Консервативное правительство 1979-1997 годов, возглавляемое Маргарет Тэтчер и Джоном Мейджором (род. 1943) ввело карательную политику, образцом для которой послужили американские войны с наркотиками. Оно сконцентрировало усилия на правоохранительных органах и системе ужесточения наказаний. За исключением нескольких плохо продуманных рекламных кампаний, нацеленных, главным образом, на Центральную Англию, и Тэтчер, и Мейджор пренебрегали политикой снижения ущерба. Они игнорировали предельные издержки и предельную выгоду различных альтернативных подходов. Подобно администрациям Рейгана и Буша, упор делался на искоренении поставок, а не на сокращении спроса. Правительства Тэтчер и Мейджора были слишком увлечены введением рыночной политики во все сферы жизни, но не смогли принять то, что запретительная политика должна была по законам рыночной экономики сделать поставки наркотиков еще более прибыльным бизнесом и стимулировать нелегальный рынок наркотиков. Незадолго до падения консерваторов в 1997 году Кеннет Лич отметил, что большей частью хаоса – и не в меньшей степени ростом криминального рынка героина и кокаина – Британия была обязана плохо продуманной политике.
Война с наркотиками «новых правых»[55] повлияла на позиции Уайт-холла. Артур Хоз в 1970 году выразил глубокую признательность Управлению по борьбе с наркотиками министерства внутренних дел. Он сказал, что поскольку сотрудники министерства никогда не были настроены враждебно и всегда – доброжелательно, наркоманы нередко обращались туда за помощью и советом. Эту позицию олицетворял Бинг Спир, который в 1977 году стал главой Управления. Это был увлеченный, гуманный человек, который дружил с наркоманами, не любил американскую карательную политику и сопротивлялся введению жестких мер. На протяжении многих лет он познакомился со всеми лондонскими героиновыми наркоманами. Они верили ему, шли за советом, а когда Спир умер, пришли на похороны. Он дотошно вникал в нужды врачей, таких как Энн Долли (род. 1926) – лондонского психиатра, которая в качестве президента Ассоциации независимых наркологов (AIDA) стала преемником Спира в качестве честного и откровенного комментатора анти-наркотической политики. Спир говорил сам о себе как о «хранителе традиций Роллстона». Арнольд Требак, президент Фонда анти-наркотической политики вспоминал, что ему как американцу было странно видеть, что Спир привел с собой на его семинар несколько своих хороших друзей – закоренелых героиновых наркоманов. «Это было бы знамение с небес, если бы наркоманы подумали, что смогут пойти к главе DEA или FDA, чтобы получить дружеский совет. То же самое касалось бы врача, который выписывал внутривенные наркотики для поддержания зависимости наркоманов в пределах закона». Как бы то ни было, к моменту отставки Спира в 1986 году политический климат в стране подводил сотрудников Управления по борьбе с наркотиками и других государственных служащих к более агрессивному, карательному подходу. Дейл Бекетт регулярно проводил совещания в Министерстве здравоохранения, и там обстановка становилась все более сложной, все более закрытой. В результате новых веяний британские клиники стали придерживаться неосмотрительного и опрометчивого подхода, построенной по образцу карательной анти-наркотической политики США.
В 1979 году Бекетт убеждал, что наркологические клиники должны служить центрами поддерживающего лечения для наркоманов, которые не могли отказаться от наркотиков. Здесь им смогли бы назначать соответствующие дозы героина и снабжать стерильными шприцами и иглами. «Укрывшись в собственном наркотическом коконе, можно не спеша учиться жить по-новому, до тех пор, пока не наберешься достаточно мудрости, чтобы оставить свое убежище. Часто для этого требуется не один год, в то время как беспомощный врач выписывает средства, которые он считает отравой». Человеческие убеждения и принципы обучения многих врачей протестовали против неопределенно долгого назначения опиатов, но у вынужденного отказа от наркотиков имелись собственные недостатки. «Бывший» наркоман приходит к тому же, с чего начиналась его болезнь. Он подвержен тем же стрессам, непониманию, несправедливости, проявлениям паранойи, жизненным сложностям и страданиям, которые в первую очередь заставили его потянуться к героину. Но ощутив облегчение от героина, он становится еще восприимчивее к наркозависимости, чем был прежде, и будет еще сильнее стараться достать наркотик. Опыт Бекетта говорил, что от героина избавиться легче, чем от метадона. Он признавал, что героин, как и любое другое седативное средство – включая алкоголь – при длительном употреблении вызывает депрессию и усиливает у наркомана чувство собственной бесполезности. Внутривенные инъекции героина часто приводили к приему других вредных наркотиков. И все же он не видел ни одного веского аргумента против поддерживающего назначения героина. Бекетт писал, что наркоман, у которого есть не слишком щедрый, легальный источник наркотика настроен мирно и относительно законопослушно, но наркоман, покупающий наркотик на черном рынке, достает деньги, прибегая к преступлениям. «Даже принимая достаточно высокие дозы, большинство героиновых наркоманов способны удерживать ответственные посты и поддерживать устойчивые отношения c окружающими. Они не попадают в тюрьму, не живут на пособие по безработице, их дети не попадают в детские дома. Государство экономит значительные средства, а качество жизни наркоманов значительно повышается».
Несмотря на этот добрый совет, в 1980-х годах кампания против злоупотребления наркотиками в Британии часто напоминала кампанию против наркоманов. В 1983 году Бекетт отметил, что основная проблема зависимости от героина заключается не в его воздействии на личность, а в преступности, связанной с незаконным употреблением наркотика. Тем не менее, практикующие психиатры концентрировали усилия именно на личности (своих пациентах) и не учитывали главную проблему – расширяющийся криминальный рынок. Политики также были упрямо привержены идее Никсона о том, что наркоман является врагом общества. Джон Мордонт (1958-1995), которого депортировали из Китая в Британию, когда обнаружилось, что болен СПИДом, был первым внутривенным наркоманом, выступившим на пленарном заседании международной конференции по СПИДу в 1993 году. Он говорил, что войны с наркотиками никогда не было. Вместо нее постоянно велась борьба с наркоманами.
Энн Дейли описала случай одного электрика возрастом двадцать девять лет, который кололся героином на протяжении пятнадцати лет, когда его клиника внезапно изменила свою политику. Врач не удосужился повидаться с ним, и вместо этого через работника социальных служб передал сообщение, что в дальнейшем будет назначать не инъекции героина, а метадон перорально. Электрик понял, что в новых условиях не сможет продолжать работать (многие героиновые наркоманы при переходе на метадон испытывали сонливость). Скоро он был занят только тем, что доставал деньги на нелегальные наркотики. Электрик потерял работу и жил кражами из магазинов – честным трудом он никогда не заработал бы денег, в которых нуждался сейчас. Долли приняла его в качестве пациента, назначила уменьшающиеся дозы и постоянно наблюдала. Скоро к нему присоединились и другие пациенты. Хотя многие наркоманы могли выполнять ответственную или трудную работу, если не посвящали жизнь приобретению наркотиков, медицинское руководство не обращало на это внимания. Одна из клиник отказалась лечить наркоманов, если они имели работу. В других обслуживали только в рабочие часы и не выписывали наркотики в иное время. Тем не менее у большинства взрослых людей самоуважение и чувство гармоничной личности основаны на возможности работать. Как и Бекетт, Долли узнала, что наркоманы не бросают наркотики по принуждению. Она писала: «Врач не контролирует или почти не контролирует употребление наркотиков, хотя врачи, которые чувствуют необходимость контроля над пациентом, будут это отрицать. Такое положение превращало в абсурд текущую общепринятую политику лечения наркозависимости, которая либо требовала немедленного отказа от наркотика, либо ставила наркомана в такие условия, в которых ему быстро сокращали дозу, так что через несколько недель он становился «свободным от наркотиков».
Долли понимала, что Коннелл стал одним из лидеров своего рода мафии, которая действовала в собственных интересах, заключавшихся главным образом в удержании власти и авторитета, в том числе постов в важных комитетах. Бинг Спир с одобрением цитировал комментарий Синди Фейзи о том, что моральные высоты захватила влиятельная группа медицинского истэблишмента. «Психиатры, которые взялись лечить наркоманов, решили, что в США об этом знают лучше и что наркоманов можно избавить от зависимости. Трезвость стала абсолютной целью, к которой вели принудительно, применяя один лишь режим дезинтоксикации (как в больничных условиях, так и в амбулаторных) и в некоторых случаях пероральный прием метадона». В результате, сетовал Спир, практика поддерживающего лечения была отвергнута ради медико-политических интересов, а не потому, что она оказалась неэффективной. Старшие члены этой иерархии настаивали на своем исключительном праве определять методы лечения наркоманов и в то же время ставили их в такие условия, которые для большинства пациентов оказывались неприемлемыми. В 1984 году менее одной трети из 7500 наркоманов, зарегистрированных в министерстве внутренних дел, лечились в наркологических клиниках. Общее количество наркоманов было в пять-десять раз больше. Это являлось обвинением клиникам. Они, по свидетельству Хартнолла в 1983 году, при остром желании избавиться от образа центров раздачи наркотиков так и не сыграли положительную роль и не предложили созидательной альтернативы, причем активно критиковали этот образ в частной практике.