Читать интересную книгу Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956 - Дэвид Холловэй

Неспособность понять ее значение усугубила шок от Хиросимы. Сталин немедленно поставил ядерный проект на новую основу. Он стал воспринимать бомбу серьезно не потому, что до него наконец дошли советы ученых, а в результате демонстрации силы бомбы атомными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки. Изучение истории советской техники показывает, что командная экономика серьезно препятствует техническим новвовведениям. Однако после Хиросимы Сталин использовал ее для мобилизации ресурсов на атомный проект. Это был один из крупномасштабных высокоприоритетных проектов, для осуществления которого и создавалась командная экономика. Но успех достался дорогой ценой. В погоне за бомбой Сталин уделял мало внимания охране здоровья и безопасности тех, кто ее создавал, как и охране окружающей среды. Последствия этих упущений не замедлили сказаться — например, в Челябинске-40. Они все еще ощущаются в бывшем Советском Союзе. Авария на Чернобыльской атомной станции в 1986 г. порицалась многими обозревателями за окружавшую ее секретность и отсутствие общественного контроля, характерных для командной экономики.

Наряду с атомным проектом Сталин инициировал такие исследовательские разработки, как радиолокация, ракетные технологии и реактивные двигатели. Он направил основные ресурсы на создание военной техники, налагая тяжкое бремя на разрушенную войной советскую экономику. Он вовлек Советский Союз в гонку ядерных вооружений с государством, которое значительно превосходило его в экономическом и техническом отношении. Это решение, которое было принято без какого-либо обсуждения и альтернатив, имело фатальные последствия. Причины коллапса Советского Союза, без сомнения, многочисленны, но, конечно, одна из них — экономическое и политическое бремя военно-промышленного комплекса. Иная международная политика после войны — допустим, в направлении, предложенном Литвиновым, позволила бы Советскому Союзу установить более тесные отношения сотрудничества с Соединенными Штатами и избежать, по крайней мере, некоторых издержек атомной гонки. Но, как представляется, Сталин не придавал серьезного значения подобному варианту. Это не соответствовало его концепции послевоенной внешней политики и его желанию восстановить строгий контроль над советским обществом после войны.

Первая советская атомная бомба была копией американской плутониевой бомбы, испытанной в Аламогордо в июле 1945 г. Шпионаж сыграл ключевую роль в советском атомном проекте, и эта роль была бы даже значительней, если бы советские руководители больше доверяли данным разведки, получаемым во время войны. Однако, по наиболее благоприятным оценкам, Советский Союз мог бы к 1951 или 1952 г. создать бомбу и без разведывательных данных об американской бомбе. В Советском Союзе давно существовали сильные физические и радиохимические школы, также как и инженерные. Советские ядерные исследования 1939–1941 гг. уже прошли долгий путь к определению условий для осуществления взрывной цепной реакции. Именно потому, что советские ученые-ядерщики продвинулись так далеко, они смогли должным образом использовать сведения об атомной бомбе, полученные из Англии и Соединенных Штатов. Они продемонстрировали свои способности, самостоятельно разрабатывая термоядерное оружие. Хотя Советский Союз и получал информацию об американских исследованиях по термоядерному оружию, эта информация скорее уводила в сторону, чем приносила пользу. Ядерный проект стал значительным достижением советской науки и инженерного искусства.

Вторая основная тема книги — это отношения между учеными и политической системой. Ядерный проект сильно повлиял на них. Сталин относился к ученым и инженерам с подозрением, опасаясь, что они могут оказаться вредителями или саботажниками, и заявлял о своем праве судить, что есть истинная наука. Физика, как сфера интеллектуальной автономии, однако выжила, несмотря на репрессии, обрушившиеся на физиков в 1930-е гг. Надежды на более либеральный интеллектуальный климат, которые существовали в конце второй мировой войны, не оправдались, но физики с помощью бомбы защитили себя от страшного обскурантизма последних сталинских лет. Факт выживания физики свидетельствует о глубоком культурном противоречии в сталинизме — между стремлением сделать Советский Союз мощным государством перед лицом остального мира и стремлением установить полный контроль над общественной жизнью внутри страны. Советский ядерный проект свидетельствовал не о совместимости науки и тоталитаризма, а о том, что тоталитарный режим, для того чтобы воспользоваться плодами науки, был вынужден мириться с существованием в обществе отдельных островков интеллектуальной автономии.

После смерти Сталина ученые-ядерщики — и Курчатов в особенности — пользовались беспрецедентным авторитетом у политических руководителей. Физическое сообщество пыталось, но с ограниченным успехом, расширить свою относительную интеллектуальную независимость на другие сферы советской жизни. Оно было зародышем гражданского общества, хотя этот термин тогда не был в ходу. Физики хотели видеть свои нормы дискуссии распространенными на всю научную и политическую жизнь. Самым неожиданным образом оказалось, что наука могла бы оправдать надежды тех, кто, подобно Вернадскому, считал, что наука представляет элемент культуры и является рационализирующей и демократизирующей силой общества. Однако и в послесталинские годы этим надеждам не суждено было осуществиться полностью. Советская бюрократия была тяжелым бременем для научного сообщества, а партия делала все, что могла, чтобы отучить ученых критически относиться к политической и общественной жизни.

Начиная с середины 1950-х гг. ученые, однако, начали играть важную общественную роль. Первостепенной общественной фигурой стал, конечно, Сахаров, который продолжал работать в Арзамасе-16 до 1968 г. Александр Солженицын писал, что Сахаров был «чудом», возникшим среди «толпы развращенной, продажной, беспринципной интеллигенции»{1978}. В своих мемуарах Сахаров отклонил такую оценку себя и людей, с которыми он работал. Сахаров был исключительным человеком, унаследовавшим от своей семьи лучшие традиции русской интеллигенции; но и сообщество физиков повлияло на его моральное и политическое формирование. В начальных фразах своего эссе 1968 года «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» он писал: «Взгляды автора формировались в среде научной и научно-технической интеллигенции, которая проявляет очень большую озабоченность в принципиальных и конкретных вопросах внешней и внутренней политики, в вопросах будущего человечества. В частности, эта озабоченность питается сознанием того, что еще не стал реальностью научный метод руководства политикой, экономикой, искусством, образованием и военным делом. “Научным” мы считаем метод, основанный на глубоком изучении фактов, теорий и взглядов, предполагающий непредвзятое, беспристрастное в своих выводах, открытое обсуждение»{1979}.

Призывая распространить нормы научной дискуссии на общественную жизнь, Сахаров рассматривал науку как модель для политики, следуя традиции отношения к науке как рациональной и демократической силе. После публикации своего эссе на Западе Сахаров был вынужден уйти с секретной работы. Несмотря на то, что в его жизни произошел очень крутой поворот, он никогда не осуждал своих бывших коллег — некоторые из них поддались политическому давлению и осудили его — и ясно отдавал себе отчет об их влиянии на его развитие.

Третья тема книги — влияние ядерного оружия на международные отношения — тесно связана с решениями, относящимися к ядерному оружию, и со взаимоотношениями между наукой и политикой. После Хиросимы Сталин воспринимал атомную бомбу всерьез. Он ожидал, что послевоенные годы будут похожи на межвоенные и поэтому решил развивать новые военные технологии, возникшие в ходе второй мировой войны. Он не ожидал большой войны в ближайшее время и не опасался скорого ядерного нападения на Советский Союз, но боялся, что Соединенные Штаты попытаются использовать свою атомную монополию в определении послевоенного устройства. Поэтому он разработал тактику противостояния политическому влиянию атомной бомбы. Эта тактика заключалась в демонстрации того, что Советский Союз не запугать. Атомная бомба не заставила Сталина изменить свое представление о международных отношениях или сменить основное направление советской внешней политики, но шаги, которые он предпринял для противостояния угрозе атомной дипломатии, внесли свой вклад в распад антигитлеровской коалиции военных лет и возникновение холодной войны.

Атомная бомба занимала центральное место в сталинской военной политике. Сразу же после войны он отдал приоритет тем мерам, которые могли бы снизить эффект ядерного удара по Советскому Союзу: он создал советскую противовоздушную оборону и увеличил возможность проведения советских наступательных операций в Европе. В то же время он торопил с созданием средств доставки советского ядерного оружия. Для Советского Союза было важно получить возможность для нанесения удара по передовым базам в Европе, Африке и Азии, с которых Соединенные Штаты могли осуществить ядерное нападение. Сталин также решил как можно скорее обзавестись межконтинентальными системами, которые позволили бы Советскому Союзу угрожать Соединенным Штатам.