замолчала.
— И что с того? — спросила Кэтрин, стараясь держаться непринужденно.
— Может, мне просто пристрелить тебя прямо сейчас? — проскрипела миссис Догетт.
Пока она говорила, двое детей, — мальчик лет десяти и девочка лет двенадцати, — осторожно выглянули из-за ее пышных боков. Кэтрин посмотрела на юбку женщины и в который раз отметила очень искусно сделанные заплаты.
— Вы можете это сделать, — сказала Кэтрин. — Но не думаю, что вашим детям понравится наблюдать за хладнокровным убийством.
Наступила напряженная минута молчания.
Наконец женщина рявкнула:
— Вы двое, а-ну быстро в дом! Сейчас же, я сказала!
Дети послушно скрылись.
Уродливое дуло мушкета опустилось, но всего на несколько дюймов.
— А ваш муж сказал вам, что выстрелил первым? — спросила Кэтрин. — Если нет, то я сообщаю вам об этом сейчас. А еще я говорю вам о том, что это дело с костяной бандой кончится очень плохо. И пока банда не перестанет свирепствовать, неизвестно, чья еще прольется кровь. И сколько ее будет.
— Может, следующей прольется твоя! — рявкнула миссис Догетт.
— Возможно. Но пока этого не произошло, я выскажу предположение, что маски и костюмы шили вы. Краску тоже вы наносили, или этим занимался кто-то другой?
Реакции не последовало. Что ж, хотя бы мушкет не взметнулся вверх.
— Эта ситуация, — продолжала Кэтрин, глядя на молчаливую женщину с каменным лицом, — не обязательно должна приводить к насилию. Не обязательно сжигать фермерские дома, убивать лошадей или собак. И уж точно не обязательно ни в кого стрелять. Я сожалею о ране вашего мужа, но, если б он попал в меня, я бы сожалела еще больше.
Медленно… очень медленно мушкет опустился и уставился дулом в пол.
— Убирайся отсюда, пока можешь идти, — прошипела женщина.
— Я уйду. Но у меня будет одна просьба, если позволите. Передайте тому, кто за всем этим стоит, что я готова к переговорам.
— К чему? — переспросила женщина.
— К тому, чтобы встретиться и поговорить, — объяснила Кэтрин настолько мягким тоном, насколько могла. — Чтобы прийти к какому-то соглашению.
— Не знаю, что ты несешь и кому я должна это сообщить.
— Как скажете. Желаю вашему мужу скорейшего выздоровления.
По пути к Александру Кэтрин чувствовала, как взгляд жены Догетта прожигает ей затылок. Она догадывалась, что глупо поворачиваться спиной к тому, кто запросто может выстрелить в тебя из мушкета, однако решила рискнуть. Когда она села на лошадь, то услышала, как закрывается дверь дома.
Лишь когда дом Догеттов скрылся за поворотом дороги, Кэтрин позволила себе облегченно выдохнуть. Она поняла, что сегодня снова оказалась прямо на пороге могилы.
Глава 5
Шли дни.
Первый был солнечным, затем пришло два облачных, а следующие два были дождливыми. Потом снова вышло солнце, и птицы начали весело летать среди пышных зеленых деревьев.
— Как долго вы собираетесь здесь оставаться? — спросила Мириам во время ночной игры в «Джинго». — Я хочу сказать, я вас не прогоняю, мне приятна ваша компания. Но, Кэтрин, они ведь не вернутся до следующего полнолуния.
— Ох, — вздохнула Кэтрин перед тем, как перевернуть Безумную Королеву. Она часто теряла преимущество в игре всего в нескольких раздачах от возможного выигрыша. — Я думаю, скоро что-то произойдет. Задолго до полнолуния. Я в этом уверена.
Ожидание продолжалось.
Кэтрин хотела быть полезной, поэтому занялась рубкой дров для приготовления пищи. В результате руки у нее были ободраны, а от рукояти топора осталось несколько заноз. Спина и плечи молили о пощаде. Кэтрин куда лучше бы справилась с кормлением кур или уходом за лошадьми, хотя перспектива выгребать навоз из амбара ее не прельщала.
И все же она занялась грязной работой. Вдобавок она сопроводила Мириам с повозкой в близлежащую деревню Суйландт, а затем и в более отдаленные деревни: Гилфорд, Ланкастер и Паттаватомай. Там Мириам продала яблочное пюре с корицей, сидр и несколько корзин яблок. Поездка заняла более двух часов в одну сторону по плохой лесной дороге. Паттаватомай очаровал Кэтрин. Там было всего несколько хижин, торговый пост и множество приятных людей — волевых, свободолюбивых и открытых. А еще они были очень смелыми, потому что их поселение располагалось на окраине индейского лагеря в Делавэре. Как оказалось, люди из разных миров вполне могут прийти к соглашению. Индейцы приходили на торговый пост за товарами, а поселенцы много чего покупали у них. По словам седобородого мистера МакДаффи в енотовой шапке, индейцы и поселенцы настроены друг к другу очень хорошо. И все они очень любили сидр Мириам.
Как только индейцы Делавэра поняли, что повозка Мириам прибыла на торговый пост, они явились туда толпой, чтобы проводить их с Кэтрин. Как позже объяснила Мириам, индейцам нравилось смотреть на женщин, чья кожа имеет цвет ночи.
Дневная прибыль составила четыре шиллинга восемь пенсов. Немного, но день оказался прибыльным в другом отношении. Кэтрин впервые осмелилась расспросить Мириам о жизни в рабстве и узнала, что в возрасте шести лет она была взята в плен после схватки с враждующим племенем на родине. Ее продали португальским торговцам, а затем уже голландским работорговцам. Англичане перекупили ее и сделали домашней рабыней, которая работала на фермах у нескольких хозяев, пока мистер Стэнвик не забрал ее сюда, перевезя через Атлантику в свое поместье к югу от Нью-Йорка.
— А как насчет вашей жизни? — спросила Мириам.
Ее жизнь…
Меня жизнь много чем баловала, — подумала Кэтрин. Судьба подкидывала ей в основном интеллектуальные вызовы, потому что в семье Арнесс таких вызовов было не избежать. Кэтрин родилась в обеспеченной семье. Ей были открыты любые двери, в которые она хотела войти. Конечно же, были и препятствия, ведь она была женщиной и вовсе не слыла такой самовольной смутьянкой, какой была ее мать. Однако она хорошо обучилась искусству общения: умела подобрать правильные слова, говорить нужные фразы в нужное время, читать лица и позы и использовать все это в своих интересах. Если сравнивать ее относительно спокойную жизнь, где была тихая верховая езда, головоломки, покупки в лондонских магазинах, светские балы и тому подобное — с жизнью шестидесятиоднолетней рабыни… разве можно было вообще о чем-то рассказывать?
—