Она снова уснула. Шумел двигатель, а в ее голове раздавался могущественный рокот водопада. Воды его бурлили, разбрасывая вокруг свет разноцветных радуг. Колеса словно отрывались от шоссе; в небе свободно парил сокол, обозревающий сразу все египетские земли.
Анна послушно глотнула сока и откусила кусочек хлеба. Веки ее были сомкнуты. В голове снова разносились порывы ветра, яростно вздымающего пыльную бурю; свирепые молнии взрезали облака, из которых никогда не прольется ни капли дождя.
Над ее головой Серина и Тоби обменялись взглядами и нахмурились. Когда горничная принесла еще еды, они отправили ее обратно.
Англия встретила их морозным воздухом и пронизывающим ветром. В такси Анна зашевелилась. Голос в ее голове становился все более раздраженным. Существо, смотрящее из ее глаз, становилось все беспокойнее. Где же солнце?
Анна слабела с каждой секундой.
– Я прошу прощения, что пришлось тебя побеспокоить, мама. Но мы не знали, куда ее отвезти. – Голос Тоби вдруг стал отчетливо слышен; его рука все еще поддерживала ее, вела и давала силы. – Анна живет одна, а у Серины поселилась Чарли, поэтому для Анны не осталось комнаты. А как связаться с ее семьей, я не знаю.
– Отведи ее наверх, дорогой. – Голос, ответивший Тоби, был добрым и глубоким, спокойным и утешающим. – Пусть она поспит. Врач уже едет.
Анна провалилась в теплую постель, утопив голову в мягких, сильно взбитых подушках. В затемненной спальне было прохладно.
Постепенно его хватка ослабевала; ему все труднее становилось вытягивать из нее жизненную силу, и он слабел с каждой минутой ее сна под холодным северным небом. Египет был очень далеко.
Из глаз английской женщины на мир смотрел жрец богини Сехмет. Мир был странным и чужим, и жреца внезапно охватил всепоглощающий страх.
15
Я – Вчера и Сегодня;
и я могу родиться во второй раз.
Пусть повеление Амона-Ра, бога богов,
великого бога, повелителя всего, что явилось
в жизнь с начала начал, будет исполнено.
Лихорадка убила всех в доме торговца. Его соседи и друзья были потрясены. Племянник упаковал все его сокровища и понес их на базар. Немало денег сменило своих хозяев в последующие недели и месяцы. Прелестный сосуд, достойный подарок для леди, вместе с листом бумаги, рассказывающим его легенду, стоял на полке и манил к себе. Жрецы, сильные и разгневанные, сражались друг с другом на небесных просторах, пронзая своими копьями завесу мрака.
Торговец, продававший на базаре все эти сокровища, заболел. Последним его покупателем оказался весь светившийся от любви красивый молодой человек, который искал подарок для дамы своего сердца.
– Анна, ты проснулась? – Фрэнсис Хэйворд поставила поднос у двери, подошла к окну и раздвинула тяжелые шторы. Водянистый свет зимнего солнца пролился на лоскутное одеяло. Фрэнсис посмотрела на свою подопечную. Женщина, опиравшаяся на подушки, была бледной и страшно худой, длинные темные волосы ее растрепались. Анна впервые открыла большие зеленые глаза, глубоко запавшие от истощения и напряжения, и медленно оглядывала комнату.
Постепенно странная амнезия, охватившая ее мозг и позволявшая ей существовать только на самом примитивном уровне, покидала ее. Анна улыбнулась Фрэнсис, когда та укладывала ее поудобнее среди подушек. На столе у окна стоял кувшин с ярко-розовыми гиацинтами. К запаху цветов теперь примешались запахи дорогого кофе и тостов.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – Фрэнсис поставила поднос Анне на колени, а сама села рядом. На подносе стояла и вторая чашка с кофе. Фрэнсис взяла ее и внимательно посмотрела Анне в лицо. Та покачала головой.
– Неуверенно. Все как-то спуталось. С памятью у меня полная неразбериха. И не похоже, чтобы она приходила в порядок. – Анна бросила быстрый взгляд на Фрэнсис. Ее хозяйка была высокой женщиной с вьющимися седыми волосами, стройная и симпатичная. Сходство ее с Тоби было не абсолютным, но безошибочно узнаваемым.
Фрэнсис спокойно выдержала взгляд Анны и улыбнулась.
– Наверно, мне стоит повторить. Я – Фрэнсис, мать Тоби. Ты находишься в моем доме уже три недели. Ты помнишь, кто такой Тоби? – Она насмешливо подняла бровь.
Анна вертела в руках маленький кусочек тоста. Фрэнсис нe услышала ответа на свой вопрос и продолжила:
– Вы познакомились во время круиза по Нилу. В последние дни круиза ты заболела. Тоби и твоя подруга Серина не знали, что им делать, и привезли тебя ко мне.
– И вы ухаживали за совершенно незнакомым вам человеком? – Анна раскрошила кусочек тоста между пальцев.
– Для меня это было удовольствием. Но я вот о чем беспокоюсь, моя дорогая. У тебя должны быть друзья и семья, которые сейчас тебя ищут.
Анна взяла дымящуюся чашку кофе и осторожно подула на нее. Запах кофе глубоко вошел в ее мозг, и она нахмурилась, пытаясь выудить хоть что-то из своей памяти. В памяти находилось так много, но все вне досягаемости, словно сон, который улетает прочь, стоит только проснуться. В ней были картины песчаных дюн и колеблющей воздух жары, сверкающей голубизны реки и зелени пальм, но не было ни лиц, ни имен, ничего, за что можно было бы зацепиться. Анна отхлебнула кофе и снова нахмурилась.
– Тоби надеется, что память вернется, если мы отвезем тебя домой. Если ты чувствуешь себя в силах, то давай попробуем. – Фрэнсис смотрела Анне в лицо.
Анна подняла глаза. Лицо ее внезапно оживилось, чего не случалось уже давно.
– Вы знаете, где я живу?
Фрэнсис улыбнулась.
– Да, это мы как раз знаем! Но мы ведь не могли оставить тебя одну, правда? И мы не знали, кому позвонить, чтобы сообщить о тебе. Ты что-то рассказывала Тоби про свою семью, но он не может припомнить ни имен, ни адресов.
Во второй половине дня они сели в такси и выехали на лондонские улицы. Дул холодный мартовский ветер, и Анне пришлось позаимствовать брюки и элегантный свитер из гардероба Фрэнсис. Ее собственная одежда была слишком легкой, рассчитанной на обжигающее солнце Египта. Она не могла бы защитить Анну от свирепого северо-восточного ветра, который носился по улицам, грохоча рекламными щитами, гоняя мусор вдоль тротуаров, и жалобно завывал меж высоко расположенных телевизионных антенн.
Такси подъехало к небольшому дому с изящной террасой на Ноттинг-Хилл, и они вышли на улицу. Анна смотрела на светлые серые кирпичи, на квадратные окна времен королевы Анны с узкими ставнями из мягкой стали, на синюю входную дверь и крошечный садик перед ней. Все это казалось знакомым, но каким-то странно отдаленным.