Читать интересную книгу Беседы - Александр Агеев

Сегодня Путин как будто признал свои ошибки. Он своими руками создавал государственные корпорации, наполнял бизнес государственными чиновниками — и вдруг он же заявляет, что это неправильно, что надо дать простор частному бизнесу.

— А его не планируют отдать на заклание новой формирующейся элите?

— Полагаю, пока такой вопрос не стоит на повестке дня, хотя, возможно, есть желающие сделать это. Возьмите, например, историю с Алиной Кабаевой — как раз традиционный прием, используемый для того, чтобы подпортить репутацию. Думаю, Путин сделал выбор не в пользу консерваторов, — он их оттесняет на периферию, — и, конечно, им это не нравится.

— А нет ли у нас скрытой элиты, или для отправления элитных властных функций требуется открытость, легитимность?

— У меня бывает много всяких интервью, и должна сказать, что Вы задаете очень интересные вопросы. В процессе исследований в 2000–2008 гг. я обнаружила при Путине так называемую группу понедельника — по понедельникам он собирал у себя некоторых членов Правительства. А еще образовалась группа субботы — собирались силовики. Сначала это были только некоторые представители силовых структур, а начиная с января 2007 г. в субботнюю группу вошли все постоянные члены Совбеза. Путин склонен к неформальной работе с небольшими группами. Об этом свидетельствует и то, что сейчас создали президиум Правительства. Допускаю, что есть некая группа — я ее назвала группа чаепития, — куда входят люди, может быть, и не занимающие высоких постов, но очень ему близкие. Как ее обнаружить? Это невероятно сложно сделать. Кроме этого, у Путина, как у любого человека, работавшего в спецслужбах, есть привычка поручать одинаковые задания параллельным структурам, но так, чтобы они не знали, что делают одно и то же.

Сейчас ясно, что конфигурация элиты принципиально изменилась — уже нет ни «политбюро», ни группы субботы, ни группы понедельника, и вообще непонятно, что есть. Медведев собирает постоянных членов Совбеза по пятницам, и Патрушев на эти встречи практически не ходит, т. е. был только один раз.

— А кто приходит постоянно?

— Все остальные. Но поскольку Путин, который тоже член Совета безопасности, в этих мероприятиях не участвует, складывается впечатление, что это не стратегическая группа, которая принимает ключевые решения. Если раньше можно было сказать, что в субботу заседает стратегическая группа, а в понедельник — экономическая, то сейчас все растворилось. Где? Видимо, в Правительстве. Думаю, что система претерпела изменения и сейчас пребывает на стадии становления нового качества. Раньше было Правительство Президента и Правительство Премьера, и все силовики были у Президента. А теперь крупнейшие силовые ведомства, такие как МВД или Министерство обороны, перешли к Премьер-министру. Это вещь очень знаковая.

Посмотрите, как распределены полномочия в Правительстве. Самую высокую позицию после Путина занимает Шувалов. Сечин, хоть и вице-премьер — пост вроде бы высокий, — а у него только одна правительственная комиссия и очень узкий круг полномочий. В нашей политической системе ничего не поймешь. Что такое вице-премьер? Понижение или повышение? Мы помним, что когда Медведева назначили вице-премьером, это воспринималось как повышение. Он стал публичной фигурой, и началась его раскрутка. А с Сечиным — все наоборот. Вроде бы один и тот же пост, а история совершенно разная. Формируется команда, которой Путин хочет доверить исполнение повседневных обязанностей. Понятно, что в «Единой России» — это Грызлов, в Правительстве — Шувалов, через которого проходит большая часть стратегических экономических решений. Путин очень зыбок сейчас в политическом пространстве.

— Какова, на Ваш взгляд, роль женщин в элите? И какую позицию в этом смысле занимает жена нашего нынешнего Президента?

— В публичную сферу никаких сигналов о Светлане Медведевой не поступает. Конечно, разговоров много, говорят, что она властный человек, но конкретных доказательств или примеров этого нет.

— А что для элиты главное, власть или, может быть, какие-то патриотические ценности?

— Вы знаете, я вижу некий образ. Высокая гора, и на нее карабкаются люди. Чем выше они поднимаются, тем шире обзор. У тех, кто не дошел до вершины, конечно, очень мощный стимул двигаться наверх — карьера, деньги, власть. Но не у человека, стоящего на вершине. Он отождествляет себя с той организацией или структурой, которой руководит. Путина уважают, когда уважают Россию, считают его великолепным руководителем, когда Россия успешно развивается. Значит, будучи первым лицом, он не может не хотеть блага России. Более того, он создает это благо своими руками и является выразителем общенационального интереса.

— Исполнение высшей государственной стратегической управленческой задачи — это отождествление себя с некой идеей государства.

— Соглашусь. В начале нашего разговора Вы спросили о суверенитете, и сейчас мы к нему вернулись: это вопрос суверенитета. Хочет ли глава государства, чтобы его страна была суверенной, или он ориентирует свой народ на то, чтобы подражать кому-то, догонять кого-то? Если импортная идея ставится во главу угла, то страна потихоньку лишается части суверенитета. Путин выбрал суверенитет, отказавшись от импортных идей, и население стало сплачиваться вокруг него. Он чувствует дух времени, у него невероятная интуиция, которая позволяет ему оставаться в мейнстриме.

— Скажите, Патриарх Алексий входит в элиту?

Да, хотя с институциональной точки зрения нельзя считать его частью элиты, поскольку он не состоит на государственной службе. Патриарх скорее входит в группу поддержки власти. Ведь у каждого режима есть группы, на которые он опирается. В то же время беспрецедентное влияние Патриарха связано с личной религиозностью Путина и его команды. Я не уверена, что Медведев так же к этому относится. Здесь очень важен субъективный момент.

В.А. Этуш — Мужчине не пристало суетиться

Экономические стратегии», № 07-2008, стр. 88–91

Народный артист СССР Владимир Абрамович Этуш является представителем той самой плеяды великих мастеров актерского искусства, коими был славен век минувший и, увы, не может пока похвастаться нынешний, — представителем эпохи Профессионалов. В беседе Владимира Этуша и главного редактора «ЭС» Александра Агеева поднимаются далеко не только вопросы «чистого искусства», но и многие вечные проблемы…

— Сколько, на Ваш взгляд, в жизни человека бывает стратегических событий? И какого типа события можно отнести к стратегическим?

— Смотря что считать стратегическим событием. Я никогда не рассматривал свою жизнь с этой точки зрения. Женитьба и рождение ребенка — это стратегические события?

— Вероятно, они меняют жизнь, имеют необратимые долгосрочные последствия.

— А смерть близкого — стратегическое событие? Война — стратегическое событие? Все это мне довелось пережить.

— А были ли среди этих событий непредсказуемые? И вообще, можно ли в жизни что-то прогнозировать?

— Ну, рождение ребенка, например, — жена вдруг говорит: «Ты знаешь, у нас будет…» А уж война тем более. Она буквально свалилась нам на головы. Наверное, где-то, в каких-то правительственных сферах, ее и ждали, но для меня это было совершенно неожиданно.

— Как Вы восприняли события 1990-х гг.? Что это было, на Ваш взгляд — вихрь, стихия, измена?

— Во всяком случае, что-то совершенно необычное. Когда к власти пришел Горбачев, стало явно, что что-то изменится, но ГКЧП я никак не ожидал.

— Как Вы думаете, почему распался Союз? Ведь была же единая многонациональная семья, «братских народов союз вековой».

— И в этой семье все время зрело недовольство. Оно достигало определенного уровня, и его гасили. В конце концов нашлись достаточно смелые люди, которые начали перестройку. Когда Андропов стал генсеком, ходили слухи, что он недоволен состоянием дел в государстве и считает, что надо что-то делать. И не только он это понимал. Не случайно после Черненко избрали молодого Горбачева. Жаль, что он оказался нерешительным человеком, совершил много ошибок. Ведь ГКЧП не могло появиться на пустом месте — значит, были люди, которые не хотели никаких перемен.

— Как думаете, Горбачев знал о ГКЧП и руководил им?

— Нет. Его же арестовали в Форосе.

— А не было ли это спектаклем?

— Уверен, что нет.

— Это Вы говорите как режиссер и как актер?

— Нет, не как режиссер, а как человек.

— Скажите, кто был симпатичней в то время — Ельцин или Горбачев?