение бессмысленно, нужно учиться цивилизованному общению с ним.
Довольны ли Вы тем, как «Цирюльник» прошел в мировом прокате?
Начнем с того, что он уже двадцать семь месяцев идет в нашем прокате.
Двадцать семь месяцев! Неплохо, да?
Но после моей каннской пресс-конференции, где я высказался по поводу Косово, фильму перекрыли путь в Америку. Какие бы ни находили в нем недостатки, но если в России, не самой последней, смею думать, стране, его посмотрело вдвое больше людей, чем «Титаник», то, согласитесь, я вправе был рассчитывать, что в Америке на него пойдет хотя бы десятая часть из тех, кто плакал на «Титанике».
Но вот я приезжаю в Латинскую Америку, в Аргентину, и показываю там фильм. Один сеанс. Наблюдаю за зрительным залом. Смотрят… ну как в Туле. Смеются, где надо, плачут, где надо. После фильма – аплодисменты стоя.
Ко мне толпой кинулись дистрибьюторы: где, как, когда снята картина? Почему мы о ней не знаем? Продайте!
Я им объясняю, что не вправе лицензиями торговать. Обращайтесь к нашим партнерам-французам, они вложили больше денег. Приезжаю в Париж к своему продюсеру: «Слушай, аргентинцы готовы купить права на всю Латинскую Америку. Давай, продавай!» А он: «Давно проданы». Я: «Как?» А он: «Так!» Давно проданы! США перекупили лицензию, чтобы не показывать картину в Латинской Америке.
Ну и как ко всему этому относиться?
Абсолютно фантастическая история.
Вот. А почему?
Да потому, что русские мальчики поют Моцарта, а американский сержант – ну не знает он, кто такой Моцарт! Он замечательный, он совсем не хуже капитана Мокина, моего героя, которого я нежно люблю, но не слыхал он про Моцарта!..
По моей просьбе в Париже почти готовую картину показали Кевину Костнеру и его команде. В результате я получил шесть страниц убористого текста на компьютере и не поверил своим глазам… Нельзя ли, писали они, сделать американского сержанта не таким грубым? Нельзя ли, чтобы он все же знал Моцарта?.. Вот на таком уровне.
Это что, злой умысел?
Нет, это установка такая, убеждение: мы про кого угодно (и про себя) – что хотим, а про нас – не сметь! (Вспомните «Армагеддон»: русский космонавт в ушанке, пьяный…)
Но если уже вы такие свободные, то почему другим в этом праве отказываете? Я что, соотечественников пощадил? Генерала… за которого на меня ушат помоев вылили в прессе? Или героя, который поступает совсем не так, как велит присяга? Или маму его, которой на сына наплевать?
Я не собираюсь оправдываться тем, что и своих крепко приложил. Но я, поверьте, американских мальчишек, которые у меня в картине, люблю не меньше, чем русских юнкеров. Они просто другие. Не хуже и не лучше, просто другие.
Но что вы: ни-ни! Этого нельзя. (II, 35)
(2001)
Что бы ни писали о «Сибирском цирюльнике», народ идет на этот фильм уже тридцать месяцев.
Дело в том, что зритель соскучился по себе: не пьяному, не облеванному, не коррумпированному, не с проститутками, не омерзительно-брошенному, не мстящему, а по себе — по менталитету русских людей со своей историей, культурой, достоинством и так далее. (II, 36)
(2001)
Меня однажды спросили: «Вы для иностранцев сняли фильм „Сибирский цирюльник”?» Я ответил: «Да, я снял фильм для ста миллионов иностранцев, живущих в моей стране».
У меня есть мой зритель. Я этим счастлив, и это мне доказал «Сибирский цирюльник», который тридцать три месяца идет в прокате.
Такого еще просто не было.
Мне хотелось бы думать, что это связано исключительно с качеством картины. Но это не так. Люди истосковались по себе, по достоинству, по своим соотечественникам, пусть даже жившим сто лет назад, в которых, кроме ностальгии, существовало здоровое ощущение бытия, уважение к жизни в своей стране. Меня поразило, какое количество молодежи смотрело картину.
Я получал письма просто пронзительные: шестнадцатилетняя девочка, которая практически не знала советской власти, написала в письме: «Я мечтала уехать из России, но, посмотрев ваш фильм, я поняла, что у меня есть Родина».
Это серьезно. (I, 83)
(2002)
Вопрос: Не скажете, куда подевалась машина из картины «Сибирский цирюльник», которая лес рубила?
У нас была идея сделать из этой машины маленькие детские машинки. Но не сложилось. Машина была привезена в Прагу и, наверное, сгнила на пражской киностудии «Баррандов».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});