министры поносили партию, к которой сами принадлежат. Неру против воли был вынужден согласиться. Джайн остался в кабинете, пообещав не выступать больше с провокационными заявлениями. Кидвай был неспособен на подобное самоограничение и повторно подал заявление о выходе из состава правительства. Неру на этот раз понял, что увещевать своего старого друга и соратника бесполезно, и принял его отставку.
Неру чувствовал себя в партии одиноко, как никогда. В качестве главы правительства ему приходилось решать головоломные задачи, связанные с продовольственной проблемой, милитаристскими выступлениями по обе стороны границы, спорами по поводу законов об Индуистском кодексе и о прессе, трудностями проведения законопроектов через парламент, отношениями между центральной властью и штатами (достигшими точки кипения при объявлении полного подчинения Пенджаба центру), повседневными административными заботами, составлением первого пятилетнего плана, международными отношениями (которые особенно беспокоили его), не говоря уже о возникавших то и дело чрезвычайных ситуациях. При этом Неру был подавлен, сознавая, что его идеологическим противникам в партии удалось наконец взять верх. Они избрали лидером Тандона, вынудили многих сторонников Неру покинуть Конгресс и образовать новую оппозиционную партию, взяли в свои руки окружные комитеты Конгресса и комитеты штата Прадеш, центральный Рабочий комитет и Избирательную комиссию партии, заставили уйти со своего поста министра, который больше, чем кто-либо иной, поддерживал Неру, и выдвигали своих кандидатов-консерваторов на предстоящие всеобщие выборы. Неру был загнан в угол и, возможно, сознавал, что оказался в этом положении из-за собственной нерешительности.
14.2
Так, по крайней мере, представлял это себе Махеш Капур. Он привык изливать свои чувства первому, кто попадался ему под руку, и в данный момент таковым был Ман, сопровождавший его в обходе поместья.
– Неру потопил нас всех – и заодно себя самого, – бросил Махеш.
Мана, погрузившегося в приятные воспоминания об охоте на волков, в которой он участвовал во время прошлого посещения Рудхии, вернула к действительности горечь, прозвучавшая в словах отца.
– Да, баоджи, – отозвался он, не зная, что бы еще сказать. Помолчав, он добавил: – Но я уверен, все утрясется. Ситуация зашла так далеко, что равновесие должно восстановиться, и все вернется в прежнюю колею.
– Глупости, – отрезал отец.
Он вспомнил, как раздосадован и разочарован был С. С. Шарма, когда Махеш Капур и несколько его коллег сообщили ему, что выходят из партии. Главный министр привык уравновешивать соперничавшие друг с другом фракции Агарвала и Капура, оставляя себе тем самым свободу маневра. При исчезновении одной из них ведомое им судно начинало крениться в противоположную сторону, и управлять им становилось труднее.
Ман молчал и думал о том, как бы ему сбежать и навестить главу подокружной администрации, с которым он подружился два месяца назад, когда тот организовал охоту.
– Полагаться на то, что отклонения от нормы непременно исчезнут и все восстановится в прежнем виде, – это ничем не оправданный ребячий оптимизм, – продолжил Махеш. – Тут уместно сравнение не с качелями, а с санками. Неру потерял контроль над Конгрессом, а раз так, я не могу оставаться в партии. И Рафи-сахиб не может, и остальные. Все очень просто.
– Да, баоджи, – произнес Ман, подкосив тростью несколько высоких сорняков и надеясь, что ему не придется выслушать длинную лекцию о достоинствах и недостатках различных фракций внутри партии.
И ему повезло. К ним подбежал один из работников фермы с известием, что к поместью приближается джип главы подокружной администрации Сандипа Лахири.
– Скажите ему, что я осматриваю поместье, – проворчал экс-министр.
Но не прошло и нескольких минут, как они увидели Лахири, осторожно пробиравшегося по узкой полосе между изумрудными рисовыми посевами. Глава местной администрации явился без полицейского сопровождения, с «сола топи» на голове и неуверенной улыбкой над слабым подбородком.
– Доброе утро, сэр, – кратко приветствовал Махеша Лахири и бросил «привет» Ману, которого не ожидал здесь увидеть.
Махеш Капур, еще не отвыкший от обращения «господин министр», смерил Сандипа Лахири взглядом.
– Ну? – буркнул он.
– Приятная погода сегодня, – начал Лахири.
– Вы прибыли просто для того, чтобы выразить мне почтение и поболтать? – спросил Махеш Капур.
– Нет, что вы, сэр, – ответил Лахири, шокированный подобным предположением.
– Вы не хотели выразить мне почтение?
– Нет, я не не хотел… Я приехал, чтобы попросить у вас помощи и совета, сэр. Я услышал, что вы здесь, и подумал, что…
– Ну-ну… – пробормотал Махеш, двинувшись по разделительной полосе.
Сандип Лахири, нетвердо шагая, последовал за ним. Вздохнув, он приступил к изложению своей проблемы:
– Дело в том, сэр, что правительство поручило нам… главам подокругов, я имею в виду… собрать деньги… добровольные пожертвования… на скромное празднование Дня независимости, который скоро… до которого осталось всего несколько дней. Партия Конгресс обычно претендует на эти сборы?
Слова «партия Конгресс» задели Махеша Капура за живое.
– Я не имею отношения к партии Конгрес, – проворчал он. – Вам прекрасно известно, что я больше не министр.
– Конечно, сэр, – отозвался Сандип Лахири. – Но я думал…
– Вам лучше обратиться к Джхе, он руководит окружным комитетом Конгресса и отвечает за его политику.
Джха был председателем Законодательного совета и одним из старейших членов Конгресса; он доставлял Сандипу Лахири массу неприятностей с тех пор, как тот задержал его племянника за хулиганство и драку в общественном месте. Из-за своего раздутого эго Джха норовил вмешиваться во все дела подокружной администрации, что было причиной доброй половины проблем, донимавших Лахири.
– Но господин Джха… – возразил было Лахири.
– Да-да, обратитесь к нему. Я больше этим не занимаюсь.
Вздохнув, Сандип Лахири сказал:
– И еще один вопрос, сэр…
– Да?
– Я понимаю, вы больше не министр по налогам и сборам… и вас это напрямую не касается, но после того, как законопроект об отмене системы заминдари был одобрен, количество выселенных арендаторов возросло, и…
– Кто сказал, что это меня не касается? – возразил Махеш Капур, круто обернувшись и чуть не сбив Сандипа Лахири с ног. – Кто это сказал?
Если что и заставляло Махеша Капура бурно реагировать, так это злополучный побочный эффект выношенного им законопроекта. На практике закон об отмене феодально-помещичьего землевладения оборачивался массовым выселением арендаторов по всей стране. Сгоняя крестьян с земли, землевладельцы хотели доказать, что возделывали ее исключительно собственными силами и никто, кроме них, не имеет права владеть ею.
– Но, сэр, вы сами только что говорили…
– Не имеет значения, что я только что говорил. Что вы предпринимаете в связи с этим?
Ман, стоявший позади Сандипа Лахири, забавлялся, наблюдая, как его отец и его приятель пытаются преодолеть возникшее замешательство. Затем, взглянув на серое затянутое тучами небо, сливавшееся с горизонтом, он подумал о Байтаре и Дебарии и посерьезнел.
– Сэр, это приобрело такой невообразимый