На лице старика отразилось легкое удивление.
— Помочь мне написать книгу? Это какую, о скунсах?
— Если захотите, я действительно помогу вам, когда со всем этим будет покончено.
— Пожалуй, если уж говорить по справедливости, то кой-какая помощь мне не помешала бы. Но вы сюда пришли не за этим, так ведь?
— Да, — подтвердил я. — Не за этим.
Он сделал основательный глоток и протянул мне бутылку. Я тоже еще разок приложился к ней.
— Порядок, друг, — сказал он. — Я зарядился и готов вас выслушать. Выкладывайте свое дело.
— Только не перебивайте и не останавливайте меня, — попросил я. — Дайте мне договорить до конца. А потом уже задавайте вопросы.
— Я умею слушать, — заметил старик, прижимая к себе бутылку, которую я отдал ему, и ласково поглаживая скунса.
— Возможно, вам будет трудно в это поверить.
— Это уже не ваша забота, — сказал он. — Давайте рассказывайте, а там видно будет.
И я рассказал. Я призвал на помощь все свое красноречие, но при этом ни на шаг не отступил от истины. Я передал все так, как это было на самом деле, рассказал о том, что знал и что предполагал, о том, как ни один человек не согласился меня выслушать, за что я, впрочем, никого не винил. Я рассказал ему о Джой, о Стирлинге, о Старике и сенаторе, о вице-президенте страховой компании, который не мог разыскать для себя жилья. Я не пропустил ни малейшей подробности. Я рассказал ему все.
Я умолк, и наступила тишина. Пока я говорил, закатилось солнце, и лесистые склоны подернулись сумеречной дымкой. Налетел легкий ветерок, повеяло холодом, и в воздухе повис тяжелый запах опавших листьев.
Я сидел в кресле и размышлял о том, какого я свалял дурака. Я загробил свой последний шанс, выболтав ему правду. Я ведь мог иными путями добиться того, чтобы он выполнил мою просьбу. Так нет же, дернуло меня избрать самый трудный путь — честный и правдивый.
Я сидел и ждал. Я выслушаю, что он мне скажет, потом встану и уйду. Поблагодарю его за виски, за то, что он уделил мне время, и в сгущающихся сумерках пройду через лесок и поле к тому месту, где оставил машину. Я вернусь в мотель, Джой будет ждать меня с обедом и надуется на меня за опоздание. А мир будет рушиться, словно никто никогда даже пальцем не шевельнул, чтобы его спасти.
— Вы пришли ко мне за помощью, — раздался в полумраке голос старика. — Скажите же, чем я могу вам помочь.
У меня перехватило дыхание.
— Вы мне верите!
— Послушайте, незнакомец, — произнес старик, — я еще кое-что соображаю. Да если б то, о чем вы рассказали, не было правдой, вы никогда бы не побеспокоились приехать ко мне. И потом, мне кажется, я чую, когда человек лжет.
Я попытался что-то сказать, но не смог. Слова застряли у меня в горле. Еще немного, и я бы разрыдался — а такого за мной не водилось с незапамятных времен. Я почувствовал, как душу мне переполняют благодарность и надежда.
И все потому, что мне кто-то поверил. Меня выслушало и мне поверило другое человеческое существо, и я перестал быть дураком или полоумным. Через это таинство веры я вновь полностью обрел человеческое достоинство, которое постепенно утрачивал.
— Сколько скунсов, — спросил я, — вы можете собрать сразу?
— Дюжину, — ответил старик. — А может, и полторы. Их тут видимо-невидимо в скалах у гребня холма. Они толкутся здесь всю ночь напролет, приходят, чтобы проведать меня и получить свой кусок.
— А вы могли бы посадить их в ящик и как-нибудь перевезти в другое место?
— Перевезти их в другое место?
— В город, — сказал я. — В центр города.
— У Тома — у хозяина той фермы, где вы оставили машину, — у него есть небольшой грузовичок. Он мог бы мне его одолжить.
— И не стал бы вас ни о чем расспрашивать?
— Ясное дело, что без вопросов тут не обойдешься. Но я найду что ответить. Он мог бы через лес подогнать грузовик поближе.
— Тогда все в порядке, — сказал я, — об этом-то я и хотел вас просить. Вот как вы можете мне помочь…
И я быстро изложил ему свою просьбу.
— Но мои скунсы?! — испуганно воскликнул он.
— Речь идет о будущем человечества, — ответил я. — Вы же помните, о чем я вам рассказал…
— Но есть еще полицейские. Ведь они тут же схватят меня. Мне не удастся…
— Пусть это вас не тревожит. У нас есть возможность уладить конфликт с полицией. Вот смотрите…
Я полез в карман и вытащил пачку банкнотов.
— Этого хватит на оплату любых штрафов, которые пожелает с вас содрать полиция, и сверх того еще останется немалая сумма.
Он пристально посмотрел на деньги.
— Это те самые бумажки, которые вы получили в усадьбе «Белмонт»!
— Часть тех денег, — подтвердил я. — Кстати, вам лучше оставить их дома. Если вы возьмете их с собой, они могут исчезнуть. Могут превратиться в то, чем они были раньше.
Он согнал с колен скунса и засунул деньги в карман. Потом встал и протянул мне бутылку.
— Когда мне приступать?
— Я могу позвонить этому Тому?
— Само собой, в любое время. Немного погодя я поднимусь к нему и скажу, что жду звонка. А после того как вы позвоните, он уже сможет спуститься сюда поближе на своем грузовике. Я ему все объясню. Правды-то он от меня не услышит, конечно. Но рассчитывать на него можно.
— Спасибо, — проговорил я. — Огромное за все спасибо.
— Давайте угощайтесь, — сказал он. — И верните мне бутылку. Мне самому сейчас очень в жилу лишний глоток.
Я выпил и отдал ему бутылку. Он, пыхтя, влил в себя свою порцию.
— Я немедля принимаюсь за дело, — объявил он. — Через часок-другой скунсы будут собраны.
— Я позвоню Тому, — сказал я. — Сперва вернусь в город и разведаю обстановку. А потом позвоню Тому — кстати, как его фамилия?
— Андерсон, — ответил старик. — К тому времени я уже успею с ним поговорить.
— Еще раз спасибо, старина. До скорого.
— Хотите еще выпить?
Я отрицательно потряс головой.
— Мне работать.
Я повернулся и зашагал вниз по окутанному сумерками склону, потом поднялся по едва различимой колее, которая привела меня к полю клевера.
Когда я приблизился к тому месту, где оставил машину, в окнах фермерской усадьбы уже горел свет, но на заднем дворе было пустынно и тихо.
Пока я шел к машине, из мрака вдруг раздалось рычание. Звук этот был настолько ужасен, что у меня на голове волосы стали дыбом. Меня точно молотом ударило, я похолодел, и тело мое как-то сразу обмякло. Страх и ненависть слышались в этом рычании, и к его звуку примешивался скрежет зубов.
Я протянул руку к машине и схватился за ручку дверцы: рычание не стихало — безудержное, захлебывающееся рычание, яростное клокотание, которое рвалось из горла, почти не смолкая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});