их беззаботной игрой, которой каждую минуту могла угрожать беда…
Выше зеленой черты, до самой вершины, гора Вараг лишена растительности; высятся лишь угрюмые темно-бурые скалы. Редко ступает туда человеческая нога. Порой быстрокрылые куропатки стаями перелетают с утеса на утес, иль чернокрылый орел, словно мрачный и печальный дух, сидя одиноко на скале, глядит грустно вниз — на развалины дворцов Арцруни, тех Арцруни, которые в продолжение веков берегли, заботились о нем…
Гора Вараг — бассейн Ванской долины; отсюда сбегают многочисленные ручьи, орошающие обширные сады Айгестана и снабжающие водой разбросанные по склонам гор деревни.
Не доезжая до монастыря, мы встретили группу людей. Тут, по-видимому, испытывали новое земледельческое орудие, плуг, который своим видом нисколько не походил на местные тяжелые неподвижные сохи. Держась за орало, плугом управлял человек высокого роста; судя по одежде, он был не из светского звания. Он показывал неопытным монастырским пахарям, как надо пользоваться новым земледельческим орудием. Все следили за ним с глубоким вниманием. «Бог в помощь», — обратились мы к ним с приветствием и прошли дальше. Увидев, что мы идем по направлению к монастырю, один из них, молодой монах, выделился из толпы и предложил нам проводить нас. Когда мы дошли до монастыря, Аслан спросил его:
— Можем ли мы видеть Айрика[80].
Так звали настоятеля монастыря.
— А разве вы его не узнали? — удивленно спросил монах. — Ведь человек, который правил плугом, был Айрик.
— А что это за плуг?
— Айрик недавно выписал его из Европы; сегодня в первый раз его пробовали. Скоро мы получим еще кое-какие орудия.
— Значит, монастырь занимается земледелием?
— Да, он сам обрабатывает свои земли. У нас при монастыре имеется и земледельческая школа.
— Айрик не скоро вернется?
— Скоро. Он увидел, что вы направляетесь к монастырю и велел мне проводить вас, подождать его прихода.
Когда мы через главные ворота вошли в монастырь, перед нашими глазами предстали замечательные строения древнейшей святыни, их внешний вид произвел на меня такое впечатление, что я невольно подумал: здесь увижу нечто совершенно противоположное монастырю Ктуц. И вправду, это был другой мир; здесь кипела иная жизнь, здесь не ощущалось расслабляющего благовония монастырского ладана, здесь духовное и небесное сливалось с мирским.
Монастырь утопал в зелени садов и рощиц; протекали прозрачные студеные ручьи и, слившись воедино, с большим шумом приводили в движение тяжелые жернова монастырской мельницы.
— Эти деревья насадил Айрик, — объяснил нам провожатый, — а эта мельница долго бездействовала, Айрик исправил ее.
Молодой монах повел нас в довольно опрятную, со вкусом убранную комнату и вступил с нами в задушевную беседу; он спросил нас, кто мы, откуда приехали, долго ли г. доктор пробудет в Ване, какой национальности он, какими языками владеет и т. п. В этих вопросах было так много сердечности и простоты, что Аслан охотно отвечал на них.
— Давно ли Айрик состоит настоятелем монастыря? — спросил Аслан.
— Нет, не очень давно, — отвечал монах, — но за короткое время он сделал столько, сколько другой — как бы ни старался — не сделал бы и в двадцать лет.
Молодой монах был ученик Айрика. Я заметил, что ученики Айрика, когда начинали говорить, о своем учителе, как-то особенно воодушевлялись и с особенной гордостью произносили имя того, кого так любили и уважали.
— До Айрика этот монастырь был почти развалиной; не было тут ни школы, ни учеников, ни правильно налаженного хозяйства. Его доходы расхищали все, кто мог. Монастырь был по горло в долгах. Даже рака св. знамения была заложена у ростовщиков-турок. Айрик сумел вызвать монастырь к жизни. Все, что вы увидите здесь, дело его рук. И наградой за все это — ненависть, преследования и козни мракобесов!..
При последних словах голос монаха дрогнул. Он рассказал об одном прискорбном случае, происшедшем в те дни. Айрик шел, по своему обыкновению, пешком в Ван. Встречается по дороге курд. Айрик своим орлиным взглядом смотрит ему в лицо. Курд приходит в замешательство, у него начинают дрожать руки.
— Почему ты смутился, приятель? — спрашивает его Айрик с обычной мягкой улыбкой.
— Я хотел убить тебя, — отвечает разбойник и, опустившись перед ним, обнимает колени Айрика.
— А почему не убил? — спрашивает Айрик, подняв разбойника.
— Бог удержал мою руку! — И рассказывает, как враги Априка подкупили его совершить убийство, но голос совести подсказал ему, что нельзя подымать меч на благословенного богом.
— Будь благословен и ты! — отвечает ему Айрик. — Ступай с миром! И никому ни слова о том, что ты мне поведал.
— Как? Ты щадишь врагов своих? — удивленно спрашивает разбойник.
— Так велит бог! — отвечал Айрик.
Однако, несмотря на запрет Айрика, курд всюду разглашает имена предателей, и весь город узнает о них.
— Кто же собственно его враги? — спросил Аслан.
— Кое-кто из духовных лиц в сообщничестве с некоторыми богатеями, а во главе их всех стоит наш епархиальный начальник.
— Что же побудило их рискнуть на подобный беззаконный поступок, даже на пролитие крови? — спросил раздраженно Аслан, — разве просвещение, свет, школа так уж им ненавистны?
— Не думаю, — отвечал монах. — Вряд ли они могут быть озлоблены против сеятелей науки и культуры по той причине, что являются врагами просвещения; они не могут быть таковыми по той причине, что не имеют никакого понятия о просвещении, никогда не думают о нем. Тут совершенно иная причина. До Айрика, как я вам говорил, здесь не было рационального хозяйства; все доходы шли в карман монастырской братии, а некоторая толика попадала и самому епархиальному начальнику. После того, как Айрик сделался настоятелем монастыря, он удалил негодных монахов и собрал вокруг себя более достойных, а монастырские доходы обратил в пользу новых начинаний. Теперь, я думаю, вам ясно, почему лица, расхищавшие раньше монастырские доходы, озлоблены против Айрика.
— Но неужели у Айрика нет друзей?
— Есть. Но друзья его не так сильны, как враги. Кто друзья Айрика? Притесненный, угнетенный и лишенный всяких прав народ. Друзья Айрика — бедные крестьяне, городские ремесленники, бездомные, обездоленные, безземельные бедняки, батраки и рабочие, да еще горсточка честных, благородных молодых людей, у которых нет достаточных средств для осуществления своих благих намерений.
Айрик в служебной иерархии занимал тогда место архимандрита, но его дела, приобретенная слава, большая популярность в народе — все это не могло не возбудить зависти в других духовных лицах, которые по чину и положению стояли выше него; инок же их озлобление объяснял исключительно экономическими мотивами. Основанные им учреждения по своей новизне могли показаться другим духовным лицам странными и вредными. Он открыл при монастыре школу-пансион, куда набирал с разных мест детей,