Опознал. И уж теперь они помогут так помогут!
Впятером – они одолеют. Не надо фанфаронства. Собственно, ближний бой и не планировался. Все, что нужно было, – понять: тут они или надо искать другую исходную позицию смолярской гвардии.
Тут, тут. Значит – дело сделано. Продолжать путь в этом направлении больше нет надобности. Задача – отступить в организованном порядке и по возможности без потерь.
Но ребятки это тоже понимают. И потому двое из них стоят сейчас спереди, вплотную к машине, еще двое – точно так же, но сзади. Понимают, что давить ты вряд ли решишься: тогда тебя и без их помощи надолго выведут из игры, совершенно официально и по законной причине.
Пятый же – знакомец – откуда-то из-за спины достает инструмент. Видимо, был сзади заткнут за пояс. Нет, это не оружие. Нормальный инструмент; недаром же люди пришли со стройки.
Гусиная лапа – вот что у него в пальцах. Этакий консервный ножик. Вскрыть машину при его помощи – минутное дело. И совершенно легальное: увидели, что человек внутри без сознания, поспешили вытащить на воздух. Правда, машину повредили немного – но ведь речь шла о жизни человека, он там помирал уже…
Ну да. Спасти его не смогли, не медики же они, простые строители. Так и не пришел в себя, бедняга. Вечная ему память. Ладно, мы пойдем, а то работа стоит.
А ведь давить и в самом деле нельзя. Попросить освободить дорогу – так ведь не согласятся, надо думать.
Знакомец уже пристроился вскрывать жестянку.
Ну, что же: время прощаться.
Мгновенное движение: дуга с наушниками оседлала голову. И большой палец воткнулся в кнопку, какой в машинах этой модели – да и других тоже – не предусмотрено.
Нет, машина и не пытается тронуться с места.
Лишь возникает звук.
Слово явно не то. Это не звук, хотя с точки зрения физики, акустики его иначе не назовешь. А на деле – это ужас. Страх, желание провалиться сквозь землю, воспарить в небеса, оказаться хотя бы в самой дурной зоне – только бы не здесь.
Пятеро были готовы ко всему. Но не к этому. С таким средством защиты им еще не приходилось встречаться.
Спотыкаясь, закрывая уши ладонями, они бросились кто куда, в разные стороны, даже не сознавая, что происходит и почему.
Адье, ребятки. До следующего приятного свидания.
Мотор. Разворот. И – назад. На этот раз на хорошей скорости, жалеть машину будем как-нибудь потом.
И сразу же – за телефон. Номер отца-библиотекаря заложен в память еще вчера.
– Исиэль?
– Ястреб?
– Они здесь. На стройке. Так что если придут – то отсюда. Насядут сразу или станут переигрывать: понимают, что здесь они засветились. Если что – звони. Я, как говорил, часа два пробуду в конторе.
– Усвоил. Спасибо. От нее тоже. Благослови тебя бог.
Глава 17
Но и через три часа Ястреб все еще оставался в офисе «Прозрачного мира», и не похоже было, что сидению этому скоро придет конец. Дела шли вовсе не так быстро, как представлялось накануне.
Встретили его без почетного караула: все были заняты своими делами, да и поводов вызывать духовой оркестр вроде бы не замечалось. Шеф спросил только: «Ну, как там?», на что Ястреб ответил кратко: «Некоторые успехи есть, но позволь все привести в систему – тогда доложу». Младой кивнул и снова утонул в компьютере. Да еще Листвен, поведя носом, поинтересовался: «Чем это ты нынче пахнешь? Специфический аромат». На что Ястреб, не останавливаясь, ответил: «Это большие секреты так пахнут, когда их раскрываешь». Листвен скептически хмыкнул и вдогонку крикнул: «Обожди, есть вопрос!» – «Дымом не пахнет, значит, не горит», – откликнулся Ястреб и выскользнул в дверь.
Ему хотелось сразу же, приехав, уединиться в своем чулане, который по чьей-то больной фантазии назывался кабинетом, отключиться от связи, запереться на ключ и сделать то, что так и не удалось выполнить в монастырской келье – по причине, как признавал он сам, улыбаясь, от него не зависящей, но лишь частично. Не получилось – какое-то время спокойно и отрешенно подумать, выстраивая в логические ряды все факты и догадки, которых к этому времени накопилось уже немало. Придется заняться этим здесь. А еще перед тем – заложить в железяку то, что ему удалось скопировать в Обители при любезном содействии отца Исиэля, а еще больше – Эриды. Произнеся мысленно это имя, Ястреб, незаметно для самого себя, улыбнулся – и улыбка эта держалась на его лице несколько минут. Ко всему этому прибавить звездный пейзаж, что он увидел в считаные секунды пребывания в чьем-то чужом взгляде, и эпизод с убийством себе подобного, тоже подсмотренный глазами то ли Смоляра, то ли кого-то другого, к которому он подселился по какой-то, надо думать, ошибке. По представлению Ястреба, в результате он должен был получить то, что являлось сейчас для него единственно главным: время и место применения Триады Куранта. Потому что единственным способом предотвратить объявленное уничтожение Горма и тот ужас, ту панику, тот хаос, который неизбежно возникнет после этого, когда все средства информации, подконтрольные Смоляру, выбросят во всех мирах обвинения в адрес Президента и всей нынешней власти, вслед за чем неизбежно последует воцарение Смоляра, – итак, единственным средством предотвратить крушение миропорядка было – застать злоумышленника на месте преступления незадолго до решающего мгновения и каким угодно способом помешать ему пустить формулы в ход. Если придется ради этого уничтожить Смоляра физически – Ястреб готов был потом понести ответственность за свой поступок, потому что убийство даже в таких условиях останется убийством и невозможно будет доказать, что на самом деле это всего лишь вынужденная и допустимая самооборона – защита не только самого себя, но и Эриды, а кроме нее – еще и целого мира. «Из этой ситуации, – думал Ястреб, – будем выкручиваться тогда, когда она возникнет, сейчас бояться за себя некогда – самое время думать о деле…»
В таком вот настроении возвратился он из Обители, но едва приехал – сразу же пришлось перестраиваться на другой лад. Потому что не успел он сесть за стол, как в его кабинет все-таки вторгся Листвен, сразу предъявивший свои претензии:
– Ты и в самом деле считаешь, что я мог спутать Смоляра с кем-то другим? По-твоему, я салага?
Выглядел толстяк весьма воинственно и, похоже, намеревался доказывать свою правоту даже на кулаках.
Ястреб не успел еще рта раскрыть, чтобы ответить, как к нему не вошел, а просто ворвался Младой, еще за полминуты