Моей ближайшей задачей было ждать и не пропустить прихода Османа-Бедауи к амади. Но, увы, я ждал там безрезультатно несколько месяцев, пока, к своей досаде, не узнал, что, вследствие разных возникших позднее обстоятельств, в этом году никакой экспедиции к Бакангаи не будет. Устроившись на станции для продолжительного пребывания, я надеялся, с помощью гонцов, получить сведения об Османе-Бедауи; но трусливые и обленившиеся в зерибе бонго отказались отправиться к Ндоруме. Фараг’Алла и Белал также оставались на станции несколько недель. Для меня же наступила мертвая полоса жизни, хотя и не совсем тихая, так как шумливые бонго, крики их младенцев, укачиваемых нежными отцами, частые ссоры и споры людей сильно мне мешали. Немногочисленные базинги станции были также постоянно недовольны как своим пребыванием на станции, так и Махмудом, на которого они мне часто жаловались (хотя сами совершали много самочинных и сомнительных поступков). По ничтожным причинам, а часто и без всяких причин, грабили они запуганных и беззащитных вождей, отнимая у них даже жен и детей, которых возвращали лишь за дорогой выкуп или оставляли их в рабстве у бонго.
Ко мне пришли живущие на юге области амади вожди Ян-го, Нангу и другие, которые добивались защиты от насилий Мбиттимы. Они щедро снабдили меня продуктами.
Мазинде, по-прежнему остававшийся в натянутых отношениях с Мбиттимой, также прислал мне продукты, в том числе мед, и предложил послать гонцов к Осману-Бедауи. Это подкрепило мое намерение оставить станцию Махмуда и дожидаться прибытия Османа (тогда еще казавшегося возможным) у Мазинде, так как неурядицы в области Мбиттимы вскоре отравили мое пребывание там. Мое отношение к Мбйттиме было и оставалось холодным, а дружественное отношение ко всем его соперникам возбуждало в нем зависть. Например, имея достаточно провизии, я охотно угощал приходивших ко мне издалека вождей. Такого гостеприимства заносчивые нубийцы не оказывают туземцам. Вожди же рассматривали его, как отличие, и высоко ценили мое отношение к ним. В этих случаях я шел еще дальше и жертвовал банкой сардин или чем-нибудь подобным, чтобы они могли попробовать наши лакомства. Эти факты становились всенародно известны; удостоенные такой чести часто просили дать им еще немного для их жен или для показа другим.
Гора Саба
В это время на Уэле появился Земио. Он находился в области Буру, с которым возобновил дружбу. Неясные слухи о моем пребывании у амади заставили его послать ко мне гонцов. Закончив свои дела у абармбо, он вернулся на север. Но на этот раз дело у абармбо не обошлось мирно, и некоторые племена, враждебно настроенные к Буру, были с помощью Земио покорены, а часть их искала убежища у амади.
Скоро драгоманы опять вышли на грабеж и вернулись вечером, нагруженные чужим добром. Громко смеясь и переговариваясь, они рассказывали, что застрелено несколько туземцев. При этом бандиты украли несовершеннолетних и детей, которых пригнали на станцию связанными; кроме того, они утащили с собой все, что могли унести: маис, копья, ножи, скамьи и другую домашнюю утварь, даже тенета для ловли дичи. Когда я выразил свое возмущение, Махмуд смущенно ответил, что наказанные были действительно «nas batalin» (плохие люди).
Возмущенный этим зрелищем, я решил перебраться к Мазинде, который, между тем, несколько раз присылал мне продукты и был очень обрадован, что я пожелал быть его гостем. Люди на станции делали все, что могли, чтобы удержать меня, и даже Мбиттима, правда, тщетно, прилагал для этого все усилия. Мой небольшой багаж был скоро уложен, и, когда 21 мая от Мазинде пришли носильщики, я, несмотря на угрозу дождя, после полудня покинул станцию. Хотя в этом месяце дожди были часты, но на этот раз дождь нас пощадил, и вскоре по знакомому пути я дошел до горы Малингде, которую, однако, обошел с востока, вместо того чтобы пойти к Мазинде более коротким путем в западном направлении. Поэтому мы вынуждены были переночевать у южного подножия горы и на другой день обогнули ее по густонаселенной области северных амади, которые в большей своей части находятся в подчинении у Мазинде. Изобильные посевы, банановые заросли и масличные пальмы, которыми за день до того я любовался с горы, окружали селения туземцев. Теперь я видел эти жилища вблизи, так как дорога вела нас от одной усадьбы к другой. Они были расположены кольцом, частью под круто спускающимся склоном горы, частью у бурного ручья, в глубоком ущелье огибающего подножие горы справа. Мазинде вышел навстречу, чтобы приветствовать меня, и я поселился у него пока во временном жилище, так как решил сам руководить постройкой новой хижины. По желанию Мазинде, меня сопровождал Махмуд, чтобы осмотреть собранную для Османа-Бедауи слоновую кость. При этом начались длинные переговоры, так как вождь азанде опять стал жаловаться на подчиненных Мбиттимы. Как corpus delicti («сумма улик») был продемонстрирован пробитый копьем щит и человек, которого ранили в плечо напавшие на него люди Мбиттимы.
Новое поселение Мазинде и его приближенных лежало в местности, плавно спускавшейся к реке Хекке. Там, вблизи тенистых деревьев и кустарников, недалеко от густоперепле-тенной стены речной растительности, я нашел подходящее место для моих хижин. Все необходимое для постройки было уже принесено, и под личным наблюдением Мазинде вскоре заработало много прилежных рук, так что через несколько дней я с моими людьми и животными был уже под крышей. Лишь более тяжелая работа по постройке палисада не была сделана, так как я надеялся на скорое прибытие Османа-Бедауи и на мой отъезд; все же место перед хижинами было очищено от высокой травы. В кустарнике я нашел три слоновых клыка, видимо, припрятанные Мазинде. Подобным образом вожди часто прячут слоновую кость в разных местах, чтобы скрыть ее при вражеских набегах, но еще и потому, что неохотно отдают весь свой запас проходящим нубийцам, предпочитая торговать костью небольшими количествами.
О моем пребывании у Мазинде вскоре стало известно подчиненным Сасе вождям в западных и северных областях. Они все были недовольны господством Сасы. Поэтому два вождя — Зирро к северо-западу и Бериссанго к западу от Уэле — послали ко мне гонцов. Первый предложил мне слоновую кость, а второй намеревался покинуть свою область, чтобы уйти от господства Сасы. Эти слабые вожди были убеждены, что сбор слоновой кости производится для проходящих караванов. Если бы дело заключалось только в слоновой кости, господство Сасы еще было бы терпимо; но. к сожалению, все эти походы преследовали лишь личные интересы. Хотя Саса и Земио совершали походы самостоятельно. без нубийцев, однако при этом было достаточно противозаконных действий, туземцев грабили и даже угоняли, так как Саса хорошо знал цену приведенных домой рабов. Словом, теперь я был обязан подробно объяснить гонцам и людям из других областей, просившим защиты и устранения неурядиц, условия управления провинцией Бахр-эль-Газаль и пообещать им в грядущем лучших дней. Предложенную мне слоновую кость я, конечно, не взял.