Читать интересную книгу Путешествия по Африке - Василий Юнкер

Тем более меня поразило однажды, когда у меня очутился узел, в котором была часть похищенной у меня абадунга одежды. Многие вещи были выпачканы красноватой глиной. Европейские платья оказались для воров бесполезными, зато более ценными явились металлические пуговицы, которые все были отрезаны. Возвращение украденного давало доказательство того, что план моего ограбления и задуманное покушение на мою жизнь были плодом фантазии Мамбанга-Занде. Поэтому я принял возвращенные вещи с двойной радостью.

Постройка хижины для нас, начатая Занде, все еще не была закончена, недоставало главного — травы на покрытие крыши. Тут уже истощилось долготерпение моих слуг, и они, с моего согласия, пошли на то, что с помощью служанок притащили травы и закончили постройку. После того как были готовы также полки для багажа, я 25 февраля занял свое новое жилище.

В это время я имел возможность наблюдать в высшей степени замечательное явление природы. Когда я однажды утром вышел из хижины, то увидел во многих местах очищенной от травы площади белую, несколько желтоватую массу, насыпанную подобно кротовым норам. Кашеобразная масса была похожа на свежий творог, пропущенный сквозь сито, но содержала отдельные круглые, крепкие, белые зернышки. Все это было результатом деятельности, может быть, запасом питательных веществ термитов особого вида. В белой массе я нашел также отдельных маленьких животных. Были ли эти зернышки яичками, что мне казалось вероятным, я не решаю, так как тогда возник бы вопрос, почему они были принесены на гибель на поверхность земли, или это должно было служить примером нецелесообразности в природе. Мои слуги странным образом оградили указанные места палочками, покрыв их для защиты листвой, и объяснили мне, что из этого получится нечто съедобное. И действительно, скоро последовало самое своеобразное в этом загадочном явлении: уже через несколько часов поверхность была усеяна почти миллиметровыми, белыми, ясно оформленными грибами. Они выросли на кривых, тонких черенках и на следующий день имели уже до двух дюймов высоты, после чего были съедены туземцами как особое лакомство. Я также велел приготовить себе из них блюдо, которое поистине было очень вкусно. Тем временем взошедшая масса выровнялась, осела, затем засохла.

Я уже упоминал, что с наступлением дождливого периода снова начался сбор определенных видов термитов. Процесс собирания следующий: уже за несколько недель заранее люди выбирают себе среди многих термитовых холмов те, у которых они хотят собирать термитов при выползании последних. Для этой цели они выкапывают у основания холма круглую яму в фут ширины и несколько футов глубины. Таким образом, место считается закрепленным за определенным лицом, и никто не прикоснется к нему. Мои слуги проделали то же самое и приготовили несколько длинных пучков сухой травы, заменявших здесь обычные смоляные факелы. Дождливые дни и большая влажность неблагоприятны для взлета насекомых, зато по вечерам, после солнечных дней, туземцы с уверенностью ожидают его. Как только появляются термиты, люди садятся повсюду на корточки с факелами,

каждый у своей, ранее намеченной им, выкопанной ямы. Выползающие термиты-самки, не взлетая, направляются на огонь, другие взлетают и также летят на огонь, а остальным удается скрыться. Слетевшихся и приползших термитов массами сгребают в ямы, откуда собирают в сосуды или мешки.

Собирание термитов

Бондорф, которого я ожидал с нетерпением, прибыл, к моей радости, 27 февраля. Первым явился Дзумбе, который был с Бондорфом. Они без происшествий переправились через Уэле и быстро нашли носильщиков для их небольшого количества багажа. Бондорф заночевал в пути, тогда как Дзумбе поспешил ко мне. Мои люди также радовались, что мы, заброшенные, наконец очутились в обществе своих, и половину ночи ликовали по этому поводу. Рано утром Дзумбе с Фараг’Аллой и Белалом пошли к Бондорфу, который вскоре явился и доставил успокоительные известия, что его миссия удалась. Географических результатов его путешествия я не касаюсь, так как я лично ознакомился с теми северными областями. Все же Бондорф и на этот раз точно заснял с компасом и часами свою дорогу, и обработка его заметок заполнила в течение последующих недель много моих рабочих часов.

В отношениях с абармбо до сих пор ничего не изменилось. Так как я со времени появления мнимых послов от амезима и Базингебанно ничего о последних не слыхал, я отправил туда 3 марта Дзумбе и Белала с подарками. Их сообщения были, однако, печальные, так как подтвердилось мое предположение, что Базингебанно никогда не направлял ко мне послов, а слуги встретили очень суровый прием; амезима угрожали даже им смертью, если они еще раз появятся, а вождь иронически заявил, чтобы я принес с собою побольше бус и материи. Таким образом, исчезала последняя надежда добраться с помощью амезима до Бакангаи. Также рушилось мое намерение доставить заранее назад на станцию в стране мади большинство багажа. Я должен был укрыть мое имущество, прежде чем приступлю к выполнению новых планов. Для этой цели я гарантировал Мамбанга-Занде хорошее вознаграждение его носильщикам и сказал, чтобы он постарался на подобных же условиях договориться с благонадежными абармбо, но все старания были безуспешны, более того, теперь обнаружились действительные намерения Мамбанга-Занде, и он открыто жаловался на мое желание возвратиться назад. Он надеялся именно на то, что к нам прибудет помощь с севера. Тогда мы напали бы на абармбо, а он извлек бы из этого выгоду; он надеялся даже на то, что люди с ружьями разместились бы у него. Почти в том же духе, в котором он мне за день до этого сообщил слух о предполагавшемся нападении на меня со стороны амезима, он безрассудно потребовал, чтобы я здесь оставался подольше. Сверх того, он при этом непрерывно жаловался, что у него нет достаточно продовольствия для нас и что абармбо равным образом обязаны поставлять его, так что я должен послать вождям палочки в таком количестве, сколько я хочу иметь гроздьев бананов, ибо так обычно поступали в подобных случаях начальники со своими подчиненными. Этого я, конечно, не сделал, так как результатов все равно не было бы. Более того, я старался избегать всего, что могло возбудить недовольство абармбо.

Теперь моей, бесспорно, самой тяжелой заботой был вопрос, как я прокормлю своих людей. Чтобы самому не умереть с голоду, у меня было еще много съестного, но чтобы насытить слуг, запас был недостаточен; к тому же Бондорф взамен сбежавших от него слуг у Ндорумы нанял трех других юношей, так что теперь надо было кормить девять мужчин и пять девушек. Благодаря моей постоянной заботе на случай голода я имел еще много разного местного продовольствия, полученного в первое время пребывания у Мамбанга-Занде. Тогда вождь доставил много бананов, из которых незрелые были тотчас же разрезаны и завялены на солнце и, по мере надобности, перерабатывались в муку. Были также сладкие бататы. Девушки ежедневно искали дикорастущую мелухию (Corchorus olitorius), разваренные листья которой составляют излюбленную клейкую приправу к мучной каше у нубийцев. Я предпочитал дикорастущую мелухию культивируемой у арабов, потому что она менее клейкая. Дикорастущая мелухия является в то же время культивируемым в Индии растением для производства джутовых волокон. Джут здесь достигает гораздо больших размеров, чем садовое растение. Я распорядился также сделать запас тыквенных семечек, которые, будучи растерты и сварены с курицей, являются вкусной пищей. Зато недоставало главного — зерна, и я мог поэтому только через день печь немного кисры из телебуна и маиса, и то лишь для Бондорфа и себя. В остальное время лепешки из банановой или смешанной муки пеклись только в самом ограниченном количестве. При всем том вначале экономили главные запасы. Лишь позже, после прибытия Бондорфа, за неимением другого я принялся за этот запас, и мы питались им, если случайно охота не обеспечивала нас мясом, чаще всего цесарками.