сможешь увидеть что-то (или, вернее, кого-то) из того, что предполагаешь там заметить? Люди, которые смогут тебя заинтересовать, при виде неизвестной машины, что движется с неведомой, но тем не менее существующей целью, – люди эти не станут выбегать на дорогу с криком: «Вот он – я, только погляди сюда!». Наоборот, они захотят держаться подальше и показывать будут не лица свои, а в лучшем случае спины.
Если же машина, ни до кого и ни до чего не доехав, вдруг останавливается и стоит без признаков жизни минуту, пять, десять, – вот это скорее заинтересует кого-то. Не каждого, разумеется, и даже не большинство: нормальному работяге до лампочки, едет она там или стоит, – вот если бы они ее посылали за пивом, тогда, конечно, другое дело. Но ее не посылали. И хрен с нею. Конечно, если бы оттуда позвали на помощь – конечно, помогли бы. Но нас не зовут – мы и не лезем, старинное правило.
Но кому-то из меньшинства обязательно придет в башочку мысль: она ведь не просто стоит: ей просто стоять ни к чему. А не ведется ли оттуда наблюдение? Не работает ли внутри фото – или телекамера? А если работает – то к чему бы это? Может быть, конечно, какой-нибудь задрипанный репортер или оператор запечатлевает общие планы. Для истории строительства. Нет, тогда начали бы раньше и снимали бы регулярно. И снимают – но тех мы всех знаем. Однако не зря же предупреждали: главное – осторожность и внимание, чтобы никто там, в монастыре, ничего не заподозрил. Чтобы не ворохнулся даже.
А машина ведь как раз оттуда ехала.
Какой вывод? А самый простой: подойти и разобраться. Кто, что, зачем и почему? Дружески посоветовать, если все в порядке: развернись, друг, и мотай туда, откуда пришел, здесь сквозного проезда нет и нельзя нарушать установленный на стройплощадке порядок. Знак не стоит? Ну, знак мы тебе быстро поставить можем – такой, что в темноте светиться будет. И, провожая, поддать ногой под задний бампер. Если же почудится, что не все в порядке, что пахнет жареным, – ну, так к машине не в одиночку надо идти. А вообще, тут строительство, которое, после моря-океана, является лучшим местом, где можно укрыть отходы крутой разборки. Бетон вот только что подвезли, вываливают в корыто – свеженький, парной. Все как по заказу.
Вот так – по представлениям Ястреба – должны были рассуждать люди, которые могли – да нет, просто были обязаны тут находиться. И если он прав, то минут самое позднее через пять их терпение иссякнет и они – четверо-пятеро, наверное, – с разных концов территории двинутся сюда. Как бы случайно, не в ногу же им шагать. Через пять. А если через десять – значит, не новички, люди с хорошей выдержкой. Спецы.
А эти минуты – хотя бы пять – нужно использовать для дела. Если точнее – посмотреть: где же обретается сейчас друг наш Смоляр, чем таким интересным занят?
Смоляр, подонок, где твои очаровательные глазки?
Настроились… Входим… Вошли.
Что видим?
Да ничего. Темнота.
Ночь там, что ли, где он сейчас находится? Или просто – он спит, поэтому ничего и не видно?
Хотя… Что-то есть. И кто-то. Знакомый.
Очень знакомый. Каждый день виденный. В зеркале.
Ястреб собственной персоной.
Он стоит спиной к белой, гладкой стене. Она ничем не украшена. Выше головы стоящего ее пересекают черные трубы, примерно дюймового сечения; может быть, энерговоды, или по ним течет какая-нибудь жидкость, или это световоды – на них не написано. На небольшой табличке другие слова: «Не забудь после работы осушить реактор!» Правее на той же стене – обычный календарь. Не электронный, а бумажный, такой, на котором один месяц занимает страничку. Месяц – июнь. Соответствует истине. Праздничные дни, как и полагается, выделены. А еще одно число заключено в красный, не вполне правильный кружок – явно от руки. Двадцать восьмое июня.
А сегодня? Нынче – двадцать шестое. Послезавтра.
Послезавтра – что состоится? Или случится?
Но сейчас думать об этом недосуг.
Ястреб – тут, в машине, – глядит во все глаза. Там – неизвестно где – что-то говорит. Взволнованно. Торопливо. Жаль, что ничего не слышно. Чертова смолярская защита. Но хоть видно достаточно хорошо.
Мгновение – и крупный план. Кто-то из них резко шагнул вперед. Кто – не понять. Но стоят лицом к лицу.
«Интересно, – думает Ястреб – тот, что здесь, в машине, а не там, неизвестно где. – Выходит, это и есть тот самый я?»
Нет, теперь уже правильно будет сказать «был».
Глаза раскрываются до предела. В них выражение боли, обиды, страха и гнева. И веки медленно падают.
Выстрел? Нож?
Ну – чем бы кума ни болела, лишь бы померла.
Смоляр – там – пятится. Теперь тот Ястреб виден целиком. Он лежит на полу. Пол плиточный. Какое-то хозяйственное помещение, не господские покои. Взгляд панорамирует. И в поле зрения оказывается еще один человек. Он стоит в дверном проеме. Лицо его невозмутимо. Его взгляд опускается, поднимается снова. Человек кивает.
Очень знакомый человек. Некто по имени Смоляр.
«Дьявольщина, – думает Ястреб – тот, что жив, понятно. – Кем же я вижу? Вот уж – чем дальше в лес, тем больше грибов, и все червивые».
Хорошо все-таки быть не там, а здесь.
Хотя – так ли хорошо, как кажется?
Стук. Настойчивый. Звук доносится с двух сторон сразу: стучат в окошко машины и барабанят по капоту.
Самое время вернуться в себя. Увидеть то, что здесь, а не где-то там. Там уже убили. А тут…
Быть может, тут тоже не против такого развития событий.
Это становится ясным с первого взгляда.
Они пришли. Можно поздравить себя с правильным расчетом. Пятеро. Все как на подбор – деловые ребята. Из тех, что не любят терять времени попусту. И один из них – тот, чей кулак костяшками пальцев исполняет по стеклу соло для ударных, – однажды уже где-то встречался. Нет, не «где-то», а в резиденции Смоляра: проводил Ястреба к гостеприимному хозяину. Все правильно.
Стекла в машине не тонированы. И снаружи было хорошо видно, как сидящий в водительском кресле медленно открыл глаза. В которых ясно прочитывались непонимание, растерянность…
Капот оставили в покое. Но стук в стекло учащается. Лицо владельца кулака почти прижимается к окошку. Губы активно шевелятся. Внутрь машины доносится:
– Ты больной? Или выпил? Отворяй, мы поможем!
И тут же в глазах снаружи окошка проскакивает искра узнавания. У этого парня память тоже не хромает.